Григорий Гончаров - Бункер 'BS-800'/ der Fluch des Reichs.

— Чего там? — спросил Шкас.

— Жив, ты прикинь! — удивлялся покрывшийся потом Винт. — Мы к вертушке расквашенной подползли — а этот чертила, уже на полкилометра отполз, к сопке, на которой лагерь этих копателей был!

— Какой ещё чертила? — нервно переспросил Шкас. — Ты на какой частоте бакланишь?

— Крап жив.

Некоторое время все молчали. Наконец, Шкас продолжил:

— Догнали?

— Нет. Он при «Калаше» был! — отвечал Винт.

— Видать, сквозь стекло из «Калаша» по второму вертолёту палил, вот автомат в руках и остался! — предположил Егерь.

— Не зря говорят, что говно всегда всплывёт! — подвёл итог Шкас. — Вам надо было бы его загасить — если он из леса этого выберется, то чую, надует нам Московским ветром беду! Этот фраер тоже ведь дышит! — кивнул Шкас на окровавленное тело Афганца. — Хотя сами говорите, птичка высоко была!

Егерь заступился за окровавленное тело Афганца:

— Ты потише будь, если б не он, нас бы уже черви грызли! А спас его центнер Чеховского ливера!

— Не забывай Егерь, он по нам из своей пушки лупил, так что за честного пацана ты мне его не представляй! — говорил Шкас. — Для меня он — фраер, и был им всегда, потому, чтоб на гашетку давить, ума много не надо!

— Да оставь его, — вмешался Гриф, — Это же «сапог», они же друг за друга по жизни подписываются и мазу тянут, у них нет понятий о чести воровской, и закон у них один — устав!

Егерь недобро глянул на Грифа, затем медленно перевёл взгляд на Шкаса:

— Воровская честь, это когда ты очко промеж елок зажал? В поле-то не ты, не Шкас, не вышли!

— Ха, ну ты Егерь отмочил! В петлю лезть — последнее дело! А под пули, по своей воле я никогда не подставлюсь! — усмехнулся Шкас.

— Ты, Егерь, хоть и кичу топтал, но нашим тебе никогда не быть! — добавил Гриф. — У нас свои мысли, мы под погоном по жизни не ходили, и поклоны звёздам не отбивали! А ты ходил, да и сам звёзды носил! А для нас есть только синие звёзды, воровские — и других звёзд для нас нет!

Борис почувствовал накал, который усиливался в продолжающемся разговоре. Егерь молчал, Винт выжидающе смотрел на него. Отряд из четырёх боевиков раскололся на два лагеря. Винт, поскольку относился к Московской группировке, — и ни Шкаса, ни Грифа не знал, — принял сторону Егеря, которого он видел в деле, и который вчера выдернул его из-под пуль. Он единственный, кто вспомнил про двух бойцов, брошенных у остова мятого «Ленд-Ровера». Шкас нехорошо улыбнулся. Егерь, поймав его улыбку, прямо посмотрел в глаза Грифа:

— Если я тебе на жопе воровскую звезду сейчас выбью, как сам себе кланяться будешь? — сухо спросил Егерь, чуть удобнее перехватив автомат. — Видал я там, на войне, таких, как ты — там вы даже для того, чтобы парашу выносить не годитесь!

Гриф попытался резко подняться, но Шкас остановил его жестом:

— Тихо! Пацаны, нам сейчас не с руки гнилые базары перетирать! Выберемся отсюда, вот тогда и поговорим… за звёзды! — мрачно добавил он, глядя в глаза Тереху. — Нужно канитель эту разруливать! Я так думаю, когда вылезем из леса, нужно кому-то место Чеха будет занять — а не то беспредел начнётся! Думаю, мне быть вместо него! А ты, Егерь, при мне будешь, подниму тебя — не надо будет тебе по лесам и кабакам больше мотаться! Сапог — не сапог, но у нас одни дела, и решать нам их вместе — под одним небом воздух коптим. Давай, братуха, краба — мир закрепим!

