Лаура Уиткомб - Призрачная любовь

Похоже, ее дочь должна была понять, что означала эта фраза. Я опустила банку на стол и последовала за Кэти сначала в коридор, а затем в комнату по соседству с родительской спальней — в ту, где находился большой телевизор с плоским экраном. Заходя сюда вчера вечером в поисках книг, я не обратила внимания на три белых стула, которые стояли в углу. Этим утром их освещала яркая лампа, сиявшая над ними. Стулья были повернуты друг к другу и расставлены на фут или два. На одном стуле лежала Библия в коричневом кожаном переплете. Кэти приподняла ее и села на стул. Когда я замерла в нерешительности, она похлопала по другой коричневой книге.

— Мы же не хотим опоздать, — сказала она.

Я взяла книгу и села. Кэти закрыла глаза, положила ладони на Священное Писание и глубоко вздохнула, словно услышала любимую симфонию, которая звучала только для нее. Я взглянула на книгу, лежавшую на моих коленях. Это был толстый блокнот, подписанный словом «Дневник». Я открыла обложку и фронтиспис, отмеченный надписью: «от 15 мая до…». Конечная дата отсутствовала. Первоначально переплет содержал около сотни страниц. Но я обнаружила, что почти половина листов была вырвана. Не вырезана или аккуратно удалена, а именно вырвана. Я осмотрела вытянутые нити переплета с клочками бумаги. Безобразный рот родительской цензуры. Первая из оставшихся страниц была датирована 7 июля. Вопреки надписи на обложке текст, аккуратно записанный синими чернилами, представлял собой не дневниковые записи, а цитату из Библии:

«Исход, глава 20. И изрек Бог все слова сии, говоря: Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим».

Зачем записывать в дневник отрывок из Десяти заповедей? Мелкий и аккуратный почерк Дженни (я уже видела его в школьных тетрадях девушки) выглядел мрачным и угрюмым. Полистав страницы, я нашла фрагмент из Притчей Соломона: «Сын мудрый радует отца, а сын глупый — огорчение для его матери».

Дэн вошел так внезапно, что я захлопнула дневник. Он сел на третий стул и улыбнулся Кэти. Затем они оба закрыли глаза. Я тайком наблюдала за ними. Мы провели несколько минут в молчании. Когда Дэн заговорил, я подскочила от неожиданности, и «мой» дневник упал на пол.

— Отец небесный.

Его голос раскатисто разнесся по комнате. Вряд ли Бог требовал от него такой громкости, подумала я.

— Открой наши уши для слов Твоих. Очисти сердца от греха. Сделай Твою волю нашей волей. Во имя Иисуса Христа. Аминь.

Я быстро нагнулась и подняла дневник с ковра. Прошло мгновение. Родители Дженни открыли глаза. Дэн скрестил ноги, вытащил авторучку из кармана рубашки и протянул ее мне. Он даже не взглянул на меня. Когда я взяла ручку, он ласково, как ребенка, похлопал Кэти по колену, и та передала ему Библию. Отыскав нужную страницу, Дэн начал читать вслух. Я смотрела на его крепкие загорелые пальцы на обложке книги. Интересно, почему на нем не было кольца?

— «Вы видели, что Я сделал Египтянам, и как Я носил вас на орлиных крыльях и принес вас к Себе».

Пока он читал, я наблюдала за туфлями Кэти. Ее скрещенные ноги покачивались, подбивая стопами воздух. Такими тонкими лодыжками могла бы гордиться любая девушка. Черные туфли с плоской подошвой напоминали детские тапочки для воскресной школы.

— «Если вы будете слушаться гласа Моего, — продолжил Дэн, — и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов, ибо Моя вся земля».

Закончив чтение, он вернул книгу Кэти:

— Притчи Соломона, глава двадцать вторая, стих третий.

Его жена послушно пролистала страницы до нужного абзаца и повернулась ко мне. Она сделала вдох, приоткрыла рот, но остановилась и хмуро посмотрела на меня.

— Притчи Соломона, глава двадцать вторая, стих третий, — подсказала она.

Дэн приподнял голову. Я наконец поняла, что мне полагалось записывать цитаты в дневник. Я открыла чистую страницу и почувствовала панику. Мое сердце громко застучало. Смогу ли я писать, как Дженни? Я повозилась, открывая авторучку, и вскоре обнаружила, что нужно было повернуть часть ее корпуса.

— Притчи… — снова повторила Кэти.

Я старательно выполняла диктант, записывая слова маленькими буквами и пытаясь как можно точнее воспроизводить почерк Дженни. Теперь Дэн покачивал одной ногой, пока его жена читала.

— «Благоразумный видит беду и укрывается…»

Кэти подождала, пока я не закончила фразу.

Их забава не приносила мне радости, но авторучка была настоящим чудом. Лучшим изобретением после печатного станка.

— «…а неопытные идут вперед и наказываются».

Я закончила диктант и протянула Дэну авторучку. Он взял ее и на этот раз взглянул на меня. Его глаза хищно сузились:

— Встань!

Я нерешительно поднялась. Он вскочил на ноги и, уперев руки в бока и не глядя мне в глаза, осмотрел мое тело и ноги. Он вытащил из кармана металлическую рулетку и передал ее Кэти. Она бросила на него обиженный взгляд:

— Это школьное платье, Дэн. Оно не садится.

Кэти подошла ко мне, склонилась и проверила измерительной лентой расстояние от моего колена до края платья.

— Она выросла, — сказал ее муж.

— Нет, дорогой, — возразила его жена. — Она не стала выше.

— Повернись, — сказал Дэн, забирая у Кэти рулетку.

Я молча смотрела на него. Кэти встревоженно сделала рукой вращательный жест. Я неохотно подчинилась и повернулась на сто восемьдесят градусов. Дэн снова осмотрел мое тело:

— Сними свитер.

Кэти недовольно фыркнула. Очевидно, инспекция моей одежды была ее функцией, и она чувствовала себя отстраненной от должности.

— Ты проверял это платье на прошлой неделе! — с укором сказала она. — Никаких просветов, бретельки спрятаны, ничто не раскачивается.

— Кэтлин!

Его тон предупреждал, что она подошла к опасной черте. Я начала стаскивать свитер, но Дэн отмахнулся от нас рукой:

— Ладно, леди, желаю вам хорошего дня.

Когда Кэти повезла меня в школу, я вдруг поняла, что ввязалась в ужасную авантюру. По школьным учебникам мне было известно, что Дженни посещала уроки истории, математики, физики и государственного управления. От страха и нервозности у меня кружилась голова. Мне не помогал даже прекрасный аромат вишневого дезодоранта, который Кэти распылила в салоне. Мы проехали мимо двух девушек, спешивших в школу. Одна из них была одета в форму черлидера.

— Что ты думаешь о черлидинге? — спросила я у Кэти.

Я надеялась выведать у нее какие-нибудь сведения о том, что ожидало меня в школе.

— Мы решили этот вопрос еще несколько лет назад. Их форма едва прикрывает грудь и бедра, а хореография вообще не соответствует нормам приличия.

Она подъехала к тротуару перед территорией школы: