Мария Артемьева - Темная сторона Петербурга

– А это, может, крепления сорвало? – спросил Харитон, закусив в ужасе губу.

– Сорвало не сорвало… Идем! – прорычал Тучков и бросился вперед.

Мост плыл, раскачивался, идти по нему было теперь непросто. Дважды купец спотыкался и падал, дважды натыкались они на перила бокового ограждения, потеряв в тумане направление. Закрутившись на середине моста, они не знали уже, в какую сторону двигаться теперь – вперед или назад?

– Дьявол раздери этот проклятый туман! – выругался в сердцах Тучков. Харитон в ужасе перекрестился: вот нашел когда дьявола поминать.

– Гляди-ка! – воскликнул вдруг Авраам Нифонтович. – Не огонек ли?

И указал пальцем. Харитон вгляделся – ему показалось, чей-то желтый глаз подмигнул из темноты.

– Идем! Верно, там дорога, – сказал купец. Он уже порядком устал от бестолкового кручения на месте и продрог.

– Стойте!

Приказчик схватил своего компаньона за руку.

– А что, если…

– Что? Чего ты там шепчешь? – рассердился Тучков.

– Опасаюсь я, Авраам Нифонтович…

– Чего еще?

– В прошлую пятницу приходил к нам Федор с Буяна, так он рассказывал про подменный мост, который разбойники в тумане ладят.

– Что такое?

Тучков остановился, и Харитон свистящим шепотом поведал ему свои сомнения:

– Говорят, есть такая ловкая шайка разбойничья, они свои наплавные причалы к берегу подводят. Люди всходят на них, как на мост, а разбойники от берега отгребут… И всех, кто в ловушку попался, оберут до ниточки и по горлу ножом. А тела в воду – кувырк! И никто их раскрыть не может, потому они – вон какие хитрые…

– Что ты такое несешь? – пробормотал купец. Внутри вдруг сделалось горячо, и под ложечкой засосало.

– Федор с Буяна вот так вот все и расписывал: как станет на реке ночью туман – разбойники мост подменяют и караулят. Ждут. Кто на такой мост взойдет – никогда домой не вернется.

– Да что ты мелешь, Харитон, – оглядываясь по сторонам, прошептал купец. Какое-то движение мерещилось ему теперь и справа и слева: ветер ли это подул, разгоняя клочья тумана, или уже скользят поблизости едва различимые тени грабителей и убийц?

Харитон, постукивая зубами, схватил купца за рукав кафтана:

– Слушайте, Авраам Нифонтович! Я верно говорю! Помните, у Кирьянова племянник пропал? А у Бурмака лучший его распиловщик исчез, помните?

Купец поднял глаза: взгляд у Харитона сделался мутный.

«Совсем ополоумел малый со страху, – подумал Тучков. – Надо отсюда выбираться, и чем скорее, тем лучше. Разбойники тут или не разбойники. Да хоть черти с хвостами… В случае чего – в реку сигану», – мелькнула в голове отчаянная мысль. Авраам Нифонтович взял Харитона покрепче под руку и повел вперед. Приказчик не сопротивлялся. Он шел, отупело перебирая ногами и не отрывая взгляда от того, что виделось ему впереди: янтарно-желтый змеиный глаз Дьявола подмигивал из тумана, делаясь все шире, все ярче. Он рос и приближался.

С того момента, как госпожа Алимова вошла в транс и записала на листочке имя духа, вступившего с ней в контакт, прошло не больше десяти минут. Но это были самые страшные десять минут в жизни Саши.

Медиум сидела, выпрямившись, прикрыв глаза. Но сухие морщинистые веки ее дрожали, и было понятно, что зрачки под ними мечутся из стороны в сторону, не имея возможности обрести покой – как будто госпожа Алимова видела в эту минуту пугающий сон. Коричневые птичьи лапы без устали чертили на бумаге какие-то странные картинки: берег реки, мост… Двое людей идут по мосту, а за ним – бездна, из которой вырывается адское пламя.

Госпожа Алимова бормотала что-то малопонятное. Разобрать удалось только отдельные слова: «река», «туман»…

– Глаз! Глаз Дьявола! – вскричала медиум, и ее затрясло как в лихорадке.

Сашин отец, адвокат Волынцев, перепугался и хотел вскочить.

– Не вставайте, – шепотом посоветовал литератор Л., крепко сжав руку хозяина дома. – Напугаете. Сеанс еще не окончился.

Саша в страхе следила за медиумом. Птичьи руки Алимовой трепетали над бумагой, но рисование давалось ей уже с трудом – женщину колотило так, будто ее погрузили в лед.

– Нет! Туда не надо идти, – воскликнула она.

– Это корчма. Узнаем дорогу, – сказала она же, и все вздрогнули: голос ее был уже другой и совсем не похож на резкий взволнованный говорок госпожи Алимовой. Теперь это был густой мужской бас.

– Нас убьют? – жалобно спросил кто-то третий, управлявший действиями медиума.

– На пороге не стой. Заходи, раз пришел, – сказал четвертый голос, и глаза госпожи Алимовой распахнулись. В них горела злоба.

Против всех ожиданий, путникам удалось благополучно сойти с моста на берег. Но они никак не могли понять, где находятся. Местность казалась им совершенно чужой. Дом кума Тучкова находился недалеко от моста, с левой стороны острова. Между тем они уже прошли расстояние почти в два раза большее, а даже улицы нужной не отыскали.

Желтый огонек все так же маячил где-то впереди, но Харитону это совсем не нравилось.

– Кому его тут зажигать? Некому, окромя нечистой силы, – бормотал еле слышно приказчик.

Тучков, напротив, только об одном беспокоился – добраться бы до огонька поскорее. Не ровен час, люди, его зажегшие, отправятся спать и погасят их путеводный светоч?

– Ийях-ийях-ийях-ийях! – раздалось вдруг из темноты. То ли смех, то ли икание какого-то огромного существа.

Сердце купца ухнуло вниз под ребра, руки похолодели.

– Кто здесь?! – завопил он. А Харитон очертя голову бросился вдруг бежать, не разбирая дороги.

– Стой! Куда?!

Оставаться в непроглядной тьме наедине с неизвестным чудищем – это выше человеческих сил. Купец, не раздумывая, бросился вслед за приказчиком.

Спотыкаясь о камни и коряги, он неуклюже бежал, ветки цеплялись за его одежду, и каждую минуту рисковал он загреметь по темноте в какую-нибудь рытвину и переломать ноги… Но по крайней мере на бегу не слышно было этого страшного непонятного «ийях-ийях-ийях-ийях».

От худого и юркого Харитона купец сильно отстал.

Приказчик ломился где-то далеко впереди сквозь заросли и быстро пропал из виду…

Совершенно обессиленный Тучков выбежал на какую-то опушку, свободную от тумана, – видно, далеко она была от реки. Здесь стояла чья-то изба, и желтый огонек раскачивался над входной дверью – простой огарок свечи, укрытый стеклянным колпаком. Над дверью была вывеска: «Лешая корчма».

Авраам Тучков подивился названию, но раздумывать не стал. Постучался и вошел. За порогом на него пахнуло теплом, даже жаром.

Пламя из горящего очага ярко освещало небольшую комнату: в середине ее стоял Харитон с безумной ухмылкой на лице, его держали за руки двое ражих молодых парней. Какая-то кривобокая старуха мешала варево в огромном котле, справа и слева теснились еще люди.