Борис Левандовский - Донор для покойника

Гера понимал, что еще немного, и он закричит. Его рот уже открылся, воздух наполнило легкие, но… он не проронил ни звука…

«Хххррх-хх!..» — выдала существо, зловеще улыбаясь и показывая темно-коричневые зубы, похожие на сучки обгоревшего дерева. И потянулась к шее мальчика, сидевшего впереди. Лапы монстра обхватили его голову и рванули вверх. Голова мальчика отделилась от тела, как в поломанной куклы; только между плечами остался торчать белый позвоночник; кровь из огромной рваной раны залила воротник ярко-голубой рубашки…

Голова мальчика, которую монстр теперь держал одной рукой за волосы, вернулась, как волчок, вокруг своей оси и остановилась, заостренным восковым носом указывая на Геру, словно стрелка компаса. Гера невероятно реально чувствовал, как кровь из разорванной шеи теплым бульоном льется ему на колени.

Обезглавленное тело мальчика дернулось, как от электрического удара. Его голова, обращенная лицом к Геры, безразлично болталась в лапе чудовища, казалось, окаменело окончательно и как выполняло функции гротескной вешалки.

Вдруг бледные веки мальчика дрогнули, и глаза широко открылись, встретившись взглядом с Герой. В них корчились безграничный ужас и мольба.

«Это он! — закричала голова мальчика голосом Геры. — Это он!.. Он приближается!.. Он придет за тобой!.. Часть тебя уже знает… ЗНАЕТ, когда это случится!..»

(Часть меня уже знает, когда это…)

И вдруг закричал сам Гера.

Салон автобуса замерцал перед его глазами… и он понял, что стоит, застряв между коленями пожилые женщины и спинкой переднего сиденья, где сидит и улыбается мальчик, с головой на плечах.

На самом деле он не кричал, а только выпускал широкий поток воздуха через открытый рот, словно астматик.

За окном Гера увидел, что за время его ухода из реальности (но это было на самом деле? Галлюцинация? Бред?.. и сколько это продолжалось? Три минуты? Пять?) Автобус проехал не более половины квартала! Несколько человек, в том числе женщина на соседнем сиденье, озабоченно смотрели на него — особенно женщина, которой он едва не упал на колени.

Гера прошел к двери и с нетерпением ждал, когда автобус доедет до остановки. Казалось, водитель намеренно уменьшает скорость, чтобы дольше удержать его в салоне. Несколько раз он бросал взгляд от двери на тонкую шею мальчика, пытаясь убедиться, что на ней действительно не осталось следов после того, как скрюченные лапы монстра…

Наконец он доехал до остановки и выпрыгнул, когда дверь не успели полностью открыться, а сам автобус катился по инерции с малой скоростью.

В тот день Гера у бабушки так и не появился, хотя был в десяти минутах ходьбы от ее дома. Вылетев на долгожданной остановке, он сразу же направился домой… пешком.

Ночью ему снились многосерийные кошмары, от которых не спасло ни вставания в туалет, ни попытки покурить в форточку, чего он никогда раньше до сих пор себе не позволял. Даже просыпание не спасало — кошмарные видения из автобуса как имели способность проступать из темноты, как изображение на фотобумаге, опущенном в ванночку с фотохимикатов.

В результате он вторую половину ночи просидел с включенным светом. Последний раз свет выполняло роль его охранника десять или одиннадцать лет назад, когда, наслушавшись от других детей страшных историй — рассказанных Старшими Братьями, — он боялся появления из-под кровати злого мохнатого Бабая или мертвого дедушку, который соскучился по три года под землей и пришел поиграть с внуком…

(«Часть тебя уже знает…»)

Следующие три дня Гера с облегчением чувствовал, как страх… отступает куда-то далеко, чтобы затаиться и дождаться своего времени. За эти последние дни ему казалось то в человеческой толпе, или казалось, что в одном из окон дома напротив он видит высохшую зловещую фигуру, которая машет ему рукой.

Но больше всего Гэри донимал его собственный портрет, висевший напротив кровати; как он чувствовал какой-то тайный связь случившегося в автобусе с тем далеким днем, когда побывал в фотосалоне… тогда ведь тоже что-то случилось? То…

(Щелк!.. это произойдет… часть тебя… знает… Щелк!..)

Он не мог избавиться странной уверенности, что уже видел это существо (отрыватели голов… да?) Где-то раньше — когда-то давным-давно — может, с того момента прошло даже больше времени… чем он есть на свете. Гораздо больше, чем прошло с того дня, когда он издал свой первый крик в роддоме… Но возможно ли это?..

На пятый день как все прошло, и он отошел от потрясения. Через несколько часов они должны были встретиться с Алексом. Жизнь возвращалось в норму.

Но в парке это снова попыталось дотянуться до него.

Но скоро он поедет в Ригу. И вернется обратно другим — это ощущение было слишком сильным, чтобы обмануть. Когда тебе пятнадцать, то кажется, что достаточно лишь внешней смены декораций, чтобы с легкостью осуществились самые заветные желания.

Минут через пятнадцать друзья поднялись до чертова колеса и, оставив Парк культуры, прогуливались Стрыйским парком. Гера направился к скамейке, на которой сидели две девушки, на вид немного моложе них с Алексом. Тот, как обычно, остановился неподалеку, доверив более решительному вторую «наладить контакт» — если Гэри это удавалось, он присоединялся минутой позже; иногда вынужденно созданный образ застенчивого друга даже удачно обыгрывался.

К скамейке оставалось еще шагов десять, но Гера уже точно знал, какая из девушек будет его (если повезет, разумеется). Он засмотрелся на ее красивый профиль… А вот подружка… В красивых девушек всегда страшненькие подруги (по крайней мере в девяти случаях из десяти). Он почувствовал внутреннюю злорадство, что это правило может сработать и сегодня. Хочешь оставаться в стороне, Алекс, наблюдать из укрытия, как я знакомлюсь сам? — должен полноватую девушку… ха-ха!

Девушки обратили на него внимание, когда он уже подошел к их лавки.

— Привет, — сказал Гера, пытаясь придать своей улыбке того выражения (благосклонного и немного смущенного, который, по его мнению, может понравиться девушке, когда с ней знакомятся на улице), что он тщательно репетировал последние несколько недель перед зеркалом, узнав о предстоящей поездку в Ригу.

— Привет, — просто ответила симпатичная девочка и посмотрела на него с любопытством. Полненькая не сказала ничего, только прыснула и пренебрежительно отвернулась.

Гера снова перевел взгляд на ее подругу и, стараясь не покраснеть, подумал, какие у нее красивые серые глаза. Черт! — он вообще никогда не говорил с такой красивой девушкой!

Все заготовленные заранее слова и фразы куда испарились. Гера почувствовал, что готов влюбиться — впервые по-настоящему.