Роберт Киркман - Ходячие Мертвецы: Восхождение Губернатора

— Прости, мы не курим, — говорит Филип, придерживая дверь для Брайана.

— Вы все выглядите как жертвы взрыва, — говорит женщина, проводя их через зловонную и замусоренную комнату, с одной стороны которой выстроились восемнадцать пар почтовых ящиков и звонков. Брайан осторожно опускает Пенни на землю. Малютка немного пошатывается от головокружения, справляясь с координацией. В воздухе пахнет тлением зомби. Здание отнюдь не выглядит безопасным.

Молодая женщина опускается на колени перед Пенни.

— Ну не милашка ли?

Пенни ничего не отвечает, только смотрит вниз.

Женщина смотрит на Брайана.

— Она твоя?

— Она моя, — говорит Филип.

Женщина убирает руками пряди волос с лица Пенни.

— Меня зовут Эйприл, милая, а тебя?

— Пенни.

Голос ребенка звучит так мягко и нервно, что похож на мяуканье котенка. Женщина по имени Эйприл улыбается и похлопывает девочку по плечу, затем поднимается и смотрит на мужчин.

— Давайте пройдем внутрь, пока мы не приманили сюда ещё больше этих тварей."

Она подходит к одному из домофонов и нажимает кнопку.

— Папа, впусти!

Через статические помехи, голос отвечает:

— Не так быстро, девочка.

Филип хватает ее за руку.

— У вас здесь есть энергия? У вас есть электричество?

Она качает головой.

— К сожалению, нет… домофон работает от аккумулятора. — Она нажимает кнопку. — Ну же, папа.

Через электрический треск:

— Откуда мы знаем, что этим людям можно доверять?

Нажимает:

— Так ты нас собираешься впускать?

Треск:

— Скажите им, чтобы они бросили свои ружья.

Она издаёт ещё один тяжкий вздох и обращается к Филипу, который качает головой, показывая, что это исключено.

Щелчок:

— У них маленькая девочка, ради всего святого. Я ручаюсь за них.

Потрескивание:

— А Гитлер рисовал розы… мы ничего не знаем об этих незнакомцах.

Щелчок:

— Папа, открывай чёртов замок!

Потрескивание:

— Ты видела, что произошло в Друид Хиллс.

Эйприл хлопает ладонью по домофону:

— Это не Друид Хиллс! Впусти нас, черт возьми, пока у нас мох на задницах не вырос!

Резкое металлическое жужжание сопровождается громким лязгом, отскакивает автоматическая задвижка и открывается внутренняя защитная дверь. Эйприл ведёт всех через дверь, а затем вниз в потрепанный, кисло пахнущий коридор с тремя дверями квартир по обе стороны. В дальнем конце коридора — металлическая дверь с надписью "Лестница", заколоченная досками крест-накрест.

Эйприл стучится в последнюю дверь справа, в квартиру 1С, и через секунду дверь открывает копия Эйприл, но постарше, тяжеловеснее и грубее.

— Мой Бог, что за прелестная девчушка! — восклицает крупная молодая женщина при взгляде на Пенни, держащую Брайана за руку.

— Заходите, ребята… не могу вам передать, как чудесно вновь видеть кого-то, кто способен удерживать слюни во рту.

Сестра Эйприл, представившаяся как Тара, выглядит грузной и неотёсанной. Она пахнет сигаретами и дешёвым шампунем. На ней старомодный балахон с цветочным принтом, чтобы скрыть излишнюю полноту. Из выреза платья возвышается пышное, словно хлеб, декольте с маленькой татуировкой дятла Вуди на одной груди. У неё такие же поразительные голубые глаза как у младшей сестры, только густо подведённые и раскрашенные синевато-стальными тенями. Накладные ногти настолько длинные, что она вполне могла бы открыть ими консервную банку.

Филип заходит в квартиру первым, все еще держа Ругер в руке. Остальные следуют за ним. Первым делом Филип замечает беспорядок в гостиной. Кресла завалены одеждой, груда вещей свалена в кучу вдоль одной стены, странной формы чехлы от музыкальных инструментов прислонены к обшитой досками выдвижной двери. Посреди этого хлама он с трудом замечает маленькую кухоньку слева, корзины с персиками и мойку, заваленную грязной посудой. В воздухе висит запах сигаретного дыма, несвежей ткани и пота.

Но прямо сейчас, единственное на чем может сосредоточиться Филип — это ствол 12-ти миллиметрового дробовика, направленный прямо на него из кресла-качалки в противоположной стороне комнаты.

— Ни шагу дальше, — произносит старик с дробовиком. Долговязый, обветренный годами старик, с фермерским загорелым лицом индийского держателя табачной лавки, стрижкой под "ёжик" и ледяными голубыми глазами. Тонкая трубка кислородной установки свисает под его носом, похожим на клюв грифа; резервуар стоит рядом с ним как преданный питомец. Старик едва помещается в свои джинсовые брюки и фланелевую футболку, его белые, волосатые лодыжки выступают над границей ковбойских сапог.

Филип инстинктивно поднимает свой револьвер, тотчас приготовившись к мексиканским разборкам. Он нацеливает его на старика со словами:

— Сэр, у нас уже было достаточно неприятностей снаружи, мы не хотим проблем и здесь.

Остальные замерли в ожидании.

Эйприл проталкивается мимо мужчин:

— Ради Бога, папа, положи эту штуку.

Старик стволом отмахивается от девушки.

— Замолчи, девчонка.

Эйприл останавливается, положив руки на бедра, с отвращением на лице.

С другой части комнаты, Тара произносит:

— Можем мы все просто немного успокоиться?

— Откуда вы пришли? — старик задал вопрос Филипу, всё ещё наставляя на него заряженныйдробовик.

— Из Вейнсборо, штат Джорджиа.

— Никогда не слышал.

— Это в округе Берк.

— Чёрт, это почти Южная Каролина.

— Да, сэр.

— Вы под кайфом? Спиды, крэг… что-то вроде этого?

— Нет, сэр. Почему, чёрт возьми, вы так думаете?

— Что-то не так с глазами, похоже на действие амфетаминов.

— Я не употребляю наркотики.

— Как вы очутились возле нашего порога?

— Мы слышали, что здесь открыт центр для беженцев. Но это точно не он.

— Правильно говоришь, — отвечает старик.

Эйприл присоединяется к разговору:

— Звучит так, будто у нас есть что-то общее.

Филип не сводит глаз со старика, но обращается к девушке:

— Что именно?

— По этой же причине, мы оказались в этом заброшенном месте, — отвечает она.

— Искали тот же центр беженцев, о котором все говорили.

Филип смотрит на ружьё.

— Самый популярный план спасения, я полагаю.

— Верно подмечено, — говорит старик, и слабый свист кислорода сочится из баллона.

— Ты наверняка не понимаешь, что ты наделал.

— Внимательно слушаю.

— Ты пробудил Кусак. Когда сядет солнце, под нашей дверью начнётся проклятое собрание этих тварей.

Филип засопел.

— Я сожалею об этом, но у нас не было выбора.

Старик вздохнул.

— Что же… я полагаю, что ты говоришь правду.

— Ваша дочь вытащила нас с улицы… у нас нет плохих намерений.

— Чёрт, у нас нет вообще никаких намерений… помимо того, чтобы не быть укушенными.