Григорий Гончаров - Бункер 'BS-800'/ der Fluch des Reichs.

— Я не знаю, Серый, как мне поступить, и что делать со всем этим! Мне трудно так просто забыть Машу! Ведь я любил её! Мне трудно изменить ей, не побывав даже на её могиле!

— Если она любила тебя, то она бы была рада, что ты нашёл себе Алёну — это было бы лучше, чем медленное и болезненное перерождение в Аскета!

Серёга положил руку на плечо Симака:

— Друг, пусть она немного сейчас успокоится, — у неё тоже нервы сдают, — а потом подойди к ней, и скажи ей, что ты уйдёшь в город вместе с ней! Мы с Левинцом и Светой, с Курсантом, сами тут как-нибудь справимся!

— Нет, я вас не оставлю, если и уходить — то только всем вместе!

— Не зачем тебе губить свою жизнь, ведь по сути, ты вообще не при делах! Кашу заварил Левинц!

— И ты не при делах, и Светка тоже, да и Курсант этот… нет, Серёга, мы все останемся, и каждый из нас лично рассчитается с этими ублюдками! Только после этого можно будет покинуть этот лес, иначе, он никогда не покинет нас! Я не уйду. И Алёна не уйдёт — не отпущу, потому что знаю, что её ждёт в этом городе!

Серёга, похлопал друга по плечу, и открыл дверь.

Заправив топливный бак генератора, Симак и Беркут пошли на кухню, где в одиночестве сидела Света. Увидев вошедших, она не проронив ни слова, вышла. Беркут растопил плиту, и поставил на неё уже чуть закопченный, но всё же ещё не потерявший «товарный вид», чайник. День выдался тяжёлым. А день ли? С тех пор, как они спустились в этот бункер, понятие день-ночь приобрело размытое, символическое значение. В этом бункере дня не было — тут правила бал хозяйка казематов — тьма! Двое парней склонились над столом, на котором была расстелена карта. Они пили крепкий чай, и в полголоса обсуждали дальнейший план действий. Они не видели через закрытую кухонную дверь, как по коридору в помещение с генератором прошёл Борис и Света. Одной рукой Левинц держал руку девушки, а другой — прозрачную бутылку со спиртным. Оказавшись в комнате с работающим дизелем, дверь за вошедшими плавно затворилась. Через какое-то время Симак вошёл в лазарет. Алёна сидела в неосвещённом светом хирургической лампы, углу. Под лампой лежал, словно труп на столе в морге, Курсант. Он спал, яркий свет совсем не мешал ему. Свернувшись калачиком, он был похож на мальчика — хотя по сути, он им и являлся. Девушка ладонью заслонила глаза, тело её чуть подрагивало. Симак подошёл к ней, и обнял её, не сильно прижав её к себе.

— Мы не такие, как они! — тихо прошептал он ей на ухо.

— Я знаю; — так же тихо, ответила она.

— Прости!

— Ты прости! Я сорвалась! Ты был прав, когда остановил меня, — иначе, Борис мог бы застрелить парня!

— Ты устала, мы все устали, поэтому и срываемся друг на друге. Борис тоже неплохой парень, просто таким, каким мы его видим сейчас, его сделало предательство, и убийство. Его таким сделала та злость, которая окружила его — я только сегодня это понял, Серёга открыл мне глаза! Он хочет, чтобы мы с тобой уходили отсюда, уходили вместе! Но я отказался, потому, что мы не можем их бросить, без нас они пропадут!

— Я знаю, никуда я и не собиралась! Вас только оставь одних!

На её блестящих, чуть покрасневших глазах, засверкали искорки. Она улыбалась. Он чуть крепче прижал её к себе, она обвила руками его шею. Они застыли в долгом поцелуе, обнимая друг друга.

— Мы выберемся отсюда! — пообещал Симак.

— Выберемся! — согласилась она.

Они вновь жадно целовали друг друга.

— Пора… — чуть отстранился от девушки он. — Нужно решить, что дальше делать!

Она расцепила руки, которые замком сковали его шею, Симак разжал свои объятия, — которые так же, сковывали её. Курсант по-прежнему безмятежно спал.

— Поспи!

— Ладно, — пообещала она, — Иди…

— Так какой план? — спросил Беркут.

— Не знаю, но история с ночной бойней на поляне мне не нравиться. С кем они воевали?

— Может… — Серёга замолчал, — …Друг с другом? Курсант ведь сказал, что банды две — мало ли, может, они чего не поделили между собой? У нас, например, одна «банда», но это же не мешает нам постоянно ссориться?

— А кто тогда эти… тени, немцы эти, которых курсант на поле видел? Или ты тоже думаешь, что он «гонит»?

— Может, приведения? — после продолжительной паузы ответил Беркут.

— Ты же атеист, так?

— Так; Но притом я не исключаю того, что в мире существует некая сила, просто об этой силе лично я ничего не знаю! Ты сам как думаешь, Бог есть?

