Pferd im Mantel - Очищение молитвой [Неоконченное]

— Знаешь, сынок… в горах старики плохое говорят…

— Какое такое плохое, Да?

— Мёртвые встают.

— Собар де, Да! Какие мёртвые, о чём ты?!

— Бехк ма била, сынок. Забудь. Я старый дурак. Ступай, Аллах тебе поможет. Марша айла.

Попрощавшись с отцом, Аслан остался в расстроенных чувствах. Червь недоброго предчувствия зашевелился где-то в районе желудка. Аслан, отложив в сторону свой дорожный рюкзак, присел.

Это он уже слышал с утра. Так, краем уха — на улице обсуждали. Потом днём, и вот теперь — отец… Дыма без огня не бывает, но… Верить этому начинать, что-ли?! Баркалла!!! Он ещё в своём уме. Всему найдётся логичное объяснение, есть оно и для этих слухов. Война; время, которое очень способствует обострению всего нехорошего, что у людей в головах. Один сказал — десятеро повторили. Тьфу, шайтан! Рана от шашки заживёт, от языка — нет. Закинув на плечи рюкзак, Аслан хлопнул дверью своей комнаты.

Хлопнул, чтобы больше уже в неё никогда не вернуться… Через несколько минут, закинув вещи в багажное отделение под полом, Аслан сел в автобус.

Территория аэропорта «Грозный» была полностью оцеплена. Уже на повороте на Алхан-Чурт стояла броня, всё и вся проверялась и досматривалась. Автобусы с эмблемами отряда персональной охраны Президента ЧРИ, конечно, были пропущены без остановки, и в окно Аслан видел, как приветствуют их «пэпээсэмовцы».

В «президентском» отряде Аслан Алкоев служил с октября позапрошлого года. Как и многие, прошёл и Первую Чеченскую, воевал с Дудаевым, и Вторую. После сдачи Гудермеса, весь 2-ой батальон Нацгвардии под командованием братьев Ямадаевых, в котором и был Аслан, перешёл на сторону «федералов». Тогда-то Аслан и познакомился с Рамазаном, возглавившим Службу безопасности своего отца. Не то, чтоб дружба возникла, нет; познакомились. Когда формировался Отряд, Аслана позвали, невзирая на близость с кланом Ямадаевых. Отказываться было никак нельзя…

Карьера Рамазана Катырова полетела вверх с головокружительной высотой. Многие люди, воевавшие вместе с ним, служившие, также пошли в гору. Наверное, другого человека, сделавшего в столь молодые годы такую политическую карьеру, и не назовёшь. Но мы в России, как ни крути. В стране невиданных возможностей. Некоторые люди, имевшие к ней отношение, считали, что и кухарка может управлять государством. Начали с кухарки, потом разбойники, крестьяне, воры и уголовники — все вписали свои страницы в историю государства Российского. Менялась власть, точнее — лица во власти, и каждое лицо влекло за собой сонм приближённых, с невероятным усердием обсиживающее новые кабинеты в центре столицы, отщипывающих, откусывающих, отрубающих толстые ломти от государственного бюджета.

Так стоит ли удивляться столь быстрому взлёту Рамазана?! Нет; более того, он — в порядке вещей. Заняв президентское кресло, он оказался не столь уж и плох. По крайней мере — для Ичкерии. Главное — относительный порядок в республике — он установил. Питаемая из федерального бюджета, Ичкерия, как ни какая другая республика, зажила вольготно. После войны развернулось строительство, и Рамазан взял за правило лично присутствовать на торжествах, посвящённых открытиям очередных объектов. Аслан таскался за ним как привязанный. Другие ребята были где-то рядом: кто-то служил в ОМОНе, кто-то — в «нефтяном» полку. Все в виду друг друга, как на ладони. Ну, а в октябре прошлого года Аслан отличился — застрелил самого эмира Урус-Мартана, Баштоева, при попытке внедриться в окружение Президента на открытии Мемориального комплекса. Рамазан в долгу не остался — подарил старинный кинжал, именной пистолет Хеклер &Кох ЮСП Тактикал, ну, и путёвку в Эмираты… А вот постов и должностей Аслану не перепало. Мало удивительного: это товар штучный, особый. А у Рамазана — друзей не меньше, чем врагов. Поэтому — Эмираты…

Да! Было время!

Казалось, в аэропорту в одно время собрались все силовые структуры Ичкерии разом. А видимо, так оно и было. Тесные залы битком, везде камуфляж — городской серо-синий, лесной, горный… Людей в цивильном и не увидишь, ну а что тут скажешь? Война, говорят.

Накурено, намусорено — да гори оно всё огнём. Такое впечатление, что присутствуешь при последнем дне Помпеи. Как знать, как знать… И всё же — бардак. Бааардак, ети его мать! Говорят — война, а тут, в аэропорту, такое впечатление что вся военизированная Ичкерия собралась. А ведь аэропорт — цель приоритетная, не приведи Аллах — вдарят сейчас… ну, турки например, и — всё. Велик Аллах — но, видимо, жизнь ничему не учит. И люди вроде бы опытные все, последние десять лет сплошные боевые действия, то одна война, потом вторая, затем чистка, грузинская… и вот, пожалуйста: вся нацгвардия, «нефтяные», ОМОН — все тут. Нет, всё же что то не то с американцами, однозначно. Либо что то случилось у них там, либо… либо вся их мощь — надута и распиарена. С их-то возможностями, и так косячить… просто непозволительно. Хотя, может и цель не стоит пороха. А с другой стороны — тут собрано несколько наиболее боеспособных соединений российской армии, как ни крути. Поди пойми, где тут истина.

А знакомые лица мелькают, там и тут — оп, оп, и вон тоже. Оп — Ваня, и ты тут, брат…

— Эй, Ваня, брат! — опустив на пол свой рюкзак, замахал рукой, стараясь привлечь внимание бывшего однополчанина, занятого разговором с тремя бородатыми бойцами из «нефтяного» полка, судя по нашивкам и форме, Аслан.

— Опа! Асланище! Здорово, брат! — размахнул навстречу другу медвежьи объятия Иван Дарбаев, старый друг, сослуживец ещё по «Востоку», двухметровый рыжий амбалище, наполовину русский, наполовину нохча — по отцу. Их пути-дорожки разошлись когда Алкоева сманили в отряд, ну а Ваня подался в «нефтяные». Старые друзья крепко обнялись, расцеловались. Иван извинился перед своими бородачами — мол, старый друг. Те поздоровались с Асланом, обменялись дежурными приличиями — как семья, как отец, всё хорошо, слава Аллаху — отошли. Друзья присели на корточки у стены, закурили. Окинув взглядом зал, Аслан отметил как быстро смешались его сослуживцы с толпой — а по-другому не скажешь — в зале, как быстро разошлись по группам, рассосались. У всех друзья, братья, бывшие сослуживцы. Ичкерия… все воевали.

— Как дома, брат? Все живы — здоровы? — спросил Иван. — Чёрт, сто лет не виделись уже. А с этими делами… — он сплюнул, выдохнув дым, — я уж и не надеялся. Чё не звонишь?

— Слава Аллаху — всё хорошо, все здоровы. Твои как, Ваня?

— Папу схоронил в феврале…

— Ай, родной, прими мои соболезнования. — покачал головой Алкоев, положив ладонь на плечо друга. — Всё в воле Аллаха. Прости, я не знал…

— Да ладно, Аслан. Чё там… Я и сам хорош — знаю ведь, что у вас беготня не чета нашей, сам виноват, не набрал.