Григорий Гончаров - Бункер 'BS-800'/ der Fluch des Reichs.

— Эй, камрад!.. — отвлёк от мыслей тихо подкравшийся Борян.

Я медленно повернулся, одновременно со мной повернулся «Калаш», висевший на плече. Дуло его, параллельно мне, смотрело на Бориса, и взгляд этой смертоносной машины был не дружелюбен. Борис боязливо покосился на автомат:

— Ты бы пушку убрал, а то как-то не по себе! Мороз по коже от этой штуки!

— Тебе говорили не подкрадываться? Чего с судьбой играешь — жить надоело? — заговорил я.

Борис был снова пьян. Пока он занимался рубкой дров, успел хряпнуть «беленькой». Зрачки — расширены, медленно реагирующие на изменяющееся расстояние предмета обзора. Язык заплетается, слишком большие паузы между предложениями, «морская болезнь» тоже на лицо. «Да он в говно!» — подумал я.

— Симак, братан, извини — забыл!.. Не крался я!..

— Где лагерь? Покажи, в каком направлении к палаткам пойдёшь?

— Лагерь? — задумчиво протянул он. — Там!.. — Борис резко махнул рукой, но градусов на 90 севернее нужного направления.

Я усмехнулся.

— Чё, правильно? — не поверил он.

— Нет! — с улыбкой ответил я.

Хотя, по большому счёту, причин улыбаться у меня не было. Борис потерял чувство меры в «общении» с алкоголем — это до добра не доведёт.

— Как обратно пойдёшь? — спросил его я.

— Да как… — задумался он. — По голосам выйду — девчонки там анекдоты травят, неприличные — смех за километр слышно!

Мы прислушались. Стояла тишина, нарушаемая лишь криком птиц и шорохом листьев на ветру, и шумным дыханием Левинца.

— Ну и где твои девчонки? — спросил я.

— Да, видать, Аскет на них прикрикнул!.. Да чего мне — с тобой и вернусь! — осенило его.

— Тебе по дыму от костра ориентироваться нужно, а не по голосу. Звук в таком лесу — плохой ориентир. Звук может отражаться — и исходить с противоположной источнику стороны. Дыма пока нет, — но тебе, заблудившись, следовало бы остановиться, и дождаться его появления. Вообще, бухим в лес не ходи — плохо может закончиться такой поход. Лес пьяных не любит!

Борис устало махнул рукой:

— Опять ты за своё, типа как тот мужик, грибник, выпил водки и увидел лешего?

— Ладно, идём со мной! Только не ори, не демаскируй наше местоположение! А то Аскет скажет: «да с такими салагами воевать — самоубийство!» Прыгнет в свой «УАЗ», и улетит к трассе с ветерком, налегке…

— Я тише воды буду! — пообещал он.

— Курок на взводе? — спросил я.

— Нет, надо?

— Нет! Не взводи.

— И я о том! — с радостью согласился Боря. — Куда идём?

— На позиции «НКВД»! — ответил я. — Потом на немецкие позиции пойдём.