— Думаю, есть. Простым доказательством может служить гадание блюдцем, так называемый «спиритический сеанс». Мне доводилось быть свидетелем такого гадания, и скажу тебе честно, после того, как «у духа» спросили «кто ты» — мне стало не по себе… я понял, что блюдце двигает совсем не дух человека, которого ты вызываешь…

— Ну а почему мы тогда вокруг нас твориться такой беспредел? Почему Бог не накажет всех, кто не прав — ведь тогда мир стал бы совсем другим, чистым!

— То, что происходит в мире, все беды мира — творение людей, и демонов руководящих ими, хоть они этого и не замечают. Богу не надо убеждать нас в своём существовании, мы сам должны придти к этому, тогда наш путь не будет напрасен. Будут испытания, проверка нашей веры на прочность. И когда ты, при очередной неудаче или потере опустишь руки, и скажешь: «Бога нет, он бы этого не допустил!» — тогда ты проиграешь; ты не пройдёшь это трудное испытание, называемое жизнью. Лишь когда ты будешь верить, непоколебимо верить, тогда Бог тебя будет награждать за твои жертвы, и за твою стойкость.

— А как же Аллах и Будда, они тоже есть? — спросил Серёга, разливая кипяток по кружкам.

— Да, тот же Бог, только под другим именем, с изменёнными, — под интересы меняющих, — уставами веры. Это противоположность, вот дьявол есть, у него много имён: волант, сатана, и множество синонимов. А Бога люди разделили между народами, говорящими на разных языках. Бог один — веры разные. В нашей православной вере наиболее точно отображены многие положения этой веры, поэтому, как показывает история, Бог с нами, помогает нам в самые крайние моменты нашей жизни. Наш русский народ очень доверчив по своей природе, и люди легко приняли крещение и новую христианскую веру, но поняли они эту веру по-своему. По сути всё получилось само собой. Но в тоже время, мы русские, продолжаем оставаться доверчивыми, и верим в каждую сказку, которую нам преподносят. За это нам посланы тяжёлые испытания. Поэтому мы — самый бедовый, но в тоже время, узревший Бога истинного, и хранимый Им, народ. Так сложилось, что только вселенское горе приводит человека к пониманию Бога, к вере в Него. Вот возьми, например, честность русского человека. Нет нигде такого честного народа, как наш. Иностранцы, приезжая в Россию, первым делом обращают внимание на хмурый вид русского человека — в других странах так не принято, там принято улыбаться, даже если повода для улыбки нет. Эту искусственную улыбку натягивают детям при рождении, меняя естественную природу человека, которая идёт от Бога. А делать этого нельзя. Вот и ходят они, обманывая друг друга лживыми улыбками, не говоря друг другу правды, лишь угодливо льстя друг другу. Они во всём ищут выгоду. Иноземец никогда не сможет сжечь деньги, разве что в кино. Свои деньги. А я сам видел, как один мужичёк, поссорившись с роднёй, нещадно жёг целую кучу купюр, которую сам копил полжизни. В других странах из Бога сделали условность, сказку. А взамен — деньги. Для них это главное. А ты подумай, что вообще, по сути своей, что есть деньги? Бумага? Нет, деньги — это ничто. Самое ценное, после жизни в целом, что дано человеку — это время. В советские годы время у людей отбирали, да порой и жизни отбирали, что уж тут. А сейчас время покупают. Люди сутками прозябают под гнётом цифр и букв, они растрачивают своё бесценное время, ничего не создавая, превращаются в овощей, тратя полученные ими деньги на внушённые им ценности. Как например, во времена Хрущёва, мечтой рядового гражданина «СССР» была жвачка, потом мечта изменилась — все захотели джинсы — за них некоторые граждане могли отдать всё, даже собственную честь. Потом все резко захотели дурацкие видеомагнитофоны, потом — шкафы-стенки, потом пейджеры, потом мобильники, потом компьютеры… Человек всегда будет чего-то хотеть, и в тот момент, когда он это «чего-то» себе, наконец, купит — в этот момент в мире появиться что-то новое, на что человеку обязательно нужно будет копить деньги. Для каждого социального класса всегда будет своя ступень материальных, относительно труднодоступных, ценностей, ради которых нужно будет «рвать задницу» и тратить своё время. За границей, да и у нас тоже, многие люди живут в огромных, но дешевых частных домах, расход на содержание которых довольно большой. В то же время строительные материалы сделаны с таким расчётом, чтоб через двадцать лет они полностью пришли в негодность, обрекая человека опять тратить своё время на это зыбкое и тленное. Ведь можно было бы построить небольшой дом, который стоял бы сто лет. А вместо этого строятся огромные дома, но из хлипкого материала, не долговечные. Люди тратят своё время, чтобы заработать деньги. Чтобы потом, в свою очередь, вложить эти деньги в свои картонные стены, которые через определённое время всё равно придут в негодность. Многим просто не на что тратить деньги, но люди уже приучены работать, а на что потратить свой заработок — для них придумают менеджеры. Рулит этими процессами «хотения» зависть, лень, гордыня и боязнь несоответствия стереотипам — вот четыре пункта, которые заставляют человека постоянно хотеть чего-то нового.