Лев Гроссман - Земля волшебника

– Что делать-то будем? – спросила Плам Квентина, как только Лайонел отошел.

– Не знаю… Можем еще уйти.

Не хотелось бы, конечно – столько усилий потрачено зря, – но на такой риск он тоже не подписывался.

– Да бросьте. Работа как работа, – сказала Бетси.

– Вот и я о том же. Незачем из-за нее головой рисковать.

– Одно только снятие чар пятьдесят на пятьдесят где-то, – поддержала Плам. – Стоит задуматься.

– Задумайтесь вот о чем. – Бетси наклонилась к ним с улыбкой, предполагающей открытие интимного, волнующего секрета. – Если уйдете, я вас найду и убью. Не остановлюсь, пока не сделаю этого. Я слишком много в это вложила и уже близка к цели. Дошло?

– Не дошло. – Квентин, не любивший подобных наездов, спокойно выдержал ее немигающий взгляд. – Что за цель такая? Это всего лишь деньги.

– Знаешь, что лежит в саквояже?

– Нет. Птица и то не знает.

– А вот я знаю. Даю намек: деньги тут ни при чем.

– Может, уточнишь все-таки?

Но Бетси либо не хотела, либо не могла уточнить. Посмотрев на Плам и на Стоппарда, который продолжал ковыряться в его часах, Квентин зажмурился и попытался сосредоточиться. Вернуться к началу и поискать новый вход? Что-то не тянет. Придется, видно, идти вперед до упора.

Четуиновский след тоже нельзя упускать. И Элис… Кого он пытается обдурить? Никуда он не уйдет, он уже завяз в этом по самые уши. Открыв глаза, он снова встретился с пристальным взглядом Бетси.

– В общем, так: если все пойдет плохо, я первый сбегу, а потом разыщу тебя – усекла? – Квентин положил руку на плечо Стоппарда – тот вздрогнул, словно его разбудили. – Верни пока часы, после доделаешь.

Стоппард закрыл крышку, отдал часы и провожал их глазами, пока они не скрылись в кармане Квентина. Маги вылезли из машины, только Плам задержалась, чтобы переодеться – теперь все как один были в черном. Был конец марта, около четырех часов дня, с нулевой примерно температурой. Лимузин стоял на грунтовой дороге в сельской местности Коннектикута – с одной стороны деревья, с другой кусты ежевики, кругом сплошные луга и ни единого дома. Квентин не стал надевать парку и остался в своем черном пальто, находя, что так он больше похож на мага. Сложенная страница из Нигделандии лежала во внутреннем кармане вместе с часами.

– Пока ничего подозрительного, – заметила Плам.

Квентин, несмотря на запрет, применил чары, чтобы не мерзнуть на холодном ветру. Увидев, что с луга им машет Пашкар, все двинулись к нему через сухую некошеную траву. Лайонел тоже стоял там, громадный, как стог. Птица, слетев с какого-то дерева, села к нему на плечо. Здесь, на природе, она смотрелась гораздо естественней – интересно, как к ней другие птицы относятся?

На траве был расстелен большущий восточный ковер с цветочным узором в кремовых, голубых и золотистых тонах. Пашкар то и дело наклонялся над ним, разглаживал складки и бахрому, поправлял рисунок, менявшийся под его пальцами. Под его паркой просматривался все тот же аляповатый свитер.

Ковер-самолет! Квентин его видел впервые.

– Красивый, – сказал он.

– Знаешь, сколько он стоит? Семьдесят тысяч! Птица при мне отсчитала, наличными.

Все встали вокруг ковра, как на официальном, плохо спланированном пикнике. Птица, перелетев на макушку Лайонела, обратилась к ним с речью.

– Пару мы нашли неделю назад. Отсюда до их дома две мили на северо-запад. Усадьба большая, близких соседей нет. Мы последили за ними, изучили их распорядок. Утром их что-то взбудоражило, и они явно к чему-то готовятся – то ли уехать хотят, то ли укрепить безопасность. Времени у нас больше нет, и свою попытку мы предпримем сегодня вечером. Вопросы?

Квентин ничего не придумал, Плам шмыгнула носом, Стоппард взял свои чемоданы.

– Можно?

– Давай, – кивнул Пашкар. Стоппард ступил на ковер осторожно, точно боясь, что тот выскользнет из-под него или свернется в рулон. Опустился на колени, открыл чемоданы: один с инструментом, другой, тяжелый, с цилиндром из серебристой стали, диаметром примерно один фут, длиной два. Вот, значит, над чем он работал у себя в номере: Квентин видел продукт только в разобранном виде, в сборе ни разу.

На одном конце был часовой циферблат из белой эмали, на другом скопление дисков и шестеренок. Стоппард расставил штатив, водрузил на него цилиндр, открыл его и начал что-то с ним делать. Лайонел отошел куда-то. Он был в одной черной фуфайке, той же, что в магазине, но холода как будто не чувствовал. Хорошо иметь в команде такого здоровяка. Бетси занималась разминкой.

– Только мы с тобой без дела стоим, – сказала Плам Квентину.

– Жаль, что я не курю. Хочешь прогнать всю бодягу еще раз?

– Не очень, а ты?

– Не выдержу больше, голова лопнет.

Поэтому они просто сели на ковер, поджав ноги, и стали ждать.

Монеты Маяковского в кармане джинсов придавали уверенности. Стоппард взял маленькую рукоятку, вставил в гнездо на задней части цилиндра и стал крутить.

– Пружина у меня из белого сплава, – радостно сообщил он, – постоянный источник кинетической энергии. Не больно-то поколдуешь против такой.

– А что эта штука делает?

– Безопасность в основном обеспечивает. Мы будем под колпаком, где нас не видно, не слышно и трудновато засечь. И тепло, кстати – скорей бы уж.

Поняв, что Стоппард не знает даже элементарных тепловых чар, Квентин постарался согреть его, пока тот заводил пружину. Птица наблюдала за процессом не то с беспокойством, не то с нетерпением.

Машина затикала. Стоппард убрал рукоятку, что-то настроил, и стрелки на дисках пришли в движение с тихим шорохом – словно крылышки колибри задели окно. Механизм дважды издал музыкальный звон, и в нем сверкнул свет, как молния в грозовой туче.

Ветер вокруг затих. Других эффектов не наблюдалось, но Стоппард с довольным видом закрыл футляр.

– Хорошо, – сказал подошедший Лайонел. – Все на борт. Поднимай нас, Пашкар.

Ковер затвердел и разгладился, будто лежал не на траве, а на полу в бальном зале. Все, инстинктивно отойдя от краев, сгрудились посередке, и ковер стал подниматься в небо: на пятьдесят футов, на сто, на двести, выше самых высоких деревьев. Они возносились безмятежно, как в стеклянном лифте без шахты. Внизу разворачивались луга, перелески, широко разбросанные большие дома – одни темные, другие с приветливо освещенными окнами.

Все молчали. Ковер набрал высоту, помедлил и плавно поплыл вперед, как плот по спокойной реке. Бахрома свисала вниз в полном безветрии. Маги, перестав бояться, рассредоточились. Тот, кто в последний раз косил эти луга, оставил за собой красивый рисунок из темных и светлых полос.

– Это здесь, – сказала птица спустя пять минут, и Лайонел показал на большое здание с серой крышей примерно в миле от них. Ничего особенного, серый камень-дикарь с белой отделкой, в георгианском стиле – только размеры отнюдь не георгианские.