Владимир Демичев - Хранитель детских и собачьих душ

«Я привязалась к этому человеку, я погибла. Конечно, выход есть. Выход есть всегда. Чтобы вновь обрести свободу, я должна убить его. Немедленно. И бежать, бежать прочь отсюда, не оглядываясь. Вперед к своей старой, привычной жизни дикого зверя. Прятаться в подвалах и на чердаках, кочевать из города в город, меняя адреса и страны в поисках новых жертв. Таиться. Выжидать. Охотиться».

Руфь поняла, что не хочет больше так жить. Жить вдали от Людвига.

«Что ты можешь дать ему, глупая? – шептал внутренний голос. – Семью, детей? Ты мусор. Просто мусор, проклятое богом и людьми чудовище. Когда он узнает, кто ты на самом деле, он отшатнется от тебя с омерзением. Не тешь себя напрасной надеждой на призрачное счастье. Он никогда не будет твоим».

Руфь все понимала, но ничего не могла поделать. То, что росло в ней, было выше и сильнее ее. Корни странного растения оплели ее мертвое сердце, и ветви шумели высоко над головой. Она чувствовала себя птицей, беззащитной безропотной птицей, замершей на волнах ветра. Ветер, ветер нежности омывал каждое перышко, делая ее душу свободной и зыбкой как песок, она была горда и несчастна одновременно.

Мне ничего не нужно от него, просто быть с ним рядом. Рядом.

Она не ожидала, что беда случится так скоро. Просто однажды ночью ее прошлое постучалось в дверь.

Эта ночь была вполне подходящей для охоты, чистое небо, новолуние. Вампирша проехала несколько остановок на метро (тайком выскользнув из дома), затем некоторое время шла пешком. Вот и пустырь. Заброшенный клочок земли на окраине города, поросший дикими травами, пристанище бездомных кошек и собак. Здесь она находила себе пищу, гуляла под луной, жадно вдыхая запахи трав и уносясь мечтами к звездам. Давно, еще до встречи с Людвигом, она приходила сюда, это место было для нее особенным. Она любила представлять, что этот островок диких трав – дверь в другой, неведомый мир. Травы и звезды над головой. Ветер в волосах. Запах свободы. «Вот сейчас я закрою глаза, – говорила она себе, – а потом открою, и окажусь совсем в другом месте, неизвестном, удивительном мире, где нет запретов и страха, где все свободны, как этот ветер, и нежны друг к другу, как эта ночь». Сюда не доносился шум машин с автострады, и роза ветров исключала всякое проникновение запахов человека – запахов кухни, пластмассы и немытых тел от близлежащих многоэтажек. Руфь была счастлива здесь.

Она плотно поужинала, отловив какую-то несчастную пеструю кошку, и теперь стояла с закрытыми глазами, подставив ноздри свежему ветру. Ветер, ветер, вей с луны, принеси мне лунные сны. Внезапно она ощутила чье-то присутствие за спиной.

– Расслабься, малышка. Это всего лишь я, – произнес знакомый до отвращения голос.

Она резко обернулась. В нескольких шагах от нее стоял, ухмыляясь, ее враг. Тот, кому она когда-то доверяла, слепо доверяла. Тот, кто предал ее и оставил подыхать в сыром подвале. Дэвид.

Ее кулаки сжались, глаза превратились в узкие щелочки.

– Я и не думал, подруга, что ты такая живучая.

– Как видишь, ты ошибся, – Руфь с трудом выплюнула эти слова.

Они молча смотрели друг на друга, оценивая, просчитывая шансы, вычисляя следующий ход.

– Ты выжила, молодец. И даже неплохо устроилась, как я погляжу. Сестричка милосердия, а? Но что же ты делаешь ночью на этом вонючем пустыре, а? Где твой дружок-калека? Почему ты не высосешь его, а жрешь здесь всякую падаль?

