Григорий Гончаров - Бункер 'BS-800'/ der Fluch des Reichs.

— Дринкен шнапс, русиш золдат?

Курсант недоверчиво посмотрел на него, но на этот раз страха в его взгляде не было.

— А воды нет? — спросил он, принимая до краёв наполненную ёмкость.

— Есть, но вначале выпей этот чудный эликсир жизни! — предложил Борис.

Тот сжал рукой стакан, и принялся вливать в себя жидкость. Он морщился, и хотел было отпрянуть от стакана, но Борис не давал ему этого сделать, услужливо придерживая донышко стакана, и наклоняя его по мере опустошения. Пришлось пить до дна.

— Где я? — спросил курсант после недолгого молчания.

— В немецком бункере времён Великой Отечественной войны! — ответил Симак.

— А кто вы?

— Мы? Поисковики, военные археологи, копатели — если угодно!

— Как вы сюда попали?

— Слишком много вопросов ты задаёшь. Давай вопросы буду задавать я? Мне, например, интересно — кто, собственно, ты такой? То, что ты курсант — мы уже поняли. Давай сначала.

И курсант рассказал свою историю, начиная со своего поста на безлюдной дороге, и заканчивая тенями в лесу и русским солдатом.

— Да ты башкой ударился, дружище, вот и приснились тебе тени и солдат этот! — сказал Борис.

— Крап среди бандитов был? — спросил Симак.

— Да, был там такой, за главного он. Там их двое: одного Чехом зовут — он местный; а другой — московский, Крап, точно, так его все звали!

— Симак, а если это «засланный казачок»? — неожиданно спросил Левинц.

— Хрен его знает… может и так… — ответил тот, совершенно не вдумываясь в эти слова.

Борис ближе подошёл к раненому, и с силой сжал левой рукой большую рану на плече Курсанта, от чего тот взвизгнул.

— Говори, тебя подослали? Я с тобой шутки не буду шутить! — и Борис вынул из кармана правую руку, с зажатым в ней пистолетом «Вальтер». Ствол этого, похожего на «Макаров», пистолета, Левинц с силой вставил курсанту в рот. Послышался стук железа о зубы, Курсант приглушённо застонал, глядя испуганными, округлившимися глазами на Левинца. Из уголка его рта по лицу потекла тоненькая струйка крови.

— Отпусти его! — крикнула Алёна, которая хотела перехватить пистолет Левинца.

Но Симак, чуть приобняв, задержал девушку, не дав ей ухватится за вооружённую руку Бориса. Он мог бы случайно спустить курок, как сделал это час назад, перед «ДОТом». Алёна попыталась вырваться из объятий, не понимая, что в этой ситуации она может только навредить Курсанту.

— Ты что, ты не видишь, что он делает?? — задыхаясь от возмущения, почти кричала она. — Он же его убьёт! Вы такие же, как эти бандиты! Оставьте парня! — её голос сорвался на крик.

— Борис, отпусти, с этим пацаном всё в порядке! — попытался вразумить друга Симак. — Он не может быть заслан — посмотри на него!

Борис повернул своё лицо к Симаку:

— Ты же сам сказал, что он может быть засланным!

— Я не то хотел сказать! — попытался оправдаться он, прилагая усилия, чтобы не выпустить из своих объятий Алёну.

— «Вас» не поймёшь! — как-то зло проговорил Левинц, — «Вы» уж определитесь! А то мне уже надоело по жизни во всём виноватым быть!

Он с неохотой вытащил ствол пистолета изо рта Курсанта. За стволом пистолета потянулась красная нить слюны. Протерев оружие бинтом, который лежал рядом с Курсантом, Левинц бережно убрал оружие.

— Свой так свой! — как-то бесцветно произнёс он. — Но допросить по-хорошему его бы не мешало!

Алёна вырвалась из рук, сильно расцарапав Симака острыми ногтями.

— Вы… — она встала рядом с операционным столом, на котором лежал Курсант. — Вы, вы хуже чем они, вы хуже чем эти разбойники, потому что делаете вид, будто бы вы нормальные люди! Это же человек, нельзя же так с ним! Вы что не видите, что он итак еле живой?! Его били и пытали! И вот он сбежал и выбрался, убежал от смерти, пришёл к нам за помощью, и что вы делаете? Вы делаете то же самое, что делали с ним они! Козлы вы! А ты Симак, — я не знала что ты такой, от тебя я такого не ожидала! Я думала, ты другой… Я больше не хочу участвовать в ваших играх, мне больше ничего не надо здесь, в этом лесу! Я возвращаюсь обратно, в город!

