Стивен Кинг - Томминокеры

Из треугольных чешуйчатых черепов отходило по кабелю.

Их держат не ремни, а цепи! Так вот она, движущая сила корабля, так ведь, Бобби? И если это – будущее, то самое время вышибить себе мозги. Галеры с мертвыми рабами.

Морды чудовищ застыли в оскале, некоторые были покорежены. Похоже, у них лопнули черепа. При крушении им буквально вышибло мозги.

Все мертвы, все как один. Навечно прикованные к своим гамакам. Полный ларчик мертвецов.

Поблизости заурчал мотор. Хрипло прочихался и заработал ровнее. Мгновение спустя ожили вентиляторы, по всей видимости, приводимые в движение этим самым мотором. В лицо хлынул поток воздуха. Свежим он был или спертым, Гард выяснять не стремился.

Можно, конечно, предположить, что эта штука запустилась, когда открылся внешний люк, но почему-то верится с трудом. Датчик засек наше присутствие, и мотор ожил. И что, Бобби, по-твоему, проснется дальше?

А если дальше проснутся они, томминокеры? Шестипалые кулаки с полупрозрачной кожей начнут сжиматься и разжиматься – совсем как руки Бобби, когда она стояла и смотрела на трупы в пустой капитанской рубке. Станут подергиваться стопы с птичьим когтем. Повернутся головы с затянутыми смертной поволокой глазами.

Прочь отсюда. Эти призраки слишком живые, мне страшно.

Он положил руку на плечо Бобби, и та вздрогнула. Гард машинально кинул взгляд на свое запястье, но часов там не оказалось, лишь белая полоска незагорелой кожи на смуглой руке. Дешевенький электронный «Таймекс», неизменный спутник последних лет, побывавший в бесчисленных переделках, не вынес напряжения последних недель. Пришел в негодность уже на второй день раскопок. Чего только не выделывал с ним Джон Суэйзи в старой телерекламе, но такого киношники явно не предусмотрели.

Бобби поняла. Указав на закрепленный у пояса баллон с воздухом, она вскинула брови. Сколько уже прошло?

Этого Гарденер не знал, да и знать не хотел. Скорее бы выбраться отсюда, пока вся эта махина не проснулась и не устроила черт знает что.

Он показал рукой в сторону прохода, откуда они пришли. Задержались мы тут. Самое время делать ноги.

Тут же прямо из стены, рядом с которой стоял Гарденер, послышался чавкающий звук. Он отпрянул, забрызгав кровью стену – из носа по-прежнему текло. Сердце колотилось как бешеное.

Хватит шарахаться. Просто врубился насос.

Звук вроде бы начал выравниваться, как вдруг раздался скрежет, а затем серия глухих взрывов. Стена задрожала, свет моргнул и потускнел.

Сможем ли мы выбраться отсюда, если он погаснет? Не надо так шутить, сеньор.

Насос вновь заработал. Раздался пронзительный металлический визг, и Гард невольно закусил загубники. Затем послышался громкий треск, как будто кто-то водил соломинкой по дну пустого стакана. Наконец все смолкло.

Да, время никого не щадит, подумал Гард, и эта мысль его успокоила.

Бобби отчаянно жестикулировала: быстрее, Гард, не зевай!

Уходя, он перехватил ее взгляд. Она вновь испуганно смотрела на бесчисленные ряды подвешенных в гамаках мертвецов.

И вот Гард уже забрался в люк и пустился в обратный путь, сопровождаемый злобной спутницей клаустрофобией.

Одна из стен рубки превратилась в огромное окно – пятьдесят футов в длину и двадцать в высоту.

Разинув рот, Гарденер созерцал голубое небо штата Мэн в пушистой бахроме еловых веток, сосен и кленов. Внизу справа виднелся конек двускатной крыши, под которой стояли всякие землеройные агрегаты. Несколько секунд он смотрел, не в силах поверить своим глазам. Большие белые облака плыли в бездонной синеве неба. Нет, это точно не окно. Они сейчас находятся где-то в центре корабля, глубоко под землей. Будь тут окно, из него открывался бы вид на переборки. И даже если бы они были у внешней части корпуса, их взглядам предстали бы лишь расчерченная сеткой каменистая стена рва да крохотный мазок неба на самой верху.

Однозначно, это какая-то телетрансляция. Ну или что-то типа того.

Но никаких помех, совершенная иллюзия.

Гарденер, забывшись, сделал шаг к стене. Клаустрофобия отступила. Его охватило чувство полета. Как будто сидишь в кабине авиатренажера и тянешь за штурвал, закладывая крутой вираж. Яркое небо слепило глаза, и приходилось щуриться. Гард все пытался проникнуть взглядом сквозь изображение, увидеть за ним стену, на которую осуществлялась проекция, но тщетно. Перед глазами были настоящие иглы, зеленые; протяни руку – и дотронешься. Как будто он стоял у распахнутого окна, за которым – лес, и единственное, чего не хватало для полного правдоподобия, – запаха хвои и свежего ветра.

Гард подошел поближе, но стены по-прежнему не было видно.

Видеокамера, не иначе. Наверняка закреплена на верхней части корпуса – может быть, на той самой железяке, о которую споткнулась Бобби. Судя по углу наклона, вполне вероятно. Как же реалистично, бог ты мой!

Видели б такое парни из «Кодака» или «Полароида», они бы лопнули от зависти.

И тут кто-то схватил его за руку. Крепко вцепился. Внутри все оборвалось. Гард повернулся, готовясь узреть длиннорылого мертвеца. Воображение услужливо подкинуло картину: вот он стоит с кабелем в руках и штекером наготове и ухмыляется в своем зверином оскале: вы только не дергайтесь, мистер Гарденер, это совсем не больно, просто наклонитесь.

То была Бобби. Она нелепо дергала руками, явно пытаясь ему что-то сказать, временами указывая на «смотровую стену». Был в этом какой-то черный комизм. Наконец до Гарденера дошло: она изображала смерть на электрическом стуле, пытаясь объяснить, что трогать ее – все равно что коснуться контактного рельса в метро.

Гард дал знак, что понял, и махнул рукой в сторону коридора, по которому они сюда пришли. Бобби согласно кивнула и побрела вперед.

Гард подтянулся, забираясь в проем люка. На миг ему померещился шорох палой листвы за спиной, словно бы сваленные в углу трупы ожили и встают на свои когтистые лапы, как зомби. Это было похоже на детские ночные кошмары.

Он оглянулся: мертвые так и лежали на своих местах, спутанный клубок рук и ног. Широкий просвет неба в окаймлении деревьев на стене постепенно меркнул. Изображение теряло четкость, и вместе с ней пропадало ощущение, что оно реально.

Гарденер отвернулся и поспешил вслед за Бобби.

Совсем спятил, ругал себя Джон Леандро, выруливая на стоянку. Сам того не подозревая, он выбрал как раз то место, где недели три назад припарковался Эверетт Хиллман. Как видно, на то была воля провидения.

Да, тебе явно неймется. Кровью изошел, как вспоротая свинья, двух зубов лишился в одночасье – и туда же. Вернуться надумал! Совсем делать нечего.