Пройдя метров сто, детектор запищал. Начали копать, копал я. Из земли показалась рукоять гранаты — нашей, «РГД-33». Граната ржавая, более не пригодная для использования по назначению, но снаряжалась она тротилом, стойко переносящим любые условия хранения и время, и не теряющим свои качества. Грамм сто пятьдесят там есть. Я надел свой вещмешок на Бориса и, отломав ржавую ручку, бросил гранату в мешок, вместе с приржавевшей намертво осколочной рубашкой — она тоже может пригодиться! Ходили мы с ним часа три, за это время друг вымотался и устал — вещь мешок потяжелел килограмм на тридцать. Хабар был такой: десяток гранат «РГД-33» — с ними я поступил так же, как и с первой; три гранаты «Ф-1», одна без запала, другие снаряжённые; пистолет «ТТ», в неплохом состоянии — лежал в песке; несколько убитых ржёй пистолетов: «ТТ», «Walther P-38*», «Наган». «Валёк*» скорее всего трофейный. Все чудовищно проржавели, из «ТТ» мы с Борей извлекли неплохо сохранившиеся патроны, сами пистолеты я брать не стал. Четыре винтовки «АВС-36», — три из них были просто прислонены к деревьям, будто бы бойцы, оставившие их, решили справить малую нужду, и для удобства, облокотили своё оружие на дерево, так же, как я час назад облокотил «Калаша» на машину Аскета. Так и стояли они, под разными деревьями, вот уже столько лет… на самом деле, сами деревья, подавшись ввысь, сами вытащили зацепившиеся за ствол дерева оружие из земли. Все винтовки в отвратительном состоянии — к стрельбе они более не пригодны, что ты с ними не делай. Много патрон, различных калибров, включая немецкие. Пользовались они трофеями — отстрел гильз небольшой, в отличие от нашего оазиса, где гильз просто море — то есть, Наши солдаты патроны берегли. Видны контуры выкопанных наспех окопчиков — окапывались аврально. Попалось несколько наших, простреленных, касок — но это ни о чём не говорит. Каски могли снять, и положить на землю — после чего каски были продырявлены шальными пулями. Миномётных воронок нигде нет, да и вездесущих обрывков медных ведущих поясков, нет — не обстреливали немцы нашего «деда» из миномётов. И это странно, ведь ох как любил фашист из него пострелять! Шнапсом не пои, дай из миномёта пальнуть! Особенно любили, гады, по «Ивану» из-за укрытия долбануть, ну и так, просто попалить для острастки! Гитлер знал о таком пристрастие своих солдат, и высылал на фронт снаряды вагонами — хоть соли! Странно всё же, что нет миномётных воронок. Ведь ящик с минами мы нашли, а значит, должны были они быть…

Много тут оружия — наверняка, если поискать лучше, то можно найти и останки наших бойцов — чуйка подсказывает. Она у меня на такие вещи работает чётко. Судя по количеству оружия, не один человек здесь полёг. Трупы, видимо, растащило голодное лесное зверьё. Возможно, после боя на этом месте была какая-то похоронная команда… но, почему же тогда столько много оружия под ногами? Почему они не взяли и его? Нет, никакой похоронной команды тут не было! Алюминиевые ложки — с собой их солдаты везде таскали, гнутый котелок, пуговицы, патроны, патроны, патроны… в основном «гвозди» «7,62х54» от: «Максима», «ПД», «АВС-36», «СВТ-40», «Мосина», — самого популярного оружия того времени. «Маслята», или «подберёзовики» — 7,62х25 от «ТТ», «ППШ» и его модификаций. Почему подберёзовики? Да потому, что залежи патрон именно этого калибра очень часто попадаются под корневищами берёз. Это явление носит характер закономерности; встретить подобные залежи можно в разных районах, где проходили затяжные бои.

Самые целые патроны мы брали с собой, и набрали их килограмм на десять. Странно, но стреляных гильз было мало, а вот целых патронов — много. Судя по наскоро вырытым окопчикам, в начале боя, стреляли в основном по «лесному острову». Одна найденная гильза, удивившая меня, оказался калибром «20х99», от крупнокалиберного пулемёта «ШВАК» [43] Шпитальный-Владимиров авиационный крупнокалиберный .

Это очень большой и тяжёлый пулемёт, правильнее называть его авиационной пушкой — ставили его в основном на самолёты. Так же «ШВАК» использовался в качестве станкового, но редко. Немцы дурели от этого изобретения советской военной промышленности, посмеивались, пока не испытали его силу на собственной шкуре. Тогда начали уважать, но удивляться этому оружию не переставали. Считалось, особой доблестью захватить это оружие в качестве трофея, поговаривали, что немецким солдатам за такой трофей присваивали железный крест без разговоров! «Значит, наши самолёты прикрывали пехоту с воздуха!» — определил я, покрутив в руках покрытую тёмной патиной, гильзу.