Григорий Гончаров - Бункер 'BS-800'/ der Fluch des Reichs.

— Лучшее, это нечто большее, чем пулевые дырки в ноге; большее, чем сухая жестокость, которой наполняется в тебе пустота, оставленная потерей любимой тобой девушки! Большее, чем озлобленность на весь мир; большее, чем одинокая старость в глухом лесу!

— И что мне нужно для этого сделать?

— Тебе? Ничего! Ничего не делай, я сделаю всё сама — ты только не мешай мне!

— Ты хочешь, чтоб мы с тобой были вместе? — напрямую спросил он.

— Да, и мы будем вместе — поверь мне! — уверенно добавила она.

— Ты же сказала, что не хочешь занимать место Маши?

— Нет. Не хочу. Я никогда не хотела занимать чужие места — всегда лучше иметь своё место! — чем-то эти слова напомнили ему саму Машу, у которой были похожие взгляды на жизнь.

— И как ты себе это представляешь?

— Ооо! Ты посмотри-ка! — воскликнул незаметно подошедший Левинц, — Стоило отойти на минуту, и они уже воркуют, как голубки!

Симак был благодарен вошедшему другу, прервавшему этот неуместный разговор, к которому он совсем не был готов. Лицо его покрылось румянцем, толи от оплеухи, толи от тех слов, услышать которые от Алёны он и не думал; от тех слов, которые говорил он сам. Ему нравилась эта весёлая, уверенная и красивая девушка, но он считал близкие отношения с ней предательством, по отношению к Маше, какой бы хорошей не была Алёна.

— Мы с тобой потом договорим, лады? — спросила она, вплотную прислонившись к нему.

Её дыхание жаром обожгло лицо. Она слегка отстранилась от Симака, как бы разглядывая его со стороны, по краюшкам губ расплылась еле заметная улыбка. Он почувствовал, что лицо налилось огнём — оно краснело.

— Да я пойду, извеняйте, граждане, что потревожил! — сказал Левинц, увидев, что Алёна освободила Симака. — Если я мешаю, то я пошёл! — вновь добавил он.

Сделав несколько шагов к выходу, он остановился, достал из-за пазухи немецкого кителя бутыль, отхлебнул из её горлышка, и продолжил:

— Был в советские времена такой случай — идёт патруль по парку. Слышит патрульный, что в кустах…

— Вот кого и надо учить хорошим манерам — так это Левинца! — тихо сказал Симак.

— Нет, этот парень уже неизлечим! — так же тихо ответила она.

— …Подошёл он к парочке, и… — продолжал Левинц.

— Слушай, заглохни пожалуйста! — прервал его Симак. — Этот бородатый анекдот ты уже раз десять рассказывал! К тому же тут девушка!

— Да, Левинц… доведёт тебя твой язык до беды! — сказала Алёна Левинцу, вставая с кровати.

— Знаю, мадам, так уж жизнь воспитала! Прошу прощенья, если что не так! — Левинц поклонился: рукой, сжимавшей горло бутылки, описал в воздухе полукруг, как бы приглашая девушку к выходу.

Алёна остановилась напротив замершего в поклоне Левинца, пристально посмотрела ему в глаза:

— Отморозок! — сказала она после недолгого изучения глаз с покрасневшими белками, словно поставив диагноз, и быстро вышла из спального расположения.

Только Алёна вышла, как в расположение ворвался Серёга, с рацией в руке.

— Симак, у нас гости!

Рация стояла на ящике из-под боеприпасов, который Борис нашёл на складе, приволок сюда, и использовал вместо столика. Беркут сидел в «ДОТе», и наблюдал через амбразуру за окружающей обстановкой. Рацию он настроил на сканирование частот. Он дёрнулся, когда рация ожила, зашипела матерной руганью, перебиваемой шипением помех. Теперь они втроём сидели на железной кровати, и внимательно разглядывали рацию, которая изредка шипела, вырывая из эфира обрывки слов.

— Ёбаный мусор… сука…петухом сделаю…копателей завалим… — доносилось до товарищей.

— Наш клиент прёт? — спросил Беркут.

— Наш; — тихо ответил сразу как-то протрезвевший Борис. — Едут! — на заднем плане слышался шум работы моторов.

— Не дрейфь, дружище! — Серёга ободряюще похлопал парня по плечу. — Мы их на раз-два уделаем! У нас все козыри, мы — хозяева этого леса!

И это было правдой. Врагам предстояло проехать через ловушку Аскета, сделанную руками Левинца, через заминированное кустарными минами поле, в лагерь, полный неприятных сюрпризов.

— Что будет после того, как они обнаружат лагерь? — спросил Беркут.

— Давайте думать! — предложил я, — После того, как они обнаружат лагерь, — а мы этой сразу поймём по взрывам, — предлагаю пошуметь: разрядить в них пару обойм из пистолетов, приманив их поближе к одному из «ДОТов», самому заметному — к первому. Остальные «БК» у нас будут в козырях.

— Может лучше из «M-98» с оптикой? От пистолета какая польза, на таком расстоянии? — спросил Беркут.

— Пусть расслабятся! Если мы шлёпнем одного из них с такого расстояния, то они поймут, что мы не пальцем деланы, и вооружение у нас хорошее. Тогда они будут осторожничать, пойдут через лес в обход. Зайдут к нам со спины, просекут обстановку, вызовут подмогу, и возьмут нас измором, либо газом потравят как тараканов.

— Газом не получится — тут фильтры стоят! — парировал Серёга. — Но возможность перекрыть кислород они найдут. Например, натравят на нас «ОМОН» или кого покруче. Значит, нам нужно привлечь их внимание самым безобидным способом!

— Может, костёр запалим, в секторе обстрела пулемёта? — предложил Борис. — Поставим палатку, спальники набьём сеном, и под утро разведём костерок! Можно даже пожертвовать оружием, разложив его перед палаткой — для правдоподобности, чтобы как говорил Аскет, они потеряли бздительность! — перековеркал последнее слово Левинц.

— Вариант! — согласился я.

Тут рация на секунду ожила одним словом, вырвавшимся сквозь постоянное шипение радиопомех:

— Привал!

Они уже близко, судя по приёму со скидкой на бетонные стены — не больше трёх-четырёх километров от нас! — сказал Беркут.

— Будем ждать? — спросил Борис.

— Да, пока ждём, дальше — по обстоятельствам; — ответил Симак.

— Долго ждать, как думаешь? — снова спросил меня Левинц, вперившись стеклянными глазами в рацию.

— Думаю, нападут они завтра с утра, с рассветом. Дорога их вымотала, им просто необходимо пополнить силы, поесть, поспать, да и окопаться на случай.

Левинц достал из кармана стеклянную стопку, из очень тонкого стекла, задумчиво покрутил её в руке, и со стуком поставил её рядом с рацией. На стопке было выгравировано: «Gott mit uns» — «С нами Бог», и изображён орёл с разведёнными в стороны крыльями, рунический крест.

— Откуда такой знатный стопарь? — спросил Серёга.

— В канцелярии нашёл; — ответил тот, невозмутимо доставая из кармана бутылку шнапса.

— Может, не будем снова нажираться? — попытался остановить друга Симак.

— Камрад, я немного, для снятия мандража! — ответил тот, наполняя стопку.

— Пристрелить тебя что ль? — задумчиво произнёс Беркут, глядя куда-то вверх.