Борис Левандовский - Донор для покойника

Даже искусственная улыбка долго не продержалась.

— Черт! — фотограф выпрямился, темная накидка одним концом легла ему на плечо. — Ну что это такое?

— Не знаю… — пробормотал Гера, стараясь как можно меньше смотреть в объектив камеры. А может, — мелькнула мысль, — может, просто не смотреть, когда… Но в том-то и дело: объектив как притягивал его взгляд с какой магнетической силой.

— А ты не боишься? — Гэри показалось, что взгляд фотографа стал особенно заинтересован.

— Не то чтобы… — начал Гера и смутился.

Фотограф подошел к нему и присел на корточки возле стула.

— Кажется, будто там… внутри линзы что-то скрывается, да? Что-то такое, как… — мужчина не договорил.

Гера смотрел себе под ноги несколько секунд, а затем неохотно кивнул.

(Чего он с тобой нянчится и откуда ему известно о…)

— И так всегда? Я имею в виду, когда фотографируешься.

— Кажется, да, — неуверенно ответил Гера и еще больше смутился.

И в то же время эта возможность была для него приятной неожиданной возможностью поделиться с кем-то своей проблемой, — фотограф оказался первым человеком в жизни, серьезно восприняла его… как это? — фотофобия?

— Только сейчас… — он запнулся и покраснел.

(Черт! Это будет выглядеть, как мне двенадцать лет, а пять)

— Что? — фотограф смотрел на него совсем серьезно и без малейшего намека на недоверие или насмешки. Словно действительно понимал, о чем речь.

— Этот фотоаппарат такой большой, и у него такой огромный объектив…

Фотограф помолчал, рассматривая бледно-голубой квадрат за спиной мальчика, служившего фоном, а затем перевел взгляд на Геру.

— Вот что я тебе скажу, парень: похоже, ты Фьючер.

— А что это такое? — спросил Гера.

— не «что», а «кто». Фьючер — это люди, способные видеть будущее. И не только свое. Чаще всего это случается во время фотосъемки, в тот краткий миг, когда щелкает диафрагма объектива. Она похожа на зрачок глаза…

Гера с удивлением смотрел на фотографа — то, что он говорил, было похоже на перевод какой-либо фантастического рассказа или просто вымысел, — может, этот разговор — для того, чтобы его успокоить и сделать хороший снимок?

— Я работаю фотографом уже более двадцати лет, — продолжал хозяин салона. — За это время через меня прошли, наверное, десятки тысяч людей. Но я встречал только двух настоящих Фьючер. Это очень редкие люди… Кто знает, может, ты — третий.

— Правда? — недоверчиво спросил Гера. — И они… ну, эти люди… Фьючер… что-то действительно видели?

Фотограф тихо рассмеялся.

— Видишь, среди Фьючер те, кто может что-либо вспомнить, случаются редко. Я их не встречал. Они просто видят и сразу же забывают. Некоторым потом могут сниться странные сны или появляться какие-то отрывочные воспоминания — это случается, когда будущее, так сказать, становится настоящим. Например, такой Фьючер может прийти письмо, а он неожиданно вспоминает, что в нем написано. Это как воспоминания о будущем.

— А почему они забывают? — Гера невольно взглянул на объектив большого старого фотоаппарата. Сейчас он не был… опасным? Казалось, он заснул на время — и теперь вызвал только неприязнь.

Фотограф покачал головой:

— Мне это неизвестно.

— Ну, хорошо, — он поднялся на ноги. — Пора браться за дело, а то там, наверное, уже собралась очередь. Ты не передумал?

— Нет, — Гера вспомнил родителей: «Что за капризы, разве тебе не хочется, чтобы у тебя осталась память? Господи, да что с тобой?! Сфотографируйся хотя бы для нас…»

Фотограф вернулся в свою камеру, а Гера застыл перед объективом и снова превратился в пионера-героя под прицелом фашистов — красный галстук только подчеркнул аналогию.

— Готов? — спросил фотограф, раз забравшись под черную накидку. — Вот сейчас мы и узнаем — Фьючер ты или нет.

Хотя в тот момент Гера не мог видеть лицо фотографа, ему показалось, что он зловеще оскалился, пряча лицо под черной вуалью камеры, словно злой колдун.

— Внимание! Сейчас вылетит…

(Хе-хе, парень!.. сейчас у тебя несколько вылетит… может, это будет даже объемная живая картинка твоей собственной смерти… ТВОЕ БУДУЩЕЕ!.. ха-ха!)

Глаз фотообъектива начало открываться… Шире… Шире… И невероятно медленно… шире…

Ккккккк!..

Гера почувствовал, как его относит куда-то очень далеко…

Ощущение пространства, времени и даже собственного тела растворилось в бестелесном НИГДЕ… Но особенно поразила именно отсутствие времени — не чувствовать его течения, его существование… Понять это по-настоящему можно было только здесь, где его просто не существовало…

Темнота вдруг исчезла, и Гера увидел себя самого как в зеркальном отражении. Только тот, зеркальный мальчик — был настоящий, а он (Гера-то понял это сразу) смотрел на него с портрета.

Когда Гера-с-будущего, повесив изображение на стене, отошел в сторону, увидел свою комнату — Гера-в-портрете сразу отметил, что смотрел так, будто весь превратился в сплошное Глаз. Ему не надо было переводить точки зрения, он видел всю картину в целом.

Одна за другой перед ним пронеслись картины его будущего. Комната это была светлой, то погружалась в ночную тьму; появлялся он сам, заходили родители, друзья; летний пейзаж за окном менялся снежной зимой…

… Вот он, прикрыв дверь комнаты, внимательно прислушивается к голосам папы и мамы, которые обедают на кухне. Вынимает из портфеля дневник и осторожно вырывает страницу, где красным учительским чернилами — просьба, чтобы его родители пришли в школу (строгий завуч неожиданно застал Геру в туалете с сигаретой). Он вырывает лист из дневника и, чтобы не оставлять никаких следов, вынимает из другой его половины еще одну страницу. Но это не все. Хитро улыбаясь, Гера достал из письменного стола совершенно чистый новый дневник — его он больше часа подбирал в канцелярском магазине перед началом учебного года, чтобы и цвет страниц и расположение дырочек от скрепок идеально совпадали с приметами рабочего дневника — вот теперь все в порядке…

… Они с Алексом сидят на кровати и рассматривают помятый черно-белый журнал, который нашли под лавкой в ​​парке. Мальчишки обмениваются приглушенными репликами, хотя дома никого нет. Похоже, журнал самодельный, с очень некачественными фотографиями, зато на них изображены голые женщины с огромными, как арбузы, грудью. Женщины застыли в дерзких позах; некоторые совсем без одежды, некоторые в странном облегающем наряде из кожи, которое совсем не прикрывает интимных частей тела. Некоторые держат во рту или руках нечто похожее на банан, но именно, понять невозможно из-за низкого качества черно-белых фотографий. Алекс выражает свое предположение, и они начинают смеяться.