Cadillac

Наконец я съехал на обочину, вышел из фургона и запер все двери. Я знал, что спать снаружи - безумие, но не мог заставить себя лечь внутри фургона. Не мог. Потому со своим спальным мешком забрался под машину.

Через пять секунд после того, как я застегнул мешок, меня сморил сон.

When I woke up from a nightmare I could not remember—except there had been hands in it, clutching at my throat—I found that I had been buried alive. There was sand up my nose, sand in my ears. It was down my throat, choking me.

I screamed and struggled upward, at first convinced that the confining sleeping bag was earth. Then I banged my head on the van's undercarriage and saw flakes of rust silting down.

Когда я проснулся от кошмара, не помню. Руками я держался за горло, чувствуя, что меня хоронят заживо. В носу, в ушах, в горле был песок, душивший меня.

Я закричал и попытался встать, приняв поначалу спальный мешок, не позволявший мне двинуться, за грунт, засыпавший меня. Ударившись головой о ржавое шасси, я увидел, как вниз посыпались чешуйки ржавчины.

I rolled out from under into a dawn the color of smutty pewter. My sleeping bag blew away like a tumbleweed the moment my weight was off it. I gave a surprised yell and chased twenty feet after it before realizing it would be the world's worst mistake. Visibility was down to no more than twenty yards, and maybe less. The road was totally gone in places. I looked back at the van and it looked washed-out, barely there, a sepia photograph of a ghost-town relic.

Я выкатился из-под фургона. Брезжил грязно-серый рассвет. Едва мое тело покинуло спальный мешок, как его унесло вдаль, словно перекати-поле. Я удивленно вскрикнул и бросился следом, но тут же понял, что это будет роковой ошибкой. Видимость не превышала двадцати ярдов, а то и меньше. Местами дорога полностью исчезала под песчаными заносами. Я оглянулся на фургон и едва различил его, словно бледную копию или выцветшую фотографию старого города-призрака, сделанную сепией.

I staggered back to it, found my keys, and got inside. I was still spitting sand and coughing dryly. I got the motor going and drove slowly back the way I had come. There was no need to wait for a weather report; the weather was all the jock could talk about this morning. The worst desert windstorm in Nevada history. All roads closed. Stay home unless you absolutely have to go out, and then stay home anyway.

The glorious Fourth.

Наклонившись навстречу ветру, я вернулся к фургону, нашел ключи и залез внутрь. Я все еще отплевывался от песка и содрогался от кашля. Включив мотор, я медленно поехал обратно. Я не стал включать радио и слушать прогноз погоды: погода была именно такой, о которой говорил вчера диск-жокей. Худший песчаный шторм в истории Невады. Все дороги закрыты, движение остановлено. Оставайтесь дома, если у вас нет критической необходимости покинуть его, но и тогда все равно оставайтесь дома.

Славный праздник Дня независимости - Четвертое июля.

Stay in. You're crazy if you go out there. You'll go sandblind.

That I would chance. This was a golden opportunity to cover it up forever -never in my wildest imaginings had I suspected I might get such a chance, but it was here, and I was taking it.

I had brought three or four extra blankets. I tore a long, wide strip from one of them and tied it around my head. Looking like some sort of crazed Bedouin, I stepped out.

Не выходи из фургона. Нужно быть сумасшедшим, чтобы работать в такую погоду. Несущийся песок ослепит тебя.

Но у меня не было другого выхода. Передо мной открылась блестящая возможность навсегда спрятать следы происшедшего. Никогда даже в самых диких мечтах я не представлял себе этого, но такая возможность выдалась, и ею нужно воспользоваться.

Я привез в фургоне три или четыре лишних одеяла. От одного оторвал длинную широкую полосу и обвязал ее вокруг головы. Затем, похожий на какого-то безумного бедуина, я вышел из фургона.

I spent all morning carrying chunks of asphalt up from the ditch and placing them back into the trench, trying to be as neat as a mason laying a wall... or bricking up a niche. The actual fetching and carrying was not terribly difficult, although I had to unearth most of the asphalt blocks like an archaeologist hunting for artifacts, and every twenty minutes or so I had to repair to the van to get out of the blowing sand and rest my stinging eyes.

