Григорий Гончаров - Бункер 'BS-800'/ der Fluch des Reichs.

— Не, а хорошо вы тут устроились! — нарушил тишину Терех. — Нам бы вас от сюда ни за что не вытащить!

— Да, вон, и водяра у вас, и хавка, и барахло немецкое! — поддержал его Винт. — Светло, тепло, сухо! Супер!

— Молодцы, пацаны! — принял эстафету похвал Афганец. — Правильные, не то, что мы!

— А что мы? — не понял Дима.

Афганец посмотрел в глаза сидящему напротив Егерю, будто передавая взглядом свою мысль.

— Продались мы, бача, за деньги эти проклятые, за сраные чеки бандитские кровь людскую проливаем! И каждый из нас думает: вот накоплю денег, и уеду из этого проклятого города, заживу по-человечески, буду жить по совести и по уму! Но не дадут нам уехать, и скопить денег не дадут — от Чеха один выход — в землю!

— Если ты такой правильный, что тогда на него пашешь? — спросил Винт, и тут же поправил себя: — Пахал…

— В прошлом. Нет, бача, не правильный я. Был бы правильным — за шкуру свою бы так не дрожал, грохнули меня бы давно!

— Так что, — продолжал напирать Дмитрий, — Либо жить продажным, либо умереть честным?

— Да, бача, так было и так есть. Поверь мне, лучше второй вариант!

— Стрёмная какая-то логика!

— Ты поживи, посмотри на мир, на людей, и к полтинничку, — если доживёшь, — будешь думать так же!

— Что будем с Фрицем делать? — перебил Симак.

— Будем отражать атаки! — сказал Терех. — Диверсионные вылазки будем делать к их лагерю по ночам. Патронов много? Какое оружие есть?

— Парабэлуммовских девяток — полно! — ответил Симак. — Есть ленты к пулемёту «MG», россыпью 7,92х57 — полный ящик. Есть гранаты немецкие, много; несколько — «Ф-1», есть «ТОЛ». Из оружия — «М-98» — двадцать стволов, один из них с оптикой, Аскет пристреливал. «МР-40» — тоже штук двадцать. Пистолеты «Парабеллум» — под сорок. «АКСУ» — один, патронов к нему не много. «Сайга» есть, патрон сорок к ней. Пулемёты «MG-34».

— Солидный арсенал; — отозвался Егерь. — У нас три «Калаша», «ПКМ» с двумя магазинами в 200 патронов, есть четыре гранаты «РГД-5», два «ПМа».

— Ну, что, повоюем? — задорно спросил Афганец. — Пора положить конец этому Фрицу с его шакалами!

— А где сам Аскет? — спросил Егерь. — Засада в лагере его рук дело?

— Да, его, — ответил Симак, — А сам он где-то там! — и он кивнул в сторону генераторной.

— Живой? — спросил Егерь.

— Хрен его знает. Надеюсь, что нет. Он в колодце остался, под землёй.

— А что тут вообще творится, что это за грёбанные немцы с нами ночью воевали? — спросил Винт.

Симак замолчал. Ответил Беркут:

— Этого мы не знаем. Хрень тут твориться какая-то. Немцев этих мы сами не видели, но слышали, как вы всю ночь по ним лупили.

— И мы по ним, и они по нам! — добавил Егерь.

— Какие ещё немцы? — спросила Света, глаза которой от этих разговоров сильно округлились.

— Да было тут: ночью на поле вылезла рота чумазых солдат, в немецкой форме — и как попёрли на нас! — говорил Терех. — По ним в упор долбишь — а им по-борту, всё идут и идут, словно зомби!

— Зомби и есть! — промямлил набитым ртом Винт.

— Как же вы их одолели? — спросил Симак.

— В бошки им стрелять нужно. Только тогда они копыта сбрасывают.

