Григорий Гончаров - Бункер 'BS-800'/ der Fluch des Reichs.

Он снова шёл, не обращая внимания на сгустившуюся вокруг тьму: освещение работало не везде. Автомат болтался на груди, в походном положении. Рукоять затвора ударяла в грудь, и Борис перекинул оружие за плечо. Иногда в плечо с силой ударяла твердь шершавого бетона, тогда он останавливался, отдышавшись, корректировал своё направление, и упорно шёл дальше. Он миновал один за другим тамбуры, ведущие в бетонные колпаки казематов, не затворяя за собой двери. Наконец он увидел впереди неясное свечение — он понял, что уже почти пришёл, и слабый свет, который он видит, исходит из амбразуры последнего на его пути каземата. Дверь в тамбур было открыта. Он зашёл, оглядел опустошенную оружейку, медленно поднялся по лестнице — ноги его не слушались, они наполнились ватной слабостью. Борис боялся, что у него не хватит сил, на то, чтобы осуществить задуманное. Он поднялся, и тут ноги его не выдержали, мышцы резко ослабли, и он упал на колени. Он смотрел, как вода с его брюк стекает на серый бетон пола, как сливается в небольшой ручеёк, который тёмной змейкой устремляется обратно, к лестнице.

— Я вам дам! — вдруг неожиданно громко, для самого себя, крикнул он.

Он прислушался к эху, которое насмешливо играло его словами, отражая их от стен подземного коридора. Он засмеялся, смех его не предвещал ничего хорошего.

— Я Вандам! — повторил он. — Жан-Клод Вандам! И я иду за вами!

Левинц поднялся, открыл запор двери, небрежно захлопнув её за собой, направился в сторону намеченного им места, в секторе обстрела пулемёта. Его болтало из стороны в сторону, как не подкованного коня, стесавшего об острые камни свои копыта. Ветки, преграждая путь, лезли в лицо, царапая щёки и норовя ткнуться в глаза — Левинц с запоздалой бесцеремонностью отодвигал их рукой в сторону. Свежий воздух, которым наполнились его лёгкие, придавал сил, и он упорно продвигался, шаг за шагом, к своей цели — небольшой полянке, находящейся как раз в секторе обстрела. Не таясь, он наломал сушняка, чиркнул немецкой зажигалкой, запаливая сложенную пирамидой кучку веток. Всё это он делал «на автомате», не задумываясь над природой вещей. Действия его были отработанным — он сто раз разводил костры, бывало даже в совершенно непригодных для этого местах: болотах, топях. Сильное опьянение совсем не мешало делать то, что он делал уже многократно; казалось, он смог бы развести костёр даже с завязанными глазами. Огонь быстро пожирал сухое дерево, и Левинц наломал веток впрок, разложив их не очень аккуратными кучками вокруг костра. Треск ломающегося дерева наполнил тихий лес. Сев на землю, он достал из кармана смятую пачку с поломанными и слегка намокшими папиросами. Ему удалось сделать из трёх папирос одну, и он жадно затянулся.

— Я — Вандам! — повторил он, глядя невидящими глазами сквозь огонь.

Достав бутылку, не без труда сняв с неё пробку, он сделал хороший глоток, поставил ёмкость на землю, поудобнее перехватил автомат, и достал гармонь. Он начал играть, и подпевать, на ломанном немецком, которого он совсем не знал. Лишь некоторые слова и фразы, вытянутые из старых фильмов про войну, от товарищей, и особо врезавшихся в память после изучения школьно курса иностранного языка. Где-то в голове промелькнули отголоски мысли о бесполезности его дела; если у пулемёта никого не будет, то его задумка будет напрасна. Расплатой за ошибку станет его собственная жизнь. Он поставил на кон всё, что у него было, добровольно приняв роль червяка на крючке, задачей которого было лишь заманить рыбу.

Вокруг вертолёта стояло четыре внедорожника, многие из которых имели пулевые отверстия в обшивке. Полноприводный «Фольцваген» был сильно изрешечён, и не имел ни одного целого стекла. Егерь стал считать оставшихся в живых людей:

— Чех и Крап, — говорил он вслух, — пацан из расстрелянного «Ленд-Ровера», московский!

Парень отозвался:

— Винт, то есть Димыч, спасибо Терех, ты мне вчера жизнь спас!

— Живи на здоровье! — отозвался Егерь и продолжил:

— Паша Медицина, наш доктор и по совместительству алкоголик, он же распространитель наркотиков!

— Я в завязе! — тихо отозвался протрезвевший Паша, которого сейчас переполняло чувство стыда за вчерашнее.

Водитель и пулемётчик «Т-3», — вновь продолжил перекличку Егерь, — Шкас, Гриф, Толян; — Егерь отвлёкся, взглянув на перепачканное сажей лицо Толи.

Лицо его было чёрным, и он сейчас выглядел довольно смешно. В то же время сам Шкас где-то успел умыться, и выглядел как-то обычно, со скучающим видом наблюдал за действиями окружавших его людей.

— Так, тебя мужик, как звать?

— Хабиб! — ответил бородач.

— И того одиннадцать человек, вместе со мною; — подытожил расчёт Егерь.

— Плюс четверо на вертушке. И того пятнадцать! — нетерпеливо вставил Крап.

— Да, Хабиб и Толя ранены, их можно не считать!

— Ээ, ты чего говоришь, как не считать? — возмутился Хабиб. — Я стрелять могу, лучше тебя!

— Молодец! — приторно похвалил того Егерь. — А ты? — спросил он Толика.

— В поряде, плечо зацепило, но Пашок уже перевязал, всё в норме.

— Керосину много? — спросил Егерь у пилота, кивнув на вертолёт.

— Не особо; — ответил пилот, которого Чех называл «Михалыч».

— Пару кругов над полем можно сделать?

— Почему нет?

— Отлично! — обрадовался Егерь. — Полетели?

— Начальство скажет — полетим! — Михалыч кивнул на Чеха.

— Чего ты там хочешь увидеть? — с раздражением спросил Чех.

— Они должны быть где-то здесь! Пусть лётчик осмотрит лес, и нанесёт на карту всё что увидит. А я пока пойду по их следам — ни одного трупа я на поле не нашёл, лишь куски тухлого мяса, оружие и куски формы. Наших убитых тоже утащили — и всё в том направлении! — Терех ткнул пальцем в сторону леса, откуда пришли немцы. Пока вертушка делает облёт, я с группой выйду по следу, будем держать связь, вертушка если что прикроет!

— Сколько тебе людей нужно? — спросил до того молчавший Крап.

— Пятеро; — ответил Терех, — «Т-3», два пулемёта, гранаты, автоматы с подствольниками и с оптикой, две рации, бинокль.

— Не много ли? — удивился Крап, по-волчьи глядя на Егеря.

— Лады! — перебил его Чех, и обратился к Михалычу:

— Ты потом сможешь посадить свою машину там? — и он ткнул пальцем в сторону лагеря боевиков.

— Да, места там достаточно! — ответил пилот.

— Тогда делай, что скажет Егерь. Мы поедем в наш лагерь — Егерь, бери кого хочешь!

Егерь взял Диму Винта, Шкаса, Грифа, водителя «Т-3».

— Ты охренел, всех самых лучших забрал! — воскликнул Крап.

По обиженным взглядам оставшихся бойцов можно было понять, что каждый из них считает лучим бойцом именно себя.

— Ээ, ты меня списал, да, Хабиб стреляет хуже них? — спросил Хабиб, кивая в сторону отделившейся группы.