Все утро я перетаскивал куски асфальта из кювета и укладывал их на поверхность траншеи, стараясь быть таким же аккуратным, как каменщик, кладущий кирпичную стену.., или закладывающий нишу. Сама переноска кусков асфальта не представляла трудности, хотя большинство их приходилось вытаскивать из-под грунта, подобно тому как это делают археологи, ищущие остатки древней человеческой культуры. Каждые двадцать минут я вынужден был возвращаться к фургону, чтобы скрыться от обжигающего песка и дать отдых глазам.

I worked slowly west from what had been the shallow end of the excavation, and by quarter past noon—I had started at six—I had reached the final seventeen feet or so. By then the wind had begun to die and I could see occasional ragged patches of blue above me.

Работая, я продвигался на запад, начав от мелкой части траншеи. В четверть первого - я принялся за работу в шесть - достиг последних семнадцати футов. К этому времени ветер начал стихать и на небе появились первые голубые просветы.

I fetched and placed, fetched and placed. Now I was over the spot where I calculated Dolan must be. Was he dead yet? How many cubic feet of air could a Cadillac hold? How soon would that space become unable to support human life, assuming that neither of Dolan's two companions was still breathing?

I knelt by the bare earth. The wind had eroded the impressions of the Case-Jordan's treads but not quite erased them; somewhere beneath those faint indentations was a man wearing a Rolex.

Я поднимал кусок за куском асфальт и укладывал его, поднимал и укладывал. И вот я оказался над тем местом, где, по моим расчетам, находился Долан. Жив ли он еще? Сколько кубических футов воздуха содержится в «кадиллаке»? Через какой срок в этом воздухе невозможно будет дышать, принимая во внимание, что два спутника Делана уже давно мертвы?

Я встал на колени на голую землю. Ветер стер отпечатки гусениц «кейс-джордана», но я все-таки мог разглядеть что-то: внизу под этими неясными отпечатками находился человек с золотым «Ролексом» на запястье.

“Dolan,” I said chummily, “I've changed my mind and decided to let you out.”

Nothing. No sound at all. Dead for sure this time.

I went back and got another square of asphalt. I placed. it, and as I started to rise, I heard faint, cackling laughter seeping up through the earth.

- Долан, - произнес я добродушным голосом, - я передумал и решил выпустить тебя.

Ничего. Полное молчание. На этот раз он был мертв, без сомнения.

Я спустился в кювет, взял кусок асфальта, положил его на грунт и, когда начал вставать, уловил едва слышимый кудахтающий смех, просачивающийся сквозь землю.

I sank back into a crouch with my head forward—if I'd still had hair, it would have been hanging in my face—and remained in that position for some time, listening as he laughed. The sound was faint and without timbre.

Я снова опустился на четвереньки и наклонил голову вперед - если бы у меня были волосы, сейчас они свисали бы на лицо. Оставался в таком положении некоторое время, прислушиваясь к его смеху. Звук был еле слышный и монотонный.

When it stopped, I went back and got another asphalt square. There was a piece of the broken yellow line on this one. It looked like a hyphen. I knelt with it.

“For the love of God!” he shrieked. “For the love of God, Robinson!”

Когда он прекратился, я принес еще один кусок асфальта. По нему пробегала извилистая желтая линия. Я наклонился, чтобы уложить его.

- Ради Бога! - донесся вопль Делана. - Ради Бога, Робинсон!

“Yes,” I said, smiling. “For the love of God.”

I put the chunk of asphalt in neatly next to its neighbor, and although I listened, I heard him no more.

- Да, - улыбнулся я. - Ради Бога.

Я положил кусок асфальта аккуратно рядом с соседним и, как ни прислушивался некоторое время, больше ничего не услышал.

I got back to my place in Vegas that night at eleven o'clock. I slept for sixteen hours, got up, walked toward the kitchen to make coffee, and then collapsed, writhing, on the hall floor as a monstrous back spasm racked me. I scrabbled at the small of my back with one hand while I chewed on the other to stifle the screams.