Роберт Стайн - Месть ожившего болванчика

— Мистер Негодник, пожалуйста… — жалобно попросил Итан. — Будь добр к Бритни.

Глаза болванчика вперились прямо в мои.

— Я знаю, мы только что познакомились, — произнес он грубым, хриплым голосом. — Но я по натуре большой романтик. И мне до смерти хочется сказать тебе три заветных слова…

— Три заветных слова? — переспросила я. Мистер Негодник кивнул:

— Да. Сходи прими ванну!

Я не смогла удержаться. Я снова расхохоталась. Вынуждена признать — мне по нраву грубые шуточки. Думаю, это потому, что я такая вся из себя паинька.

— Это твое лицо? — снова спросил Мистер Негодник. — Или ты стоишь на голове?

Я застонала.

— Не вини меня за эти шуточки, — сказал Итан. — Вини Мистера Негодника. — Он повернулся к болванчику. — Не слишком-то ты добр.

— Тогда прекрати вкладывать слова мне в рот! — парировал Мистер Негодник.

Это тоже вызвало у меня смех.

— Я БОЛЬШО-О-ОЙ НЕГОДНИК! — провозгласил болванчик.

— Ты потрясающий чревовещатель, — сказала я. — Как ты этому научился?

Итан посадил Мистера Негодника на кровать и подошел ко мне. Он пожал плечами:

— Не знаю. Просто тренировался, наверное.

Я хлопнула Итана по ладони:

— Что ж, отличная работа, приятель. Право слово, у тебя к этому талант.

И тут же ахнула. Потому что сидевший на другом конце комнаты Мистер Негодник повернул ко мне голову, открыл рот и залился мерзким смехом.

— Как ты это сделал? — воскликнула я.

Улыбка Итана поблекла.

— Я этого не делал, — сказал он и, вытащив руку из кармана, показал на Мистера Негодника: — Это он сделал.

Я нахмурилась:

— Ты вообще можешь быть серьезным?

— А я серьезен, — настаивал он.

Как ни старалась я быть добрее к Итану, он все равно вел себя как придурок. Я решила предпринять еще одну попытку.

— Знаешь, в моей школе все ребята должны посвящать хотя бы час общественной деятельности… — начала я.

— Вот радость-то, — сказал Итан.

— Да послушай! — прикрикнула я. — У меня к тебе дельное предложение. Я собираюсь дать урок рисования в доме престарелых, где живет моя двоюродная бабушка. Ты мог бы пойти со мной и показать веселый номер с Мистером Негодником. Готова поспорить, старичкам понравится.

— Класс! — сказал Итан. — Ага. Спасибо. Может, разучу с ним несколько новых шуток.

— Вот и славно. Шутки у тебя смешные, только гадостей бы поменьше, — сказала я.

С кровати донесся шорох. Через плечо Итана я увидела, как болванчик снова поднял голову. Он открыл рот и протяжно рыгнул.

Я засмеялась.

— Вот здорово, Итан, — сказала я. — Ну же, колись: как ты это делаешь?

— Я говорю правду, — шепотом проговорил Итан. — Я этого не делаю. — Он схватил меня за руку. — Прошу, поверь мне, Бритни. Иногда он будто бы… оживает.

Я вырвала руку.

— Ага, конечно. А мартышки летают на Луну!

Но тут я увидела, что он весь дрожит.

На другой стороне комнаты Мистер Негодник снова зашелся пронзительным смехом, похожим на рев осла.

Я едва не повелась. Но потом вспомнила все дурацкие трюки, которые Итан проворачивал со мной в свой прошлый приезд. Он прирожденный трюкач. И просто обожает выставлять меня в глупом виде.

— Так я тебе и поверила, — сказала я. — Все, хорош. Дай отдохнуть. Я ведь изо всех сил стараюсь быть твоим другом, Итан. Я хочу, чтобы ты чувствовал себя как дома.

