Григорий Гончаров - Бункер 'BS-800'/ der Fluch des Reichs.

После операции на раненую ногу, проведённую Алёной, Симак спал, в спальном расположении бункера охраны. Алёна молча сидела на его кровати, и слегка поглаживала нежной рукой коротко-стриженную голову в мелких порезах и царапинах. Серёга о чём-то спорил с Левинцом, переходя с басистого баритона на визгливый тенор, разбавленный грязными ругательствами. Их крик блуждал между бетонных стен, освещённых тусклым жёлтым светом изредка помигивающих ламп. Тихо гудел еле слышный за толстыми стенами дизель, мерный звук работы которого навивал дремоту. Не открывая глаз, Симак вздрогнул, тело дёрнулось, будто в судороге. Алёна ласково приобняла его, как обнимают своих маленьких детишек заботливые мамы. Его секунду назад сжавшееся в струну и от того потвердевшее тело, в миг расслабилось, и сразу будто бы растеклось по всей поверхности кровати. Ему снилась дверь. Эта огромная дверь, за которой была сама неизвестность. Хотелось бежать. Но дверь, словно магнит, притягивала его к себе. Во сне он оглянулся назад — коридор был замурован. Вместо боковых дверей туалета, кухни, генераторной и лазарета — свежая кирпичная кладка. Зелёная облупившаяся краска топорщится на стенах, словно растрескавшееся русло ссохшейся реки. Пол покрыт некогда белой, а ныне цвета ржавчины — кафельной плиткой. Он услышал сильный удар, от которого вздрогнул пол под ногами. Громадная дверь, весившая на вид не менее трёх тонн, ожила, и со скрипом медленно поползла на Симака. Он слышал, как поскрипывают механизмы, как стучат шестерни своими проржавевшими зубьями. Симак подбежал и упёрся в неё руками, пытаясь не дать, помешать ей открыться. Он знал точно — за дверью нечто, несущее страх и смерть, нечто, заточенное в эту темницу много лет назад, и выпускать это нечто было нельзя. Он напрягся, сильнее давя на толстую плиту холодного металла, но его усилия были тщетны — дверь с грохотом продолжала отворяться. Вот он увидел, как что-то просунулось в щель, что-то похожее на руку. Эта рука пыталась ухватить его, Симака, и он сильнее вдавил ладони в металл, пытаясь пересилить невидимый механизм. От напряжения из глаз текли слёзы. Он услышал позади себя шаги. Сил повернуть голову, и обернуться уже не было, напряжённое тело свело мышечной судорогой. Краем глаза он увидел рядом со своими руками, лежащими на железе двери, ещё чьи-то руки. Дверь остановилась. Что-то оглушительно хлопнуло, глухо щёлкнуло в стене, и он почувствовал, что дверь медленно поползла в обратную сторону. Превозмогая боль стянутых в струны мышц, Симак посмотрел на помогавшего ему человека — им оказался незнакомый мужчина, лет пятидесяти, с посеребренными сединой висками и морщинистым лицом, крепкого телосложения. Одет человек был в грязноватый камуфляж «мультик», поверх которого был надета разгрузка с торчащими из карманов магазинами к «АК». Дверь гулко хлопнула, огласив скрипучим эхом тёмные коридоры подземелья; покрытый испариной Симак в изнеможении опустился на колени, щекой прислонившись к холодному металлу. Вспомнив о своём нежданном помощнике, он оглянулся, но рядом уже никого не было, лишь пустой коридор с помигивающими лампами, озаряющими пространство туннеля ржаво-жёлтым светом…

Он проснулся. По его лицу струйками стекал липкий пот. Он почувствовал тепло, почувствовал на своих щеках нежные пальцы, платком вытирающие пот. Алёна смотрела на него своими бездонными, ласковыми глазами.

— Ебать-копать, где я? — спросил он, первое, что пришло в голову.

И в этот момент он ощутил сильный шлепок, который пришёлся в область его губ.

Губы сильно зажгло, они мгновенно распухли от сильного удара. Он посмотрел на Алёну, ещё не до конца проснувшись.

— Будешь ругаться, я тебе вообще рот зашью, понял меня? — глядя на него, строго спросила она.

— Да чего ты к словам цепляешься? Я не хотел, просто сон бредовый приснился!

Она опустила взгляд на пол, в замешательстве то разжимая, то сжимая ладонь. Видимо, не рассчитав силу удара, вложив в него всё напряжение последних дней, девушка врезала по щеке Симаку слишком сильно, и теперь сама поняла это.

— Я не хотела тебе сделать больно, а хотела лишь слегка щёлкнуть по губам — чтоб не выражался! А вообще я терпеть не могу, когда ругаются, хоть и сама, бывает, поругиваюсь. Смотрю, ты часто материшься, вот и подумала, что должен же кто-то тебя отучить от языка пьяниц и сапожников! Пусть лучше это буду я, чем какой-нибудь урка, готовый за лишнее слово всадить нож под ребро!

— Ты меня удивляешь! — сказал Симак.

Алёна слегка улыбнулась, направив взор поверх Симака, поверх бункера, поверх этого проклятого леса.

— Это только начало; — загадочно сказала она в пустоту, — Мне кажется, что я тебя удивлю ещё не раз!

«Она что, флиртует со мной? — думал Симак. — Пожалуй, не самое подходящее время для этого. Слишком глубока рана, оставленная на сердце смертью Маши. Хотя надо признать, Алёна — девушка хорошенькая; познакомься мы с ней при других обстоятельствах, возможно, да нет — точно, — были бы вместе!» Губы действительно опухли, и теперь Симак это явно почувствовал, ощупывая их рукой. «Девушка с характером!» — подумал он про себя.

— Давай принесу что-нибудь холодное! — предложила Алёна. — Извини, я реально не хотела делать тебе больно!

— Не парься, Алён, все в порядке! По сравнению с дыркой в ноге, которую ты мне заштопала, это пощёчина — ни что. Но надо согласиться — ты права. Так что эту пощёчину я заслужил в полной мере, и благодарен тебе, за науку!

Она улыбнулась.

— Значит, ты не против, если я возьмусь за твоё воспитание? — она слегка прищурилась, пристально наблюдая за ответной реакцией.

— За урок — спасибо! А вот воспитание моё — это дело сложное, боюсь, тебе не по зубам!

— Ты пытаешься меня взять «на слабо?» — спросила она. — У меня крепкие зубы!

Хотелось окончить разговор, но для этого нужно было как минимум встать. Алёна же, будто услышав мысли, поставила руку на противоположную сторону шконки, как бы невзначай. Она пристально смотрела прямо в глаза. От неё пахло цветами и карамелью.

— Нет, дело в том, что я потерял недавно человека, который так же переживал о моём плохом воспитании. Человека, которого не устраивали мои грубые шутки, человека, которого я любил!

— Я не претендую, на то, чтоб занять её место, — сказала Алёна, — Я просто хочу изменить твою жизнь, Симак, изменить к лучшему. Мне в двух словах рассказал про Машу Левинц, так что я тебя прекрасно понимаю!

— Откуда ты знаешь, что для меня лучшее?

— Я знаю! — твёрдо сказала она. — Потому, что мы похожи с тобой!

— И что же по твоему «лучшее»? — попытавшись перевернуться на бок, он упёрся в руку Алёны, ставшую для него преградой.