Тим Пауэрс - Три дня до небытия

– Я могу передать вам машину.

– Про встречу.

– Ну, там была слепая девушка, и после того как я отдал вам фильм, она перестала притворяться, что видит своими глазами. Звучали пошлые шутки, когда кто-то из мужчин ушел в ванную. Помнится, она была довольно пьяная. Еще у вас была – как я рад, что больше ее не вижу, – мумифицированная человеческая голова, которая казалась живой, – он искоса взглянул на Гольца, но толстяк не выказал удивления – вероятно, голова имелась и в этой временной линии. – По крайней мере она издавала звуки и двигала нижней челюстью. Как эти игрушки.

Он поднял обезьяну с тарелками, у которой опять кончился завод.

– Почему было не взять все на батарейках?

Я слишком много болтаю, думал Маррити, заводя игрушку. Он поставил обезьяну на пол, сделал еще глоток тепловатого, крепленного водкой «Севен-апа» и поерзал на голубой виниловой подушке. Интересно, можно ли ее использовать как спасательную подушку, если лодка пойдет ко дну?

– Заводные игрушки нарушают непрерывность, – коротко объяснил Гольц. – Так, значит, в тридцать пять лет вы передали нам фильм Чаплина.

– Верно. Видеокассету с наклейкой «Большое приключение Пи-Ви», хотя на кассете был другой фильм.

– Вы смотрели его?

– Нет. Смотрела моя дочь. Из-за фильма она чуть не впала в кому.

– Представляю себе! И про машину мы у вас тоже выспрашивали?

– Да, но тогда я ничего о ней не знал. Это правда. Узнал через много лет из ваших намеков насчет Эйнштейна и моей бабушки. Пришлось заняться изучением квантовой механики, обратиться к «говорящей доске» и медиумам, перепробовать разные виды лженаук. Я до сих пор не знаю, как это работает.

– Зато разобрались, как пользоваться. И с помощью машины вернулись назад, в прошлое.

Маррити самодовольно усмехнулся.

– Верно.

– Значит, мы можем использовать эту машину, чтобы вернуться назад и предотвратить уничтожение фильма.

У Маррити сложилось впечатление, что Гольц придает слишком большое значение фильму и игнорирует то, что Маррити мог ему предложить.

– Зачем вам вообще этот фильм? – спросил он. – Машина сама по себе позволит вам переноситься в прошлое и будущее.

– Вы рассуждаете, как Раскасс! – ответил Гольц. Он помолчал, глядя на воду, потом раздраженно продолжил: – Да, машина перенесет меня в прошлое и в будущее – в мое прошлое и будущее, в пределах той крошечной кубатуры пространства, которую вселенная позволяет мне занимать. Но мне – нам – нужно, чтобы мы могли путешествовать в настоящем!

– В настоящем? – с недоумением спросил Маррити. – Но вы и так можете путешествовать. Как все люди.

– Я могу находиться в одной сжатой, предопределенной точке пространства, а не перемещаться в нем. Все мое вероятное будущее ограничено конусом, который расширяется в направлении будущего отсюда – из этой сжатой точки в настоящем. И мое прошлое замкнуто в конусе, расширяющемся во времени в обратном направлении от настоящего. Это Грааль – эти два конуса и машина Эйнштейна позволит мне в них перемещаться. Однако пространство и время за пределами этих конусов – это продолжение настоящего, это все то пространство и время, которое мне недоступно, согласно общей теории относительности. Попасть туда означало бы… отклониться в сторону в пространственно-временном гиперкубе. Ваша бабка это проделала, чтобы попасть на гору Шаста – она оказалась там мгновенно.

– Но ведь – я читал кое-что по этой теме – те участки, которые сейчас находятся за пределами конуса, будут включены в расширяющийся конус вашего вероятного прошлого – надо только подождать. Да и так границы расширяются со скоростью света, и вся земля от края до края занимает не больше одной световой секунды. Чего вам так сильно не хватает, куда вы боитесь не попасть?

Гольц не смотрел на него, и Маррити подумалось, не замыслил ли этот толстяк в конечном счете занять собой одновременно все пространство и время. Не станет ли он, добившись этого, Богом?

Но в таком случае он всегда был бы Богом – занимая все пространство в каждое мгновение от начала времен.

При этой мысли Маррити сдержал улыбку, а потом ему вспомнилась подергивающаяся черная голова, которую он видел девятнадцать лет назад; и отвратительная женщина, в которую превратилась малышка Дафна; и младенцы, которых он, кажется, видел среди бурьяна два дня назад. И он попытался представить, что за Бог мог создать такой мир. Как там писал Омар Хайям? «Под этим небом жизнь – терзаний череда, а сжалится ль оно над нами? Никогда!» – и ему расхотелось улыбаться.

Гольц отвел взгляд от воды и в упор взглянул на Маррити.

– Так где сейчас эта машина?

Маррити отодвинулся назад, подальше от него.

– Эта информация – мой товар. Но платить за него придется авансом.

– Согласен.

Звякнули черные стальные уключины, Гольц положил одно весло и налег на другое, лодка качнулась на нефритовой воде, ее нос начал разворачиваться влево.

– Сколько вы хотите?

Маррити глубоко вздохнул и выдохнул, наслаждаясь тронувшим пропотевшие волосы ветерком.

– Почему мы занимаемся этим в лодке? – спросил он, оглядывая травянистые берега и красную арку пешеходного мостика. – Здесь снималась сцена из «Китайского квартала», да?

Гольц явно был недоволен – то ли уклонением от темы, то ли самим вопросом. Поначалу показалось даже, что он не станет отвечать.

– Да, – произнес он, – здесь Джейк Гиттс фотографировал в лодке Холлиса Малрэя и дочь миссис Малрэй.

Гольц собрался было что-то добавить, но Маррити, поддавшись импульсу, спросил:

– Это ведь не Джейк увозит дочь в конце?

– Нет, – подчеркнуто терпеливо отвечал Гольц, – ее увозит ужасный старик. Но это вполне подходящее место для строго конфиденциального разговора. Благодаря шумным игрушкам и постоянным поворотам лодки наш разговор трудно будет поймать направленным микрофоном с берега.

Он снова наклонился, подхватил собачку и, медленно накручивая пружину, покосился на Маррити. Наконец опустил игрушку и почесал шею под черной ленточкой.

– А еще это озеро ассоциируется с Чарли Чаплином. Оно создает своего рода деформацию, которая затрудняет эктрасенсорное наблюдение. Что вы хотите получить?

Не много же я выиграл времени, с отчаянием подумал Маррити и заговорил:

– Три вещи. Во-первых, вы оставляете в покое Фрэнка Маррити, младшего. Не стреляете в него больше, вообще его не трогаете. Забываете о нем и позволяете спокойно дожить до глубокой старости.

– Хорошо. Не знаю, как мы сможем доказать, что выполнили это условие, пока он не умрет от старости, но должен вам сказать, что я и раньше не понимал, что за необходимость его убивать. К тому же, полагаю, если бы мы убили ваше молодое я, вы бы просто исчезли! Хотя я и не разбираюсь в физическом аспекте этого дела, – он шевельнул одним веслом, и лодка, покачиваясь, стала разворачиваться вправо. – А второе?