Мария Артемьева - Темная сторона Петербурга

– Сиди ровно. Успеешь еще.

Аккуратно отгребая в сторону грунт, Лис прихлопывал землю лопатой, стараясь примять ее поближе к стене.

– Чего-то не вижу я здесь никакого кирпича, – сказала Белка, оглядывая с фонариком стены лаза.

– Может, еще докопаемся, – глухо ответил Лис. – Но если кирпича нет – значит, это военные траншеи.

– Тогда где-то должны быть бревна, – возразил Клим. – Траншеи бревнами укрепляли.

– Умник, – пропыхтел Лис. – Возьми с полки пирожок!

– А что такое?

– Да ничего! Копать надо. Там посмотрим.

Внезапно со свода впереди тонкими струйками посыпалась земля…

– Берегись!!! – крикнул Лис и отпрянул вправо.

Клим схватил Белку за плечи и отбросил в сторону, укрыв собой. Она даже взвизгнуть не успела.

Небольшой пласт почвы съехал вниз, открыв впереди новый ход – чуть влево от первой галереи. Комок земли, откатившийся дальше остальных, звонко стукнул Лиса по каске.

Лис поднял голову.

– Фу, черт! А я уже застремался. Смотрите-ка, похоже, тут ответвление.

Клим приподнялся. Белкина голова оказалась на его груди. А карие, с желтой искрой глаза – прямо напротив его глаз.

– Ладно уже. Пусти, герой, – сказала она, и Клим, ужасно смущенный, позволил ей встать. Вскочил, протянул руку… Но Белка сама справилась. Отряхнув комбинезон, она подошла к Лису взглянуть на новый лаз.

– Ты бы поаккуратнее, шахтер. Не хватало еще, чтоб нас тут того… как тех пацанов на Парнасе [24].

– Цыц! Типун тебе на язык, – возмутился Лис. – И вообще… вдруг Белый услышит? С ума сошла? Белый трусла не одобряет.

– Больше всего он не одобряет придурков, которые прут на рожон, – отозвалась Белка назидательным тоном.

– А кто такой Белый? – спросил Клим.

И Лис и Белка в изумлении на него оглянулись. Лица их выражали крайнюю степень благородного негодования. Примерно так выглядели бы, наверное, английские лорды, сэры и пэры, если бы на приеме у королевы им предложили спеть хором «В лесу родилась елочка».

Правда, для пэров лица их были теперь слишком чумазыми – все перепачкались в земле из-за случившегося оползня.

Лис быстро опомнился.

– Мы забыли, что с нами новичок, – свистящим шепотом сказал он. – А Белому это могло и не понравиться. Да, вот так, Климушка…

Нельзя сказать, что эту информацию Клим воспринял равнодушно. Он и без того чувствовал себя неуверенно. А после сообщения о неведомом Белом…

– Ну а все-таки? – рассердился Клим. – О чем речь?

Будь они наверху и наедине, ох и выдал бы он сейчас Лису за дурацкие загадки и излишнее самомнение – по первое число. Но под землей все, разумеется, иначе. Приходится считаться с обстоятельствами.

тоненьким голоском, ерничая, пропищал Лис.

Белке его веселье не понравилось.

– Ну хватит, – сердито сказала она. – Белый в пещерах ходит, а не в городе.

– Этого никто не знает, – лицемерно вздохнул Лис. – Вчера в пещерах, сегодня в городе… Во всяком случае, где-то внизу.

Он взял лопату и снова начал отгребать грунт. Еще осторожнее, чем прежде.

– Белый – это парень, которого нехорошие люди бросили под землей [25]. Иногда он помогает, а иногда… наоборот. Во всяком случае, если увидишь белое лицо впереди – не пугайся и не ори. Это может оказаться предупреждение… Знак. Понял?

С этими словами Лис снова воткнул лопату в землю. Внизу что-то лязгнуло.

Лис высоко задрал брови, с недоумением вглядываясь себе под ноги. Неужели наконец удалось докопаться до кирпичной кладки?

Еще один осторожный гребок лопатой – и небольшой пласт земли ухнул, сорвавшись с правой стены.

Что-то вздохнуло в подземном тоннеле – и холодный воздух рванулся с правой стороны в лица Лиса, Клима и Белки.

Открылся широкий проход – не меньше полутора метров в ширину, а в длину он простирался на расстояние десятка метров – настолько достигал луч «пецла» Белки. Дальше луч рассеивался…

Но ребята даже не пытались определить глубину хода. Все трое замерли от ужаса, не в силах пошевелиться, потому что глазам их открылось страшное зрелище: в новом проходе кто-то стоял. Невысокая безлицая фигура белела в темноте, ослепительно яркая в свете фонариков на фоне черной земли.

И вздох… Тяжкий, стонущий вздох…

Первым не выдержал Лис. Бросив лопату и коротко взвизгнув, он бросился назад по проходу, опрокинув стоявшую у него на пути Белку.

Клим, чувствуя, как в груди разливается могильный холод, тормозящий все разумные действия, мысленно приказал себе отключить чувства и, не раздумывая, схватил Белку за локоть, поволок за собой, не слушая, что она пищит. Он только набирал и набирал ход, словно локомотив, движущийся под гору.

Впрочем, Белка уже и не пищала. У нее перехватило дыхание от испуга.

Добравшись до узкого лаза у выхода на поверхность, Клим, разумеется, пропустил даму вперед: Белка полезла первой и так брыкалась – или сам Клим излишне спешил, подставляя голову под Белкины кроссовки…

В общем, наверх он выбрался с основательной гулей под глазом, но ни о чем не жалел.

Летний сад застилали синие сумерки, а они стояли с Белкой друг напротив друга, ослепляя один другого не выключенными фонариками и тяжело дыша.

– Где Лис? – спросил наконец Клим, осторожно трогая фингал: синяк под глазом наливался кровью и начинал болеть.

– Удрал, гад, – сказала Белка. – Втопил как подорванный. Только пятки сверкали. Никуда с ним больше не пойду. Трусло.

И вдруг засмеялась:

– А здорово мы… Нет, правда, здорово?

Клим усмехнулся, икнул, и его тоже прорвало.

Хохоча, он показал Белке на ее непогашенный фонарик и сломался пополам, упав на колени.

– Блин!.. Мама дорогая! Выключай уже. Тут вон везде… фонари… горят…

– Ага. И ты тоже… фингалом светишь!

Они смеялись, заходились от хохота, хотя никаких причин для смеха вроде и не было. Но они ржали, будто им в рот залетели целые мириады смешинок.

– Блин, хохотун напал. А нехило мы… А ты?.. А я…

Первой успокоилась Белка.

– Болит? – сочувственно скривилась она, легко дотрагиваясь до лица Клима.

– Пустяки. – Клим состроил презрительную гримасу. И уже всерьез спросил: – А как думаешь… Там… это был Белый?

Белка всхлипнула, проглотив последний смешочек, пожала плечами:

– Не знаю.

– А пойдешь со мной еще раз?

Белка подняла на Клима карие глаза с желтой искрой – в темноте они казались совсем черными, но он знал, как выглядят ее глаза, он помнил это.

Клим сказал: