Григорий Гончаров - Бункер 'BS-800'/ der Fluch des Reichs.

За деревьями никого не было. И силы окончательно покинули его. Ноги завибрировали сильной дрожью. Он был на грани потери сознания, организм несколько раз превысил свои физические ресурсы. Ноги сами сложились в коленях, и он сел, спиной прислонившись к дереву. Что-то жёсткое упёрлось в спину. Какая-то засохшая ветка, но сил и желания смотреть не было. Он заплакал. Слёзы струями бесконтрольно текли из глаз, он знал, что по его следу идут, безжалостные существа, гораздо опаснее бандитов. Более того, Шкас, должно быть, тоже идёт по его следу — но теперь бандит не казался ему таким уж страшным. Казалось, что договориться с ним было проще простого, и он зря не воспользовался этой возможностью, даже не попытавшись в чём-то переубедить бандита. Одежда его была мокрой, все мышцы сильно болели от перегрузки, ступни ног жгло от натёртых мокрой тканью носков, мозолей. Лицо, исхлёстанное безжалостными ветками, болело. Руки были исцарапаны, истёрты. Просидев минут пять, он с трудом развернулся, чтобы посмотреть на причиняющую боль корягу. Прислонённая к дереву, перемотанная ржавой колючей проволокой, стояла железная ржавая палка. Он присмотрелся и увидел знакомые прорези в ржавом железе, для охлаждения ствола, его детской мечты — игрушечного автомата «ППШ». Только этот автомат, а точнее пистолет-пулемёт, более ранняя версия «ППШ»- «ППД-40» [59] Пистолет-пулемёт Дегтярёва, 1940 г., ранняя версия «ППШ» , был настоящим.

Да, много лет назад Советский солдат дал немцу бой в этом месте. Бывший владелец этого оружия, может уставший и загнанный, — как и он сам, курсант милиции Алексей Мишин, — сел, чтоб прислониться в последний раз к живому дереву, поставил рядом запутавшийся в колючке «ППД», тут и сгинул, без креста и могилы. Либо его товарищи, похоронили своего друга, обмотав автомат колючкой, для одной им ведомой цели. Рядом, в десятке метров от курсанта, хрустнула ветка. Потом ещё одна. Он вздрогнул. И ещё, — со всех сторон стал доноситься нарастающий шум. То тут, то там, между деревьев мелькали чёрные бесформенные тени. С деревьев посыпались листья, и лес, словно ожив, наполнился движением и шумом. До него доносились сперва чуть слышные повизгивания, которые перерастали в ликующий вой. Он слышал отрывки немецких фраз, которые произносились заговорщицким шёпотом, то справа, то слева, то сверху. Он слышал топот копыт, шелест одежд. Он мотал головой из стороны в сторону, чтоб увидеть надвигающуюся опасность, и принять хоть какие-нибудь меры по её отражению. Но стоило ему краем глаза заметить движение, повернуть в эту сторону голову — тень тут же исчезала, и он уже чувствовал движение совсем с другой стороны. Он не успевал повернуть голову, тени, словно издеваясь над ним, радостно верещали, озаряя пронзительным визгом тёмный лес. Они забирали последние его силы, они высасывали их из обессиленного и измученного человека. На смену тревоге и страху пришла безысходность и покорность сложившимся обстоятельствам. Он откинул голову назад, и закрыл глаза. От земли, на которой он сидел, он почувствовал небольшое тепло. Не обращая внимания на окружающий его гомон, не открывая глаз, курсант опустил израненные руки в рыхлую, жирную и насыщенную утренней росой землю — начал перебирать в ней озябшими пальцами — и почувствовал тепло. Он засунул вторую руку — и тепло превратилось в жар. Жар, проходя сквозь руки, проникал по всему телу, наполняя теплотой окоченевшие суставы. Он почувствовал прилив сил. Просидев так минут пять, он схватил полу-вросший в землю «ППД», резко выдернув его из земли. Ржавая, полусгнившая проволока впилась в руку, прорвав исцарапанную кожу в нескольких местах, но его тело и руки наполнял жар — и боли он уже не чувствовал. Он попытался сорвать проволоку со ствола «ППД» рукой — но, несмотря на сильную ржавчину, проволока была ещё крепкой. Он принялся сгибать и разгибать её, ломая металлическую «паутину», окутавшую сгнившее оружие. Курсант не думал, что и зачем делает, сил анализировать свои действия просто не было. Сейчас он подчинялся лишь своей интуиции. Корпус дискового магазина, бурого от ржавчины и капель свежей крови, в одном месте продавился, словно он был сделан из яичной скорлупы. Мишин засунул в дыру палец — и ничего не ощутил. Магазин был пуст. Освободив автомат от остатков проволоки, он накинул тяжёлый фрагмент «кенгурятника» на большое плечо, продев под ним руку, крепко сжал деревянный остов приклада «ППД». Немецкий шёпот превратился в говор, будто группа немцев из человек десяти о чём-то спокойно беседовала. Мишин постарался держать оружие так, как его держали бойцы Красной армии в документальных фильмах. Оружие в руках, пусть и не стреляющее, придало сил и уверенности. Оторвав спину от ствола дерева, он поднялся. Из его глаз сочились слёзы. Вокруг, уже не таясь, медленно проплывали из стороны в сторону бесформенные тени, словно безликие люди, спешащие по своим делам. Кто-то громко смеялся, слышалась ругань, которая безошибочно определялась по интонациям. Он поднял ствол автомата, и направил его на снующую в радиусе десяти метров, словно за невидимой чертой, гущу теней. Пальцем нащупал ржавый остов спускового крючка, и нажал на него. В этот момент, темные силуэты резко разлетелись во все стороны, от того места, куда он направил ствол. Раздался оглушительный визг, от которого заложило уши.

