Стивен Кинг - Томминокеры

Гарденер невесело осклабился:

– Ты привез мне крысу и веревочку, чтобы удобнее было ее крутить?

5 августа, пятница.

С тех пор, как в Бангоре закрыли базу ВВС, самолеты над Хейвеном не летали. Если бы кто-то обнаружил покоящийся в земных недрах инопланетный корабль раньше, это сулило бы куда бо́льшие неприятности. В ту пору истребители рассекали небо на сверхзвуковой. Бывало, по пять-шесть раз на дню. В домах сотрясались окна, порой вылетали стекла. Вообще-то пилотам не разрешалось трещать на своих махинах над континентальной частью страны – разве что в случае крайней необходимости. Но, будучи по сути своей прыщавыми сорванцами, которые еще недавно лихачили на сухопутных «мустангах» и «чарджерах», молодые пилоты забывались, вкусив силу своих крылатых коней. После закрытия базы ВВС изменили регулярные маршруты, сместив их севернее, на военную базу «Лоринг» близ Лаймстоуна.

Существующую базу после некоторых перетасовок переделали в коммерческий аэродром и назвали его Бангорским международным аэропортом. Полеты продолжались. Пилоты и штурманы регулярно докладывали о проблемах с радарами, которые то и дело выходили из строя в определенном квадрате. Подозрительная зона охватывала большую часть Хейвена, весь Альбион и район Китайских озер и была обозначена кодовым названием «Квадрат джи-3». К слову сказать, характер помех напоминал о Бермудском треугольнике, где на радарах отображались все те же «хлопья», «туман» и, образно говоря, «зефирки», вырубались компасы, дурковали электроприборы.

В 1973-м едва не столкнулись реактивный самолет компании «Дельта эрлайнс», державший курс на Бостон, и рейс «Транс уорлд эрлайнс», направлявшийся из Лондона в Чикаго. В салоне расплескались напитки, одна из стюардесс ошпарилась кофе. Никто, кроме членов экипажа, не знал, что они были на волосок от смерти. Второй пилот «Дельты» обмочил штаны и истерично ржал до самого Бостона. Два дня спустя он навсегда ушел из профессии.

В 1974-м отказал один из двигателей пролетавшего над Хейвеном чартерного самолета, который был набит предвкушающими наживу игроками. Борт направлялся из Бангора в Лас-Вегас, а оттуда – в приморские провинции Канады. Пришлось разворачиваться и лететь обратно в Бангор. При пробном запуске на аэродроме выяснилось, что мотор исправен.

В 1975-м тоже случился инцидент, в котором чудом обошлось без потерь. К 1979-му коммерческие рейсы полностью вывели из опасной зоны. И если у вас по этому поводу возникнут вопросы, то авиадиспетчер пожмет плечами и сошлется на «дракона» – такое у них есть словечко. Да, наличествуют аномальные зоны, но объяснений этому не найдено. Проще поменять маршруты полетов и выкинуть из головы.

К 1982-му даже частные самолеты перестали летать в секторе «джи-3». Диспетчеры Огасты, Уотервилля и Бангора корректировали векторы полета в обход сомнительной зоны. Вот так и получилось, что ни одному пилоту до той поры не довелось наблюдать гигантский НЛО, поблескивающий в самом центре сектора «джи-3».

Так было вплоть до пятого августа, когда в полуденный час Питер Байли узрел его из кабины своего самолета.

Пилот-любитель Байли провел в воздухе в общей сложности двести часов. Счастливый обладатель напичканного электроникой «Цессна-Хоук», он с гордостью говорил, что за эту птичку ему пришлось выложить порядком «банановых стружек». Он сам придумал это словечко и считал его потешным. Означало оно деньги. «Хоук» спокойно ходил на скорости сто пятьдесят миль в час, сохраняя отличную маневренность, и легко брал высоту в семнадцать тысяч футов. Потеряться на нем было сложно. Еще бы, с такой-то системой навигации, за которую владелец отвалил кучу «банановых стружек». Да что там, добрый был самолет – разве что не летал сам по себе. Хотя это и ни к чему, ведь за штурвалом – отменный пилот.

Все хорошо, если б не одна загвоздка: уж больно велика была страховка. Грабеж среди бела дня! Скольких партнеров по гольфу Байли уморил своими излияниями по поводу страховых компаний с их кабалой.

При этом он ответственно заверял, что друзей у него порядком. И среди них многие летают. И у многих за плечами куда меньше часов, а выкладывают они этим варварам куда меньше «банановых стружек». «Да видал я пилотов, с которыми ни за что в жизни не полечу, даже если пришлось бы мчаться в Денвер спасать жену с кровоизлиянием в мозг, и пусть бы это был последний самолет на Земле», – сетовал он. И дело здесь даже не в сумме. Больше всего его оскорбляло то, что он, Питер Байли, известный в определенных кругах нейрохирург с годовым заработком в триста с гаком тысяч «банановых стружек», вынужден платить за повышенный процент риска, иначе ему вообще не дадут летать. «Я что им, мальчишка? Или попадался пьяным за рулем? – вещал он благодарным слушателям. Благодарные слушатели уже сто раз пожалели о том, что сплоховали, согласившись на девять лунок, когда была возможность отсидеться в баре и пропустить пару рюмочек «Кровавой Мэри». – И что это за дискриминация такая, черт бы ее побрал! На их счастье, я слишком занятой человек. Иначе как пить дать предъявил бы мошенникам коллективный иск. Они бы у меня раскошелились».

Среди его компаньонов по гольфу встречались и адвокаты, которые понимали: ничего старый черт не получит. Перечень рисков составляется на основе актуарных таблиц, и вся беда в том, что Питер Байли был не просто нейрохирургом – он был обладателем ученой степени, а обладатели ученых степеней, согласно статистике, это самая рисковая группа в любительской авиации.

Один из игроков, которому чудом посчастливилось избежать очередной партии, заметил вслед удаляющемуся – и все еще разгоряченному – Байли: «Ни за какие коврижки не поехал бы в Денвер с этим долдоном, даже если б у меня там жена умирала от кровоизлияния в мозг».

Как ни прискорбно, но Питер Байли был как раз из тех летунов, по чьей милости и создавались подобные таблицы. Никто не спорит, по всей Америке наберется немало докторов всевозможных наук, которые вместе с тем превосходно управляют летающими средствами. Байли к их числу не принадлежал. Он быстро и решительно действовал в операционной, склоняясь над разверстым черепом пациента; с балетным изяществом манипулировал скальпелем и лазерным ножом, оперируя розовато-серую мозговую ткань, но стоило этому человеку сесть за штурвал самолета, в нем просыпалось Лихо. Он нарушал все мыслимые правила безопасности, беспрестанно сбивался с назначенной высоты и заявленных маршрутов полета. Да, это был однозначно бравый летчик, но при всем желании, учитывая смехотворный опыт в двести часов, его нельзя было назвать бывалым. И присужденный ему страховой статус пилота с повышенным процентом риска лишь подтверждал старую истину: опыту с лихачеством не по пути.