Стивен Кинг - Томминокеры

Преподобный Гурингер отошел, потирая руки, и стал наблюдать, как «под звон колоколов, под их зов, зов, зов» [100] Строки из стихотворения Эдгара Аллана По «Звон» (перевод В. Брюсова). люди тянутся к церкви – кто группами, кто по двое, по трое.

– Эх, чтоб мне! – воскликнул он от избытка чувств.

Лестеру никогда еще не было так хорошо. И он собирался отправить Рут в мир иной со всеми полагающимися почестями. Это будет не прощальная речь, а пирог с повидлом.

В конце концов, ее все так любили.

Звон колоколов.

Дэйв Рутледж, старейший из горожан, приложил раскрытую ладонь к уху и беззубо улыбнулся. Он улыбнулся бы в любом случае, даже если бы от церкви донеслась ужасная какофония. Все равно, что слушать; главное – слышать .

К началу июля Дэйв был практически слеп. Кровь бегала по жилам все хуже, побледневшие ноги совсем лишились тепла. Как-никак, а Рутледжу стукнуло девяносто. Старый пес. Однако за этот месяц и слух, и кровообращение заметно улучшились. Ему даже стали давать на десять лет меньше. Господи, да он и чувствовал себя лет на двадцать моложе. К тому же… Ах, разве колокольный звон – не самая сладкая музыка на земле? Дэйв поднялся на ноги и двинулся в сторону церкви.

Под звон колоколов, под их зов, зов…

В январе помощник конгрессмена Бреннана – тот, что приехал на погребение, – находился в округе Колумбия и познакомился там с юной красоткой по имени Аннабель. Этим летом она переехала в Мэн вместе с ним, а нынешним утром решила сопроводить и в Хейвен. Поначалу она раскаялась в этом своем решении, особенно когда ее начало мутить в забегаловке посередине завтрака. И все из-за повара, страшно похожего на Чарльза Мэнсона [101] Чарльз Миллз Мэнсон (р. 1934) – американский маньяк-убийца, лидер коммуны «Семья», отдельные члены которой в 1969 году совершили ряд жестоких убийств. , только дряхлее и толще; когда на него не смотрели, тот улыбался такой подозрительной лукавой ухмылочкой, что вы невольно задумывались: нет ли в омлете щепотки-другой мышьяка? Но зато колокольный перезвон и знакомые гимны, которых она не слышала с самого детства, совершенно очаровали гостью.

– Боже мой, Марти! Откуда в этой глухомани – и вдруг такая роскошь?

– Ну, может, здесь помер богатый турист и составил завещание в пользу города, – лениво отмахнулся политик. Меньше всего его сейчас интересовала музыка. Сразу же на границе Хейвена у него началась мигрень, и боль с тех пор лишь усиливалась. Мало того, десна вдруг закровоточила. В их семье многие мучились пиореей; не хватало только пополнить ряды страдальцев. – Давай, идем уже в церковь.

«Покончим с этим скорее, отправимся в Бар-Харбор и наберемся до чертиков, – мысленно прибавил он. – Господи, ну и мерзкий же городишко!»

Они двинулись под руку: дама в черном (правда, она успела игриво шепнуть ему на ухо по пути, что внизу – белоснежное шелковое белье… или скорее намек на белье), а ее спутник – в строгом сером костюме. Рядом по той же дороге шагали местные жители, разодетые в самый торжественный траур. Помощник конгрессмена про себя удивился множеству зеленовато-синих полицейских мундиров.

– Марти, смотри! Часы!

Ее палец уткнулся в башню городской ратуши. На миг показалось, что солидное строение из красного кирпича почему-то заколыхалось в воздухе. Голова Марти разболелась еще сильнее. Может, глаза перенапряглись? Он проверялся три месяца назад и тогда же услышал, что с его зрением только реактивным истребителем управлять, но вдруг это просто ошибка? Да сейчас половина профессионалов Америки сидит на кокаине! Кажется, Марти читал об этом в журнале «Тайм»… И почему это мысли так странно блуждают? Наверное, дело в колоколах. Звуки множились в голове, отдаваясь эхом. Десять, сотня, тысяча, миллион колоколов – и все дружно играли «Встретимся ли мы с тобою, где святые».

– Ну что там с часами? – бросил он раздраженно.

– Да стрелки какие-то странные. Словно бы… нарисованные.

Под звон колоколов, под их зов, зов…

Эдди Стэмпнелл из казарм Дерри встретил знакомого из Ороно, Энди Райдаута. Оба знали покойницу и симпатизировали ей от души.

– Приятная музыка, да? – произнес Эдди не без сомнения в голосе.

– Наверное, – обронил Энди. – Я все думаю про Бента и Джинглса, которых порешила парочка местных конченых психов, а потом закопала где-нибудь на картофельном поле, так что по мне сейчас – хоть колокола, хоть треск помех из приемника. Похоже, Хейвен стал несчастливым местом. Нутром чую, пусть это и глупо звучит.

– Моей голове здесь точно не повезло, – посетовал Эдди. – Она просто зверски раскалывается.

– Покончим с этим и уберемся, – ответил Энди. – Да, Рут была хорошим человеком, но ее больше нет. И, честно сказать между нами, без нее я тут и четверть часа лишних не собираюсь задерживаться.

Они вместе вошли в методистскую церковь, не удостоив и взглядом Лестера Гурингера. Преподобный стоял у переключателя, управляющего колоколами, потирал сухие ладони и с улыбкой принимал восторги входящих.

Под рыданья, стоны, звон.

Выбравшись из грузовичка «шевроле», Бобби Андерсон грохнула дверью, оправила темно-синее платье, посмотрелась в боковое зеркало: в порядке ли макияж? А потом медленно тронулась к церкви, ссутулившись и понурив голову. Как ей в последнее время недоставало отдыха! Гард помогал хоть чуть-чуть обуздать наваждение,

(не стоит обманываться: по-другому это не назовешь)

но и его силы таяли на глазах. Он даже не явился на похороны, потому что дрых на ферме после грандиозной попойки, уткнувшись исхудалым, болезненно-серым лицом в рукав и распространяя вокруг себя кислое амбре перегара.

Андерсон утомилась, что уж тут говорить; впрочем, сильнее усталости этим утром ее изводила смутная тоска. Душа скорбела по Рут, по Дэвиду Брауну, по всем жителям Хейвена… Но в первую очередь, как подозревала Бобби, она оплакивала саму себя. «Обращение» продолжалось – по крайней мере, для всех, кроме Гарда, – и это не могло не радовать, однако было ужасно жаль своей неповторимой личности, которая растворялась на глазах подобно утренней дымке. По иронии судьбы, Андерсон только что осознала: ее последняя книга – «Бизоньи солдаты» – по большей части написана теми же томминокерами.

Звон, звон, звон…

Хейвен ответил колоколам. Это был первый акт спектакля под названием «Погребение Рут Макксоланд, или Как же мы любили эту женщину!». Нэнси Восс закрыла почту, чтобы явиться вовремя. Властям бы не понравилось, но, как говорится: меньше знают – крепче спят. Вскоре правительству все станет известно. Вскоре оно получит увесистую посылку из Хейвена, экспресс-доставкой, прямо в руки. И не только американское, но и все правительства на этом вертящемся коме космической грязи.