– Убирайся прочь! – Руфь была вне себя от гнева. Этот ублюдок следил за ней, подумать только! Вот дерьмо.

– И не подумаю. Я хожу, где хочу, и ни у кого не спрашиваю разрешения. А может, нам с тобой вспомнить старые добрые времена, сестренка, а? Я чуток проголодался. Угости меня своим пациентом, медсестричка. Мы славно поужинаем.

– Не смей его трогать! Если ты к нему прикоснешься хоть пальцем, я…

– Что ты? Что ты можешь мне сделать, глупышка?

Руфь не знала, как у нее вылетели эти глупые слова. Она была испугана за Людвига и обозлена. Хуже всего то, что я ничего не могу сделать с этим подонком. Он сильнее меня, к тому же большой специалист по дракам – Руфь не раз наблюдала, как Дэвид, кичась своей силой, приставал к ночным прохожим, а затем быстро и хладнокровно их убивал. Ломал позвоночник. Отрывал голову. Отнимал их жизни, как игрушки, и разбивал на мелкие кусочки.

Он был похож на ягуара, опасную дикую кошку. Просто стоял напротив нее и поигрывал невидимыми под одеждой мускулами. Как кошка с мышкой.

– Что тебе нужно, Дэйв? – во рту у нее все пересохло от напряжения.

– Ничего, сестренка. Пытался быть дружелюбным. Приятно было вновь тебя повидать. До скорого.

Он растворился в темноте прежде, чем Руфь смогла что-то предпринять.

Никогда еще в своей жизни она не боялась так сильно, как в тот день. Открывая дверь, она еле-еле нащупала щель замка, несколько раз роняя ключи – так дрожали руки. Руфь не могла решиться на что-либо. Вдруг она войдет, а Людвиг уже мертв? Этот подонок Дэвид мог осуществить свою угрозу, она всегда знала, что он псих, и подумать только, что когда-то ей это нравилось!

Нет, о боги, нет, Людвиг был жив. Он крепко спал, и дыхание его было чистым и глубоким.

Руфь чувствовала себя обессиленной, выжатой тряпкой. Дэвид ушел, но он еще вернется. Он всегда возвращается, когда не ждешь.

Он вернется, чтобы убить меня. И Людвига.

Мертвая зыбь тоски длится вечность, но сердце, падая в пропасть, обрывается в один миг. Приняв решение, Руфь больше не сомневалась.

Той же ночью она отправилась на кладбище. Словно тень, прошла сквозь узловатые чугунные ворота, скользнула по дорожке, ведущей в самый дальний закуток кладбища – туда, где рабочие складывали мусор: ржавые ограды, спиленные ветви деревьев, срезанную зелень, камни и облезшие венки. Из мусорной ямы, хранившей в своем чреве эти кусочки хаоса, тянуло сыростью и гнилью.

Маленькая вампирша стала на колени и принялась быстро разгребать руками свежую землю. Она торопилась – скоро рассвет. Когда она случайно наткнулась на камень и сломала ноготь, то даже не почувствовала боли. Наконец, ее старания увенчались успехом – рука коснулась скользкого холодного существа, которое в испуге попыталось скрыться. Не уйдешь! Превозмогая отвращение, Руфь вытащила из норы кладбищенскую жабу, мерзкую и черную, как смола. Остро заточенный прут из омелы она ткнула в жирное брюхо, и белая древесина окрасилась черным. Руфь швырнула жабу обратно в яму. Оружие готово.

Завернув прут в тряпицу, она поспешила домой, чтобы с первыми лучами солнца как ни в чем не бывало улыбаться своему повелителю.

Владыка сердца, желанный мой.

Владыка сердца, побудь со мной.

Прошла неделя, затем другая. Дэвид ничем не давал о себе знать, и Руфь слегка успокоилась. Нет, она не потеряла бдительность, просто устала постоянно озираться и прислушиваться к малейшему шороху.