Мария Артемьева - Темная сторона Петербурга

То есть почти половина мужского состава фирмы оказалась внутри здания.

Но ведь я своими глазами видел, как они выключали технику и покидали рабочие места!

Ничего не понимаю. Всего пару минут назад офис был пуст, не было никого, кроме нас троих. Откуда же взялись эти? И чего они, собственно, хотят от меня?

Сотрудники фирмы приближались ко мне молча, с одинаковым странным выражением на лицах. Если я не совсем дурак, такое выражение можно расшифровать только одним способом: озлобление. «Парень-мы-тебе-сей-час-отомстим», – вот что я прочитал на лицах вошедших, и сердце у меня ухнуло куда-то вниз, под ребра.

Эти мужики напоминали зомби из фильма «28 дней спустя». По крайней мере они, судя по всему, испытывали похожую жажду растерзать кого-нибудь. То есть в частности меня. Так вот, значит, что означает «отправить „Жизнь“ в корзину».

– Ну и зачем ты это сделал? – тихо спросил Женя.

– Храбрый ты парень, Леша, – сказал Павел. Несмотря на одобрительный тон, вид его не предвещал ничего хорошего.

– Ребята… Послушайте… Я не могу поверить, что…

– Послушай меня, ты, пацан. – Геннадий Ильич протиснулся сквозь толпу окруживших мой стол сотрудников и, взяв меня за грудки, проникновенно сказал: – Мы в эту игру с 95-го года играем всей конторой. Это священная традиция нашей фирмы. А ты? Хочешь все потереть? Против коллектива попрешь?

Целая гамма противоречивых чувств накатила на меня в этот момент. С одной стороны, облегчение – значит, нету на самом деле никаких «файлов смерти»? Или, если что, эти файлы сработали совсем не так, как мне об этом говорили. С другой стороны, я искренне восхитился: какие же умельцы под моим руководством здесь работают!

Экую бредовую историю выдумали, да притом вещественно-убедительно сумели ее разыграть. Такой программный аппарат создали, столько ловкости и сноровки… Раздобыть целый альбом моих фотографий тайком от меня – прямо ЦРУ отдыхает!

Однако на самом верху пирамиды чувств гнездилось все-таки возмущение: ничего себе, розыгрыш! Можно и ласты склеить ненароком, от одной впечатлительности.

– Ну, вы и суки, ребята, – сказал я, глядя на Пашку с Женей. – Заговорщики хреновы. Могли бы просто сказать…

– Если бы просто – ты б нас слушать не стал. Потер бы на фиг игру – и хрен бы дал восстановить. А извергу нашему только того и надо.

– Постойте. Так он что, в курсе, что ли? Знает про игру?

– Знает. Еще б не знать! Только у него, гада, таланта игроцкого нет – он нам всегда продувает. Особенно когда на деньги. Вот и лютует, стервец. Это ведь единственный способ поприжать его начальственное самомнение. Реальные для него «файлы смерти», – усмехнулся Женя.

Мы посмеялись. Мужики разошлись по домам. Я настроил бэкапы, запустил антивирусы и чистку системы на сервере, закрыл серверную и свой кабинет.

По дороге к метро Паша и Женя рассказали, как они добывали мои фотографии. Разыскав в базе данных адрес моей мамы, они познакомились с ней на улице, когда она гуляла с собакой. Пару раз помогли ей донести сумки из магазина. А потом напросились в гости. И вот тут-то… Женя перещелкал все мои фотки из семейного альбома своим крутым мобильником, пока Паша отвлекал мою маму, рассказывая ей на кухне анекдоты. Все это они изображали в лицах, и получалось весьма остроумно и весело.

Но в голове у меня все время вертелся обрывок какой-то мысли, которую никак не получалось ухватить.

– Послушайте, мужики, – отсмеявшись, спросил я. – Вы говорили, что все предыдущие начальники отдела погибли. Вы же это все нагнали, сознайтесь? А куда ж делся тот начальник, который был до меня? Ведь я на самом деле с ним не встретился. Почему?

Паша и Женя переглянулись. Потом они посмотрели на меня. На лицах обоих возникло опять одинаковое выражение, и мне тут же расхотелось о чем-либо их расспрашивать. Тайна фирмы? Пожалуй, не стоило мне задавать им сейчас вопросы.

Здесь, на темной улице, в глухой час, когда рядом ни одного прохожего…

Я понял, что совершил ошибку.

Но слишком поздно.

Отомстить – вот что билось в ее голове, пока она бежала по улице. Жгуче-соленая влага застилала глаза, но она упорно отыскивала взглядом что-то, еще неизвестное ей, неопределенное, все равно что… Лишь бы помогло разнести Вселенную новым взрывом, и это – как минимум.

Потому что какой смысл в этой Вселенной, если она устроена так тупо: пятнадцатилетние люди, вполне самостоятельные, обязаны с утра до ночи находиться в рабстве у своих предков!

В клуб не ходи, короткие юбки с лосинами – неприлично, целоваться с Вовкой Назаровым – преступление…

Всхлипывая и размазывая ладонью по щекам злые едкие слезы, она неожиданно увидала в торце дома подвальную дверь с вывеской: «Tatoo-тотем».

Странно, сколько раз бывала здесь – и никакой вывески не замечала. Наверное, они недавно открылись. Подошла ближе, глянула на табличку с указанием часов работы: тату-салон был открыт.

Отлично! Это как раз подойдет. Предки в осадок выпадут, если она явится домой с офигенной татуировкой на виске. Синие волосы еще покажутся им невинной детской шалостью! А там, глядишь, и до пирсинга доберемся.

«Все-таки я их достану», – злорадно подумала Айрин и, быстро сбежав по корявым ступенькам вниз, рванула железную подвальную дверь на себя.

Стоп! Деньги? Главное – хватило бы наличности, пискнуло в голове неизжитое щенячье нутро, но отступать было поздно: дверь распахнулась. Оттуда, как из адского пекла, дохнуло горячим, и красное свечение озарило лицо Айрин.

Откинув рукой гремящую пеструю занавесь из нанизанных на лески пробок, она вошла в салон.

В тесноватой комнатушке светились на стенах разноцветные лампы. Ближе к входу горела красная, в глубине слева – зеленая, а справа – синяя. Белая лампа была только одна: она освещала рабочее место мастера.

Высокий, с темным лицом, иссиня-черными гладкими волосами до плеч, он напоминал индейца. И вел он себя так же, согласуясь скорее с этикетом вождей племени сиу, нежели с коммерческими правилами ведения бизнеса.

Встав при виде посетительницы, он не выдавил из себя ни слова приветствия.

Стоял и молча смотрел на Айрин. Лицо его было непроницаемо. Глаза черные, как погасшие угли, и бархатные, как мех черного кота, не моргали.

– Хочу татушку сделать, – развязным тоном обратилась к мастеру Айрин.

Перекинув языком из-за щеки давно остывшую жвачку, попробовала ее жевать, но чуть не подавилась слюной. Пришлось выплюнуть жвачку в кулак – плюнуть на пол на глазах у татуировщика Айрин не решилась.

Татуировщик молчал. Пауза тянулась, и Айрин нервничала. Наконец, когда щенок внутри ее готов уже был пустить под себя лужу – метафорически выражаясь, конечно, – а говоря попросту, когда Айрин уже хотела крутануться на пятках и дать деру, рвануть обратно, наверх, к людям – к маме и папе, школе и гнусной училке по математике, черт с ними, гады они, но хоть понятные, не то что этот хрен…