— Кому за Чеха быть, не тебе решать! — сказал Егерь. — Сходняк такие дела решает! А краба держи!

И он протянул Шкасу свою большую, покрытую мозолями, ладонь. Шкас протянул свою, они пожали руки. Показалось, что обстановка разрядилась, но у каждого из присутствующих глубоко в душе засела заноза, которую когда-то нужно будет вынимать!

— Так кто же всё-таки Чеха завалил? Мусора или Фриц? — спросил Шкас.

— Фриц — больше некому! — ответил Егерь. — Медик сегодня ещё, говорил, что разговор бугров наших слышал; о том речь была, что Фриц свою вертушку ночью с базы забрал!

— О падла! — выругался Гриф. — Давно его, вафла того, мачкануть нужно было! Говорил же Чеху, нельзя с шакалами рядом жить!

— Вертолёт Фрица сел в наш лагерь, у реки! — не заметил его слов Терех. — Крап этот, он к ним бежать будет, договориться попытается!

— Ха, вафлю ему в рот! Все знают, что для Фрица авторитетов нет! Он его сразу же и завалит! — обрадовался Шкас. — Плевать ему, Московский он или хреновский — грохнет, даже слушать не будет!

— Туда и дорога! Не он, так мы! — добавил Гриф.

— Что с этим, моджахедом, как его, «Абдула»? Который на «Т-3» остался? — спросил Шкас.

— Хабиб! — ответил Винт.

— Двести! — сказал Егерь. — И машина тоже.

— То есть, холодный он? — переспросил Шкас.

— Да, остыл уже! — добавил Терех.

— Вообще в мясо его расколошматило! — сказал Винт. — Вся тачка мясом сплошным покрыта, хоронить нечего! Машина уже не поедет, там дырок больше чем в дуршлаге! От пулемёта — одни запчасти, «гвозди» и те все разбросало! А ведь Толян сам эту тачку собирал, сутками из гаража не выходил — а ехать сюда пришлось с Крапом на «Ровере»! Нету теперь ни Толяна, ни машинки его, любимой!

— Не плач, «Винт»! — рассмеялся Гриф. — Жизнь, она перед тобой вся — пойдёшь к нам, под Шкасом жить будем! Найдёшь себе «гайку», заживёшь как пацан правильный! Сам-то откуда? А то «московские-московские», а у вас половина — одни абреки! — он вновь засмеялся.

Винт, напрягшись всем телом, чуть отступил в сторону, но Грифу так ничего и не ответил.

— Мы видели, как его вертушка села на поле, затем поднялась в воздух — но вертолёт был уже без груза! — говорил Егерь.

— И что это значит? — спросил Шкас.

— За поддержкой полетели, — неожиданно просипел раненный стрелок, — Они группу в лагере высадили, и полетели за поддержкой, так что, подышим ещё — пока они не вернутся!

— Им бункер нужен, нам сейчас надо «рисовать лыжи»! — говорил Шкас. — У Фрица того, людишки пристреляны, нам против них не воевать! Иначе Чех его давно бы подмял!

— С этим «стрелком» мы далеко не убежим, — сказал Егерь.

— Да какие проблемы! — как бы обрадовался Шкас. — Этот «немец» нам тоже не к чему! — и он схватив автомат, лихо передернул затвор.

— Отставить! — неожиданно громкий, командный окрик Егеря заставил Шкаса замереть на месте.

Дуло автомата Тереха смотрело точно в голову бандиту. Винт держал на прицеле Грифа. «Хорошо, что стволы на поле бросили, а не оставили этим шакалам!» — подумал Егерь.

— Ты за кого подписываешься?! — прокричал Шкас, глядя на Егеря. — Этого «стрелка» разве что на колбасу пустить можно, или в цирк: «говорящий фарш!». А второго сразу нужно было тушить!

— Здесь никто, никого «тушить» не будет — здесь я бугор! — взревел Егерь, и Шкас понял, что для того, чтобы тот нажал на курок, ему — Шкасу, — достаточно произнести лишь одно неправильное слово.