— Аааааа! — кричал не своим голосом Мишин.

Он крутился вокруг, давя на намертво приржавевший спуск «ППД». Он вновь бежал — но уже не как раньше: еле-еле волоча ноги — теперь он бежал бодро, теперь у него была цель, он вновь обрёл надежду на спасенье, на лучший исход. Перед ним то и время показывался силуэт человека в тёмно-жёлтой одежде, показывался и тут же прятался за деревьями. Он держался на дистанции метров пятьдесят от курсанта, и Мишин чувствовал, что надо следовать за этой, имеющей человеческий облик, фигурой. Из-за некоторых деревьев, которые пробегал Мишин, словно потревоженные рыбки, спрятавшиеся за речным камнем, метались прочь от курсанта, бесформенные чёрные тени. Он уже не боялся их, чувствуя, что на этом поле боя он не один! Упорхнувшие тени дико визжали, уносившись прочь от курсанта с молниеносной быстротой. Их визг, по мере отдаления, делался тише и, в конце концов, растворялся полностью. Курсант просто делал так, как велит ему интуиция, его чуйка, активизирующаяся в экстремальные моменты жизни. Чуйка говорила — следуй за силуэтом человека! От этого силуэта шла невидимая нить, связавшая двух существ в бескрайнем лесу. Он чувствовал, что непонятным образом, силуэт, маячивший впереди, передаёт ему мысль: «Только не останавливайся! Не думай! Беги!»

И он бежал, направив все свои силы на то, чтоб не потерять спасительный силуэт. Не надо было разгадывать природу появляющейся, и тут же исчезающей человеческой фигуры, нужно было лишь следовать её направлению. Как дорожный знак — видеть направление стрелки, а не думать о том, кто и как этот знак сюда поставил, и почему именно сюда…силуэт перестал исчезать за деревьями, и курсант видел перед собой, на отдалении уже двадцати-тридцати метров, бегущего человека, в сильно поношенной и промокшей советской военной форме старого образца. За его мокрой спиной раскачивался на ходу и болтался из стороны в сторону такой же, как у Мишина, только не ржавый, автомат «ППД». Металлические части его слегка поблёскивали в свете наступающего рассвета. Он видел свёрнутую плащ палатку, которая разделяла потную спину солдата на две части по диагонали; он видел пилотку на его голове, залихватски скособоченную. Он больше не исчезал, а бежал ровно с такой скорость, с которой бежал сам курсант. Страха от вида необъяснимого явления не было, не было даже мыслей в голове. Был лишь покрытый полувековой ржавчиной «ППД», со сгнившим прикладом, в руках. Курсант увидел, что кроме автомата у бежавшего перед ним солдата на плече болтается что-то ещё. Он присмотрелся, и увидел свою решётку от джипа. Он не стал смотреть на свою руку, на которой должен быть «браслет», связывающий его с «кенгурятником», он лишь ощутил появившуюся лёгкость. Бежать стало на много легче…