Александр Варго - Донор [сборник]

— Наташа!

Это не крик и не шепот. Она услышала отчетливо свое имя, произнесенное Олесей. Вот только голос этот исходил не совсем из-за стены — второй этаж и эта стена выходили на улицу. Олеся должна была зависнуть на кирпичной кладке и позвать ее.

Наташа залезла в ванну и прислонилась к холодному кафелю ухом. Прислушалась. Голоса сестры она больше не услышала. Раздалось какое-то шуршание, будто в стене кто-то копошился. Именно в стене. Словно там завелись насекомые или крысы. Она почему-то не подумала о мышах, в голову лезли отвратительные пауки, мокрицы и крысы. Наташа даже отпрянула, сморщившись, когда шорох раздался у самого лица. Ей даже показалось, что плитка пошла буграми, будто это не кафель, а ткань, натянутая от пола до потолка, и под ней ползали мерзкие твари.

Олеся не находила себе места. Сказать сестре? Меня изнасиловал твой свекор, а домработница на это смотрела? Изнасиловал? Ты сама этого хотела. Быть избитой и изнасилованной. Ты хотела этого сама! Пусть Юрой, а не стариком, который еще вчера свой член не мог взять в руку.

Она вошла в ванную, заперлась и подошла к зеркалу. Левая щека припухла, глаз налился кровью. На лице признаки насильственных действий. И не только на лице. Задний проход до сих пор горел. Нет, она не может. Не может взять на себя моральную ответственность за развал этой семьи.

Черт! Послушай себя! Тебя изнасиловал отвратительный старик, а ты печешься о сохранности семьи?

Да, именно. Она сама хотела этого секса, а то, что не поняла, кто перед ней, — это другой вопрос. Хотела — получила.

Олеся села на унитаз и засунула руку между ног. Семя было везде — на ягодицах, на внутренней стороне бедер, во влагалище и в анальном отверстии. Ей даже показалось, что это оно жжет кожу. Она помочилась и полезла в ванну. Надо смыть это все. Смыть… Вот только как теперь смотреть в глаза этим двум извращенцам? Наверное, придется уехать. Наверное? Нет, наверняка придется уехать.

Смыв с себя отвратительную вязкую жидкость, Олеся решила полежать в ванне. Проверила стенки и дно на наличие сгустков спермы, закрыла сливное отверстие и включила воду. Олеся села на дно и закрыла глаза. Боль не давала себя забыть. Но она была сладкой. Олеся думала, что вместе с болью придет и стыд, и отвращение к собственному телу, к сексу и к мужчинам. Но с болью все еще было наслаждение. Она просунула руку между ног и схватила себя за внутреннюю сторону бедра. Боль и наслаждение. Еще пять минут назад ей хотелось сбежать из этого дома, никогда не встречаться с Фаридой и отцом Константина, но сейчас… Боль и наслаждение. Она вспомнила тугие струи спермы, изливающиеся на ее лобок, живот и грудь. Олеся даже пожалела, что это не она отсосала… И пусть это не Юра, пусть не тот единственный, с кем она когда-либо занималась любовью, наплевать. Главное — боль и наслаждение.

Она готова была сбежать, но теперь она решила остаться. И завтра же без зазрения совести она спустится вниз к завтраку.

Олеся все еще хотела секса (боли и наслаждения), поэтому, когда в ванную комнату вошел Юра, она не удивилась. Не удивилась, но напряглась. Хотела прикрыть наготу, но Юра присел на ванну и оттянул руку от грудей, а с промежности она убрала сама.

— Продолжим? — спросил мужчина.

Теперь это был старик с синим лицом. От Юрия ничего не осталось. Да и не должно было. Олеся попыталась вырваться, но четыре когтистые лапы придавили девушку ко дну ванны. Олеся попыталась позвать на помощь, но еще одна — пятая — зажала ей рот. В это же время шестая мускулистая рука расстегивала ширинку старика.

Наташа не знала, как реагировать. Чертов сценарист, казалось, совсем не прописал шаги отступления. Иначе почему она еще здесь, стоит в облезшей ванне и прислушивается к шороху в стенах? Зачем одна бродит по враждебному дому?

Дверь в ванную комнату распахнулась. Наташа резко обернулась и едва не упала. Поскользнулась и, взмахнув своей пращой, запустила пузырек шампуня в угол к стиральной машине. И тут же раздались шаги, будто кто-то стоял у двери, ожидая, когда Наташа выйдет, и удалились в сторону лестницы. Там затихли, раздался отвратительный смех, и обладатель этого жуткого смеха побежал вниз. Наташа так и осталась стоять в ванне, не решаясь переступить через край.

Нужно уезжать!

— Мама…

К черту! Илья погиб! А здесь ее пытается удержать злой дядя. Да, именно злой, отвратительный дядя. Наташа наконец-то переступила на пол. Обернулась, чтобы взглянуть на ванну и снова была удивлена. Кран подмигнул ей отраженным в хроме светом ламп, а эмаль на дне была девственно-чистой. Только вот, казалось, слив был забит. Она нагнулась, чтобы разглядеть.

Она должна убираться отсюда, а не разглядывать засоры и уж тем более не бежать за смеющимся… Плохим дядей.

Но она нагнулась и присмотрелась. В этот же самый миг в сливе что-то шевельнулось. Что-то влажное и скользкое. Наташа протянула руку, чтобы дотронуться до грязи в стоке. И грязь шевельнулась. Перелилась скользким боком, и из дырки показался нос с проволочками-усиками. Наташа отдернула руку и прижала к груди, продолжая наблюдать, пока зверек вылезет из сливного отверстия. Крыса выползла на гладкое дно ванны, ее хвост еще был в стоке, когда оттуда уже появилась мордочка второго зверька. Словно черная лоснящаяся жижа, из забитого слива крысы вываливались на дно ванны. Твари, словно черви, копошились, пытались вылезти из ванны и сползали по гладким стенкам. Наташа включила воду, тугая струя ударила в тельце зверька, и он заверещал. Через секунду сотни тварей заверещали отвратительным хором.

Наташа закрыла уши руками и отступила. Визг прекратился, вообще все звуки стихли, как несколько минут назад. Наташа отняла руки от головы и заглянула в ванну. Она снова была пуста, ни следов, ни разводов слизи. Наташа медленно попятилась к двери.

Нужно найти Олесю и убираться отсюда.

— Мама…

Нет! Убираться во что бы то ни стало. Даже без Кости.

— Мама, пожалуйста!

Наташа снова закрыла уши и побежала к лестнице.

Очнулась она у голой стены в подвале. Обнаженная. Последнее, что Олеся помнила, была ванна. Синее лицо старика и шесть лап, торчащих вроде бы из человеческого тела. Остальное как в тумане. Секс, боль, Фарида, сидящая на потолке, как паук.

Олеся встала и осмотрела помещение. Она была одна. Не обращая внимания на боль, терзающую все тело, она подошла к металлическому шкафу и заглянула в него. Ей нужна была хоть какая-то одежда. Олеся не останется в этом доме ни на минуту. Ей было стыдно за секс со стариком, и пусть даже это он совратил ее, прикидываясь Юрой. Черт! В этом было все отвратительно и непонятно. Ее изнасиловали шестирукие твари, когда-то бывшие людьми?