— Алёночка, подожди! — подбежала к ней подруга. — Нам нельзя в города — там нас убьют!

— Пусть попробуют! Там такие же звери, как и туту — тут не убили, и там не убьют! — сказала она, оттолкнув подругу.

Она выбежала из лазарета, но через минуты две, которые все провели в полном молчании, девушка вернулась.

— Я поставлю парня на ноги, и пойду домой! — сказала она, когда вошла в лазарет.

Глаза её были красноваты, веки чуть опухли. Было видно, что она плакала.

— Всё узнал? — спросила Алёна у Симака, не обращая внимания на собравшихся.

— Алён, произошла ошибка, успокойся…

— Успокоится? Ты мне это говоришь? Тогда знай — успокоюсь я тогда, когда мы с этим парнем покинем ваш проклятый бункер! Уйдите отсюда, уйдите все! — толкнула она его.

Они вышли.

— Чего это с ней? — спросил Серёга.

— Месячные, наверное! — усмехнулся Борис.

— Слышишь, ты! — не выдержав, Симак с силой сжал в руке ворот немецкой шинели, и припечатал тело Левинца к стене. — Моё терпение тоже имеет пределы! Ещё раз про неё что-нибудь плохое скажешь — шею сверну!

— Так значит! — обиженно проговорил Борис, когда тот отпустил его. — Все значит, против меня? Всем я мешаю, да? А если этот «Курсант» внатуре окажется стукачём, и передушит нас всех ночью, пока мы спать будем? Эта его история с «тенями», и русским «солдатом-призраком», смахивает на бред, вам не кажется?

— Может быть и так, но я ему верю! — ответил Симак.

— А мне?

— Тебе тоже верю, только ты часто перегибаешь палку!

Борис невесело усмехнулся себе под ноги, и медленно поплёлся в спальное расположение.

— Надо дизель заправить! — сказал Серёга.

Вместе с Симаком они вошли в генераторную. Серёга прикрыл дверь, взял канистру, с приготовленной заранее, соляркой, открутил заливную пробку бака, и долил топливо.

— Ты понежнее с ней! — вдруг, сказал он. — Таких, как она, больше нет!

Он замолчал. Поставив опустевшую канистру на пол, завинтил пробку на баке, и продолжил:

— Я хотел бы, чтобы она полюбила меня — но… она выбрала тебя, Симак! Я бы, конечно мог бы вступить с тобой в борьбу за неё, но это было бы не правильно — по крайне мере, в этих условиях! К тому же, насильно мил не будешь — да и у тебя больше прав на неё, чем у меня!

— Это почему же? — отрешённо поинтересовался друг.

— Потому… потому что ты недавно потерял девушку, потому, что тот человек, которого Фриц вместе с Левинцем привёл в свой штаб, и тот человек, который потом вышел из этого штаба — это два разных человека! Ты засыхаешь, друг! Сейчас ты, при всём своём терпении, прижал Левинца к стене, стянув его ворот — а что ты с ним сделаешь завтра? Всадишь ему нож? Куда уходит твоё терпение, твой здравый смысл твоя рассудительность? Я вижу, что ты держишься только за счёт Алёны, — ты хороший человек, и мне не хочется ставить свои интересы выше твоей жизни, и выше жизни Алёны! Я не смогу вбить кол в ваше счастье! Такой второй девушки на свете нет, и я знаю, что если ты её упустишь, то ты уже никогда не сможешь найти себе пару! Ты превратишься в такого же, как этот Аскет — в безжалостного и чёрствого мясника! Для меня же, она слишком хороша — я всегда смогу найти себе другую, и быть с ней счастливым — поэтому, я и уступил тебе Алёну, уступил без боя! И прошу тебя, цени это! Она столько всего вытерпела за свою нелёгкую жизнь, она согласилась идти с нами, после того, как увидела тебя — иначе, она сразу бы вернулась в городе!