— ПФ-Ф-Ф! — фыркнул с кровати болванчик.

Я схватила Итана за плечи.

— Говори правду, — потребовала я. — Как ты это делаешь?

Он опустил голову. Его плечи дрожали. Кажется, на глаза его навернулись слезы.

— Я и говорю правду, — прошептал он. — На этот раз ты… ты должна мне поверить, Бритни.

Не успела я ответить, как увидела, что болванчик поднял голову. Рот его открывался и закрывался. Деревянные губы клацали. А потом болванчик завопил:

— Я ЖИВОЙ! Ты что, БРИТНИ, не ПОНИМАЕШЬ? Я ЖИВОЙ!

Итан схватил меня за руку и крепко сжал.

— Помоги мне, прошу! — воскликнул он. — Я… я не знаю, что делать!

Я засмеялась.

Я вспомнила, как в свой прошлый приезд Итан притворился, что сломал ногу. Я страшно переполошилась и вызвала «скорую». После этого он еще много дней надо мной потешался.

Черта с два я куплюсь на эту дешевую шутку.

— Хорошая попытка, — сказала я. — Хорошо притворяешься, Итан. Но неужели ты действительно считаешь меня совсем несмышленой?

Он не ответил. Вместо этого он изо всех сил наступил мне на ногу.

Вскрикнув, я отскочила и врезалась в стену.

— Придурок! Это не смешно! — завопила я. — И твой дурацкий болванчик меня не напугал!

Я ждала, что Мистер Негодник опять засмеется или ввернет какую-нибудь грубость. Но он не двигался. Он был всего-навсего дурацкой марионеткой.

Я отвернулась от своего зловредного кузена. Мне еще предстояло перенести некоторые вещи в свою новую комнату.

Я посмотрела на плакат группы «Черепан» в рамке. На нем было изображено выступление на сцене Радио-Сити в нью-йоркском Мьюзик-Холле. И стояли автографы всех участников группы. Мой любимый участник — Баззи. А на этом плакате он выглядел просто отпадно — без рубашки, с воздетыми над головой кулаками, так что были выставлены напоказ все его татуировки.

Я взялась за край рамки и начала бережно снимать плакат со стены.

— Э-э… Бритни… — проговорил Итан. — Думаю, тебе лучше оставить этот плакат у меня в комнате.

— Не поняла? — сказала я. — Шутишь, что ли?

— «Черепан» — любимая группа Мистера Негодника, — заявил Итан.

— Прости. Не повезло ему, — сказала я. — Это и моя любимая группа. И я повешу ее у себя.

Итан попытался оторвать мои руки от рамки.

— Пожалуйста, Бритни, — произнес он тоненьким голоском.

— Да что с тобой такое? — рявкнула я.

— Я… я не хочу расстраивать Мистера Негодника, — отвечал Итан. — Если я сделаю что-то, что мне не понравится, он… он может причинить мне вред.

На лице Итана застыло выражение ужаса. Он и впрямь был отличный актер.

— Вот горе-то, — сказала я. — Вот что я тебе скажу. Посади Мистера Негодника за ноутбук. Пусть зайдет в интернет и закажет себе собственный плакат.

На этот раз уже я рассмешила Итана.

— Спускайтесь оба, — позвала мама снизу. — Ужин на столе.

— Минуточку! — крикнула я.

Я сняла плакат со стены и отнесла в свою новую комнату. Там у меня не слишком много места, но плакат вполне уместился над моей кроватью.

Я старательно вбила крючок в стену и повесила плакат рядом с другим моим любимым изображением — картиной маслом, на которой я нарисовала Фиби, нашу старую собаку, умершую в прошлом году.

Мне не хватает Фиби. Картина навевает на меня печаль. Но это без сомнения лучшая моя работа — прекрасный способ сохранить память о ней.

Я удостоверилась, что плакат «Черепана» висит ровно. И поспешила к столу.