Мария Артемьева - Темная сторона Петербурга

– Что значит – пропали?

Все это сущий бред. Но и Женя и Паша – оба были так серьезны. Я ощущал исходящие от них волны страха, и холодные мурашки защекотали мне спину.

– Пропали-то? Да по-разному. Первый начальник, когда отдел только создавали – он строил нашу первую Сеть, – в 98-м разбился в автокатастрофе. Другой, который подключал первым Интернет, – утонул во время корпоратива в Петяярви в 2003-м. Последний, который был до тебя, – тот просто исчез.

– Как это?

– Вот так. Мы были с ним здесь, так же как сейчас с тобой, в серверной… Тоже вечером. Мы, конечно, предупреждали его… Но он нас не послушал. Пообещал, что ничего делать не станет, но стоило нам с Пашкой отвернуться… В общем, этот дуралей попытался стереть папку – сервер заглючил, потом замкнуло блок питания… Надо было дернуть общий рубильник на щитке. Мы с Пашкой вдвоем выбежали из комнаты. А когда вернулись – Леонида на месте не оказалось. И нигде. Его не нашли.

– Какая-то дикая история, – растерялся я.

– Еще бы не дикая, – мрачно проворчал крепыш Павел. – Но ты вот лучше скажи: неужели тебе так неймется собственной жизнью рисковать?

– Не знаю, – ответил я искренне. – Да нет, пожалуй что неохота, конечно.

– Чего ты вообще сегодня бучу поднял? Шеф настропалил? – спросил Пашка.

– Ну да. – Я пожал плечами. – Кто ж еще?

– Я так и думал, – сказал Женя. – То-то смотрю… Шеф у нас, сам знаешь, деятель бескомпромиссный…

– Уж чего-чего, а людей-то ему совсем не жалко, – вмешался Пашка.

– Люди для него мусор, – подхватил Женя. Темные глаза за очками смотрели печально. – Ну так что делать-то будем, а, коллега?

Я крутанулся на стуле, почесал затылок.

– Ну что-что? Раз такое дело, как вы говорите, – я, разумеется, не дурак, чтоб жизнью своей рисковать. По крайней мере не по такому глупому поводу. Если шефу очень надо – пусть идет и сам эту папку с сервера убирает. Раз он главный – ему и решение принимать.

– Вот это разумный человек!

Женя и Паша посветлели лицами; Пашка даже заулыбался. Новость о том, что таинственную смертельную папку трогать никто не собирается, явно его обрадовала.

– Ладно, ребята, вы давайте идите к себе. Все выключайте там, проверьте комнаты, а я с делами закончу, и разойдемся уже по домам.

Ребята вышли, издавая вздохи облегчения.

Я попросил их не закрывать дверь в коридор. Собрал с рабочего стола свои причиндалы, сложил в портфель и протянул уже руку, чтобы вырубить все…

На экране моего рабочего компа все еще светилась открытая директория с таинственной папкой. Огоньки коннекта на сервере насмешливо подмигивали из полумрака.

«Чудацкая какая-то разводка», – подумал я.

Ну, кто может на такую туфту купиться? Файлы смерти у них на сервере, видите ли. Поинтереснее бы чего придумали! Нет уж, ребятки, меня на мякине не проведешь. Ищите дураков в другом отделе.

Я схватил мышку и дважды клацнул, раскрывая папку с названием «–».

Внутри оказалась еще одна папка: «Жизнь».

Я удивился, но открыл и ее. И тут на меня посыпался вал: один за другим стали открываться файлы с фотографиями. Каскадом, массой, они заполнили весь экран и начали налезать друг на друга, множась и множась, так что трудно было разглядеть изображенное на них.

Но я все-таки увидел: на каждом снимке был я. Во всех ракурсах, разных лет, разного качества фотки – и на каждой только я.

Вот я сижу на горшке в доме бабушки и дедушки. Вот я в детском садике, стою под елкой в костюме зайчика с Леной Сторожевой в паре. Вот я играю на гитаре в школьной музыкальной студии. Сдаю экзамены по вождению. Сижу в обнимку с Риткой Ивановой, моей первой любовью… Тут даже и Соня была. Соня, роман с которой чуть не закончился свадьбой не далее как прошлой весной…

Но откуда же все это?! Мама дорогая!

Ошеломленный и ошарашенный, я сидел, похолодев, вытаращив глаза на экран, в каком-то ступоре. Одна мысль билась в голове, как крохотная корюшка на сухом берегу: этого не может быть! Этого быть не может! Никак не может быть этого!

Трясущейся рукой я захлопнул шкатулку Пандоры – закрыл папку «Жизнь» и папку «–» – тоже. Фотки остались на рабочем столе, я принялся закрывать их, одну за другой, яростно кликая мышью.

Фоток было много, и уже через минуту у меня устала рука.

Из коридора доносились приближающиеся голоса: Пашка с Женей о чем-то на ходу спорили вполголоса.

Тогда я покликал правой кнопкой мыши, вызвав на экран серую табличку с вопросом:

«Вы действительно хотите отправить „Жизнь“ в корзину? Папка создана 5 января 1979 года».

У меня чуть мозг не треснул от этой информации: не знаю, кто и когда создал проклятую папку, но указанная дата – день моего рождения!

Тем не менее я собрался нажать «Да».

Почему?

Не знаю. Бывает, человек действует будто бы против собственной воли, словно поддавшись гипнозу или наваждению. В моем случае никакого гипноза не было, конечно.

Но так на меня действовал страх. Я испугался.

Я сидел рядом с этой умной, но абсолютно равнодушной ко всему человеческому железякой – сервером, один, в полутемной комнате, и мне было жутко сознавать, что вся эта мистическая муть, вся эта чертовщина, которую мне так убедительно нагнали мои коллеги, которым я, вообще-то, уже привык доверять, – все это может оказаться правдой.

Если я не удалю эту чертову папку – значит, я поверю, что в ней действительно содержится то, что они говорят. И как я буду жить с осознанием, что моя жизнь и впрямь находится под контролем какого-то таинственного неизвестного существа, цифрового призрака, «файлов смерти»? То же самое небось чувствовал Кощей Бессмертный, вынужденный жить под страхом где-то спрятанной иглы, которая может попасть когда угодно в чужие руки. Но ведь я не Кощей Бессмертный! И совсем не готов к такому чудовищному давлению на психику.

А если я удалю эту папку… Я не знаю, что тогда может со мной случиться.

Но я четко знаю, что случится, если не удалю: придется жить в вечном страхе. Нет уж, увольте.

Я решительно занес курсор, зажмурившись, долбанул «да» и попробовал зачистить корзину.

Выскочила новая плашка: «Вы действительно хотите безвозвратно удалить „Жизнь“?»

Больше я ничего сделать не успел. В серверной погас свет; только красные и зеленые диоды компов продолжали зловеще мерцать в темноте. В коридоре послышались шаркающие шаги.

Я замер, глядя на контур дверного проема, обрисованный слабым свечением аварийных ламп. Тени. Чьи-то длинные тени скользили в мою сторону из коридора. Горло мне сдавил спазм, и я не мог нормально вздохнуть.

Потом свет снова загорелся, и тени превратились в людей. Паша. Женя. Они вошли и осуждающе уставились на меня. Они молчали. Но шаги в коридоре не затихли. Вслед за Пашей и Женей вошли еще люди. Геннадий Ильич? Журавский? Татаренков? Костя Литвин? И еще двое, которых я никогда не видел в конторе…