Стивен Кинг - Томминокеры

«Взгляни на них, Бобби», – беззвучно обратился к ней Гард, хотя и понимал, что в этих стенах она неспособна читать его мысли, даже если бы он решил полностью открыться. Он указал на них: вот разверстая пасть, уткнувшаяся в горло другого существа, вот глубокая рана, зияющая в широкой нечеловеческой груди, зажатый в кулаке нож.

Взгляни на них, Бобби. Они дрались, это ясно как дважды два. Дубасили друг друга в командном отсеке. Сели бы, поговорили – так нет же, это не для твоих богов. Они бились не на жизнь, а на смерть. И что не поделили? Не могли решить, стоит ли приземляться на этой планете? Или не свернуть ли налево у альфа Центавры? Да какая теперь разница, результат один. А помнишь, мы всегда думали: если инопланетяне прилетят к нам на Землю, это будет технологически развитая раса, этакий мистер Визард, блистательный, как Роберт Янг в телесериале «Отец знает лучше». Бобби, они угробили корабль из-за банальной драки. И где же их бластеры, лазеры? Где транспортеры для телепортации? Я вижу один-единственный нож, и все. Они рвали друг друга голыми руками. Ох, ты погляди на эти когти.

Бобби отвернулась, не желая смотреть, – как упрямый ученик, что не хочет учить урок. Нахмурившись, она двинулась было прочь, но Гарденер схватил ее за руку и потянул обратно. Указал на ноги пришельцев.

Будь у Брюса Ли такие ноги, он бы пачками отправлял противников на тот свет.

Ноги их были непропорционально длинными. Они напомнили Гарду тех артистов, что в День независимости наряжаются в костюмы цветов американского флага и вышагивают по площади на ходулях. Под полупрозрачной кожей вились серые узлы мышц. Узкие стопы без пальцев были увенчаны толстым хитиновым когтем, словно у гигантского пернатого хищника.

Гард вспомнил выемки на лестничных ступенях, и его передернуло.

Бобби, посмотри на эти черные когти. Под ними полно запекшейся крови, или что там у них течет в венах. И все потому, что как раз когтями они наносили самые жестокие увечья. Перед столкновением это место совсем не походило на командный мостик корабля «Энтерпрайз». Ничего подобного. Они дрались и рвали друг друга, как петухи на потеху толпе. И это, по-твоему, прогресс? Да на их фоне Тэд Ядерная Шишка – это Индира Ганди.

С хмурым лицом Бобби отстранилась. В глазах ее читалось: пошел к черту.

Неужели ты не понимаешь, Бобби?!

Бобби отвернулась. Она не хотела ничего понимать.

Гард стоял подле расчлененных тел, глядя ей вслед. Бобби поднималась по наклонной палубе, как по крутому гладкому холму, причем делала это легко, не скользя. Приблизилась к дальней стене, где виднелось еще одно круглое отверстие, и, с силой оттолкнувшись от края, нырнула внутрь. Мелькнули грязные подошвы теннисных туфель, и она исчезла.

Гард двинулся вверх и на миг замер в центре комнаты, разглядывая толстый провод, торчащий из пола, и прикрепленные к нему наушники. Это было похоже на тот агрегат в сарае Бобби. Хотя…

Гард осмотрелся. Пустая шестиугольная комната, голые стены. Ни стульев, ни картин, ни изображений Ниагарского водопада – или, если уж на то пошло, водопадов в созвездии Лебедя. Ни навигационных карт, никаких лабораторий с оборудованием. Да все известные киношники-фантасты и мастера по спецэффектам пришли бы в негодование, подумал Гарденер. Ничего, кроме наушников, спутанных шнуров и трупов в углу, внешне вроде бы целых, но наверняка хрупких, как прошлогодняя листва. После стольких-то лет… Наушники и останки, пустой шелухой сваленные в дальнем углу, куда швырнула их сила тяжести. И ничего интересного. Никакого полета мысли. Хейвенцы наделали много хитроумных штуковин, да только, если копнуть поглубже, грош цена всем этим мудреным чудачествам.

Грустно, конечно. Да только этого и следовало ожидать. Все так, как и должно быть. И не сказать, чтобы это было правильно – нет. Просто предсказуемо. Никакой праздничной музыки: «Добро пожаловать в Диснейленд!» – ничего. На ум пришли стихи Одена о бегстве. Рано или поздно ты попадаешь в пустую комнату с голой лампочкой и в три часа утра раскладываешь пасьянс. Как оказалось, в «стране будущего» – пустота. Умнейшие существа, которым оказалось по силам покорить межзвездное пространство, сошли с ума и порвали друг друга в клочья собственными когтями.

Вот вам и Роберт Хайнлайн, подумал Гард и последовал за Бобби.

Мелкими шажками он двигался вверх, чувствуя, что совершенно перестал ориентироваться относительно внешнего мира. Хотя сейчас лучше об этом и не думать. По пути он придерживался за перекладины лестницы. Добравшись до прямоугольного отверстия в стене, Гард заглянул внутрь – по ту сторону находился зал, который можно было принять за машинное отделение. Большие железные ящики, с одной стороны квадратные, с другой – закругленные, простирались двойным рядом далеко вперед. От квадратных торцов под причудливыми углами отходили толстые трубы цвета тусклого серебра.

Как трубы из детского драндулета, подумал Гард. Он ощутил теплую влагу над губой, струйка разделилась надвое и потекла по подбородку. Опять кровь из носа.

Мне кажется, или стало светлее?

Гард огляделся.

Так и есть. И еще он слышал тихое жужжание. Или почудилось?

Он поднял голову. Нет, не почудилось. Как будто включился какой-то механизм.

Не обманывай себя, он включился не сам, это мы его запустили.

Гард закусил резиновые загубники. Ему хотелось бежать отсюда. Бежать вместе с Бобби. Корабль – живой, он своего рода венец эволюции томминокеров. Раздался рев. И это было самое страшное. Корабль – разумное существо, он проснулся. Вернее, его разбудили. Внезапно Гард почувствовал себя Джеком, который забрался в логово великана, пока тот спал. Прочь отсюда, надо спасаться. Он пополз вперед. И вдруг замер на месте от пронзившей его догадки.

А что, если тебя отсюда не выпустят?

Отбросив эту мысль, он продолжил путь.

Дальше коридор раздваивался. Слева по-прежнему продолжался подъем, а вот справа был пологий спуск. Гард прислушался и понял, что Бобби пошла по левому коридору. Направился следом и очутился возле очередного люка. Андерсон стояла внизу. Она взглянула на Гарденера круглыми испуганными глазами и отвернулась.

Гард уже полез было в люк, но остановился: ну уж нет, ни за какие коврижки.

Внизу находилась ромбовидная комната, в ней на металлических рамах под немыслимым углом висели гамаки, сотни гамаков. Казалось, кто-то щелкнул затвором фотокамеры в каюте парусника, когда тот накренило очередным валом. Гамаки по-прежнему были заняты своими обитателями, пристегнутыми накрепко. Прозрачная кожа, по-собачьи вытянутые морды, подернутые смертной пеленой глаза.