— Я ночью в поле не ногой! — сказал Винт. — Хватит с меня прошлой ночки! Если б не Егерь, то хана мне, лежал бы сейчас в том колодце!

— В каком колодце? — удивился Симак.

— Мы по следам пошли, — начал Егерь, — У них вместо крови — ну чистая нефть, по виду. Маслянистая такая чёрная хрень. Так вот, они поутру тела своих, и наших, бойцов оттаскивали, и по этому следу мы пошли. Тут не далеко небольшая горка есть, а на её вершине — бетонный колодец. Вот в него следы и вели.

Симака передёрнуло.

— Ты чего? — спросил заметивший это Егерь.

— Да в том самом колодце я был, вместе с Чёрным. Он меня там грохнуть хотел. При том ни с того ни с сего, резко он озверел. В общем, вылез я оттуда. А он остался.

— Что вообще там, ну под землёй? — спросил Дима.

— Этот колодец — вентиляционная шахта. Там столько труб, что кажется, что тут целый подземный город!

— Надо это дело взорвать на хрен! — ожил молчавший Левинц.

— И что? — спросил Егерь. — Ну, взорвём мы этот колодец — а ты уверен, что при взрыве не откроется какой-нибудь воздушный канал? Да и Фрицу мы только поможем. Пока мы под землёй, нас эти зомби не достанут! А вот Фрицу придётся с ними повоевать! Он же за ними и пришёл!

— Да, не с руки нам эту шахту подрывать, пока; — сказал Симак, — Тем более, что уже темнеет, а может уже и темно — на улицу при таком раскладе лучше не высовываться!

— А как же диверсионные вылазки? — спросил Левинц.

— Пока отложим. Следующей ночью видно будет! — отозвался Егерь, отодвинув опустевшую тарелку.

Борис поднялся, опираясь одной рукой об каркас кровати; протиснувшись между молчавшей Светой, он вышел из-за стола, и направился к двери. Через некоторое время он вернулся, мрачное лицо его преобразилось, в глазах горели весёлые огоньки. Он нёс в руках три бутылки шнапса. В оживившемся спальном расположении раздался одобрительный гомон. Серёга скорбно опустил голову. К трём бутылкам присовокупилась канистра с чистым спиртом, которого в ней было почти десять литров. Они пили, забыв про врага, который находился над ними, и может быть, в это самое время, вынашивал коварный план, по уничтожению сооружения — но их это не волновало. Они пили, рассказывая друг другу различные смешные случаи из жизни, лишь Афганец пил молча, не чокаясь ни с кем; молчал и Курсант, игнорируя общее веселье. Левинц сразу стал прежним Левинцом — он громко смеялся, похабно шутил, за что даже получил звонкую пощёчину от Алёны, — он снова напялил на голову офицерскую фуражку с блестящим козырьком, и теперь он снова был похож на пьяного немецкого офицера. Симак, видя напряжённого Афганца, тоже смолк, это заметил Егерь, и подсел к нему:

— Ну что загрустил, дружище? — спросил он у Симака.

— А что радоваться? Особых причин то и нет!

— Живы — и то радость!

— Ну это пока шнапс в стаканах. А что потом?

— А потом — будет потом, тогда и подумаем!

И Егерь наполнил опустевший стакан Симака. Жидкость как-то медленно перетекала из стеклянной бутылки, и Симак невольно залюбовался этим процессом: емкость теряла жидкость, из горла выпадала большая растянутая в длину капля, перетекающая в стакан. И тут же бутылка всасывала в себя воздух, таким же объёмом, что и вытекшая жидкость. И вновь новая порция жидкости подступала к бутылочному горлу, по освобождённому воздухом стеклянному руслу и длинной каплей падала в стакан. Этот водопад, разделяющий спиртное с воздухом на равные порции, невольно притянул и внимание самого наливающего, и он не заметил, как шнапс потёк через край переполненного стакана. Но это заметил Левинц, и окрикнул Егеря: