Герберт Уэллс - Экзорцист. Лучшие мистические рассказы

Я рухнул в постель и крепко проспал до позднего утра.

Прислуживал мне личный камердинер Лоусона. Когда он разложил мне одежду, я спросил, как здоровье его хозяина, и получил ответ, что спал он дурно и встанет поздно. Затем камердинер, англичанин с озабоченным лицом, по собственному почину кое-что мне рассказал. У мистера Лоусона очередной приступ. Это пройдет через день-другой, но пока мистер Лоусон ни на что не годен. Камердинер посоветовал мне обратиться к мистеру Джобсону, управляющему, который будет меня развлекать в отсутствие хозяина.

Джобсон прибыл к ланчу, и его появление стало первым, что меня в Вельгевондене обрадовало. Это был огромный неотесанный шотландец из Роксбургшира; несомненно, Лоусон нанял его, помня о своей приграничной родословной. У него были короткие седоватые бачки, обветренное лицо и пронзительно-спокойные голубые глаза. Мне стало ясно, почему в поместье такой образцовый порядок.

Начали мы с охоты, и Джобсон описал, какую рыбу и дичь могут мне предложить здешние угодья. Рассказывал он кратко, по-деловому, и я все время ловил на себе его испытующий взгляд. Было очевидно, что ему есть о чем мне поведать помимо охоты.

Я сообщил ему, что был здесь с Лоусоном три года назад, когда он выбрал место для усадьбы. Джобсон изучал меня с прежним любопытством.

– Слыхал о вас от мистера Лоусона. Я так понимаю, вы его старинный друг.

– Самый старинный, – ответил я. – И мне жаль, что, как оказалось, это место ему не подходит. Почему, я представить себе не могу – ведь у вас вид вполне цветущий. Ему уже давно нездоровится?

– Временами – то лучше, то хуже, – отвечал мистер Джобсон. – Серьезные приступы приключаются у него, пожалуй, раз в месяц. Но в целом ему здешние места не на пользу. Совсем не тот, как тогда, когда я сюда приехал.

Джобсон смотрел на меня очень искренне и серьезно. Я собрался с духом и спросил:

– Как по-вашему, в чем дело?

Он ответил не сразу, подался вперед и похлопал меня по колену.

– Думаю, не по врачебной это части. Вот взгляните на меня, сэр. Меня всегда считали человеком здравомыслящим, но если я вам выложу, что у меня на уме, вы решите, будто я тронулся. Только вот что я вам скажу. Обождите до полуночи, а потом задавайте свои вопросы. Может, тогда мы с вами сойдемся во мнении.

Управляющий поднялся и двинулся к двери. На пороге он бросил мне через плечо:

– Перечтите одиннадцатую главу Третьей книги Царств.

После ланча я пошел прогуляться. Сначала поднялся на гребень холма и вполне насладился несравненной прелестью пейзажа. Я видел, как далекие горы на португальской территории в сотне миль отсюда словно вздымают в небо тонкие синие пальцы. Дул легкий свежий ветерок, все кругом было напоено тысячью нежных ароматов. Затем я спустился в долину и по берегу реки прошел через сады. В укромных уголках сверкали пуансеттии и олеандры, а в тихих заводях был настоящий рай для бледно-розовых кувшинок. Я видел, как плескалась крупная форель, но даже не подумал о рыбалке. И все копался в памяти в поисках некого воспоминания, но тщетно. Мало-помалу я вышел из сада на лужайки, тянувшиеся до самой опушки Дубравы Астарты.

Она очень напомнила мне одну старинную итальянскую картину. Правда, мне представлялось, что там было множество диковинных существ – танцуют на поляне нимфы, подглядывает за ними из кустов остроухий фавн. А дубрава стояла в теплых лучах полуденного солнца, безупречно прекрасная и изящная, и навевала мучительное чувство какой-то глубоко скрытой прелести. Я с превеликим почтением прошел мимо стройных стволов туда, где стояла коническая башенка, наполовину освещенная солнцем, наполовину в тени. И тут я заметил нечто новое. Вокруг башенки вела узкая тропа, вытоптанная в траве человеческими ногами. Когда я был здесь в первый раз, никакой тропы не было: я точно помнил, что на краю каменной кладки росла высокая трава. Неужели кафры сделали из башенки святилище – а может быть, сюда ходили поклоняться верующие совсем иного рода?

Вернувшись в дом, я обнаружил, что у Трэверса есть для меня новости. Мистер Лоусон еще не вставал, но хотел бы, чтобы я к нему заглянул. Я обнаружил, что мой друг сидит в постели и пьет крепкий чай – а я бы сказал, что в его состоянии это вредно. Помню, я оглядел комнату в поисках каких-то признаков опасной привычки, жертвой которой, как я полагал, стал Лоусон. Однако в спальне все сверкало чистотой, воздух был свежий, окна распахнуты, и я пришел к убеждению, что ни алкоголь, ни наркотики не имеют отношения к его болезни, хотя обосновать это не мог.

Встретил он меня более достойно, однако вид его меня неприятно поразил. Под глазами набухли огромные мешки, кожа была одновременно отечная и морщинистая, словно у больного водянкой. Голос тоже дрожал от слабости. Только в больших глазах отблескивал лихорадочный огонь.

– Я просто на диво плохой хозяин, – проговорил Лоусон, – но сейчас поведу себя еще более негостеприимно. Я хочу, чтобы вы уехали. Терпеть не могу, когда мне нездоровится, а в доме гости.

– Чепуха, – отрезал я. – Вам нужен уход. Мне хочется понять, что это за болезнь. У вас был врач?

Лоусон устало улыбнулся.

– От докторов мне никакой пользы быть не может. Говорю же вам – ничего страшного. День-другой, и я приду в себя, и тогда можете вернуться. Я хочу, чтобы вы отправились с Джобсоном поохотиться на равнинах до конца недели. Вам будет веселее, а у меня уймутся муки совести.

Я, разумеется, в ответ на такое предложение только фыркнул, и Лоусон рассердился.

– Вот черт! – закричал он. – Ну что вы навязываетесь, когда не просят? Я же говорю, от вашего присутствия мне только хуже. Через неделю я буду здоров как бык и очень вам рад. Но сейчас уезжайте, слышите? Уезжайте!

Я понял, что сейчас он доведет себя до истерики, и умиротворяюще произнес:

– Хорошо. Мы с Джобсоном отправимся на охоту. Но мне неспокойно за вас, старина.

Он откинулся на подушки.

– Нечего беспокоиться. Мне просто нужно немного отдохнуть. Джобсон все устроит, а Трэверс снабдит вас всем необходимым. До свидания.

Я видел, что спорить бессмысленно, и ушел. В коридоре я обнаружил того самого камердинера с озабоченным лицом.

– Послушайте, – сказал я. – Мистер Лоусон полагает, что мне нужно уехать, но я намерен остаться. Если он вас спросит, скажите, что я на охоте. И ради всего святого, не давайте ему вставать с постели.

Камердинер дал мне слово, и мне подумалось, что на лице его проступило некоторое облегчение.

Я пошел в библиотеку, а по дороге вспомнил замечание Джобсона о Третьей книге Царств. Поискав, я обнаружил Библию и раскрыл на нужном месте. Там пространно рассказывалось о прегрешениях Соломона, и я прочитал всю главу до конца, но меня так и не осенило. Начал перечитывать – и одно слово вдруг привлекло мое внимание: