Мишель Грирсон - Становясь Лейдой [litres]

Питер .

Они пришли на рассвете.

Маева знала, что они придут; ей снилось войско, толпа разъяренных мужчин с факелами и веревкой. Ей снилась Хельга с петлей на шее.

Она поднялась в темноте, даже не дожидаясь, когда малышка проснется для третьего ночного кормления. Питер проснулся, когда она встала, но лишь на секунду. Она аккуратно достала дочь из колыбельки и расстегнула ворот ночной рубашки. Питер открыл глаза и тут же снова уснул. Обычное дело, новый порядок в их доме. Она уже научилась находить в нем утешение и покой.

Но мой сон… Люди с факелами в руках. Эта картина никак не шла у нее из головы. Она гнала прочь тревогу, заставляла себя успокоиться, мысленно подгоняла поток молока. Она закрыла глаза, чтобы сосредоточиться, и вызвала в памяти лица сестер. Море. Ее дом до того, как она оказалась здесь. До того, как ей встретился Питер.

Она вспоминала о нем .

Молоко потекло сразу, и Маева вздохнула с тихим облегчением.

Малышка пила жадно. Маева возблагодарила богов и прогнала мысли о нем , сосредоточившись на ближайшей неотложной задаче. Она старалась не слишком тревожиться из-за того, что в последнее время ее мысли стали какими-то путаными и неясными, лица из прошлого словно тонули в ватном тумане. Воспоминания утратили четкость. Просто прошло много времени, вот и все. И у меня появился ребенок , так она говорила себе. Да, она потеряла себя в материнстве, забота о дочери поглотила ее целиком, и что удивительно – ее это не тяготило. Уже через пару минут она оторвала от груди сонную малышку. Поцеловала в теплую щечку, развернула и поменяла пеленки. Снова запеленала потуже, прижала к груди, вдохнула уютный запах молока и младенческой кожи. Вынула из кармана черный камень, который ей дала Хельга. Поцеловала его на удачу и вложила в складку дочкиного одеяльца. Для защиты .

Тихо-тихо, на цыпочках, чтобы не разбудить мужа, Маева спустилась по лестнице, вышла из дома и побежала к сараю на дальнем конце двора. На улице было пасмурно и прохладно, предрассветное небо хмурилось черными тучами. Тучи висели так низко, что горы, вздымавшиеся на востоке, были почти не видны. На ходу Маева баюкала малышку и мурлыкала ей колыбельную, чтобы та поскорее уснула. Открыв дверь в сарай, она сдвинула в сторону охапку сена, еще не увязанного в тюки. Люк, ведущий в подвал, был узким, но мать и дитя проскользнули в него без труда. Спустились по лесенке в подпол, где амбарные кошки устроили себе жилище. Там стоял деревянный короб с плотно подогнанной крышкой; в коробе хранились яблоки, лакомство для лошадей. Маева вынула несколько подгнивших яблок, зашвырнула их в стойло к старенькой серой кобыле. Угощайся, старушка. Ты заслужила. Потом она положила в короб спеленутое дитя.

Лейда была согрета, накормлена и довольна, как сытый ягненок. Она уже почти засыпала. Из-под ее вязаной шапочки выбился белый локон.

– Добрых снов, Лей-ли. Скоро я за тобой вернусь. – Второй раз с рождения Лейды она назвала дочку этим ласкательным именем, которое для нее выдумал Питер, когда ей было не больше часа от роду. Оно хорошо подходило малышке, похожей на эльфа. Маева прошептала молитву, глядя в темноту: – Глин, Син, Сигрун. Тор. – Она секунду помедлила. – И ты тоже, Один. Защитите это дитя. Спрячьте от посторонних глаз, уберегите от зла.

Она пропела последнюю строчку колыбельной, тихо-тихо, та звучала как птичья трель в детских снах. Закрыв короб крышкой, она стала ждать, не заплачет ли маленькая, не начнет ли ворочаться.

Но все было тихо. Кошка, беззвучно подкравшись, потерлась о Маевину ногу, и Маева испуганно вздрогнула. Оттолкнув кошку ногой, она выбралась из подвала.

Маева скользнула в постель и легла рядом с мужем, когда первые лучи рассвета пробились сквозь тучи.

Первый стук в дверь испугал их обоих. Питер перевернулся на другой бок, лицом к Маеве. На миг они оба застыли, глядя друг другу в глаза.

Второй стук был еще громче, еще настойчивей.

Кто-то колотил в дверь кулаком.

Маева села на постели и потянулась за халатом. Питер, голый по пояс, поднялся с кровати.

– Питер Альдестад! – раздался громкий крик снизу.

Питер схватил свитер, валявшийся на полу, поспешно натянул его через голову и бросился к окну. Маева тихо подошла к мужу и выглянула у него из-за спины. На дорожке, ведущей к крыльцу, стояли люди. Их кони были привязаны к столбу забора. Маева увидела серый плащ пастора. Черную шляпу магистрата.

Питер сделал глубокий вдох. Потом открыл окно, старательно изображая спокойствие.

– Утро доброе, господа. Чем обязан?

Нильс Иннесборг крикнул, задрав голову кверху:

– Мы пришли по служебному делу, Альдестад. У нас есть вопросы к твоей жене.

Питер изобразил удивление:

– В такую рань? Я еще даже не завтракал.

Иннесборг отошел чуть подальше и встал, запрокинув голову.

– Дело важное и не терпящее отлагательств. Не заставляй безутешного вдовца стоять под дверью. – Его потное, красное лицо было мрачнее тучи.

Питер кивнул и закрыл окно.

Маева подняла брови.

– Er du klar ? [45] Ты готов? ( Норв. ) – Она задумалась, помнит ли Питер, как он задал ей тот же самый вопрос перед купанием в бочке, почти год назад, когда она почти не говорила на его языке. С тех пор столько всего изменилось. Простой житейский вопрос вдруг налился тяжестью, преисполнился нового, гнетущего смысла.

Питер не ответил. Глядя мимо нее, он указал на мокрую пеленку, лежавшую на полу. Маева быстро ее подняла и затолкала за изголовье кровати.

– А наша дочь? – Внешне Питер казался спокойным, но его выдал дрогнувший голос.

– В надежном месте. Ее не найдут.

Он коротко кивнул и нахмурился. Он не спросил у Маевы, откуда она могла знать о приходе нежданных гостей. Спрашивать было не нужно; она обладала странными способностями, недоступными его пониманию. Хвала богам .

– А Ганс? Он не…

– Он не скажет ни слова.

Маева не разделяла его уверенности, но не стала высказывать свои опасения. Она подошла к мужу и крепко поцеловала его в губы. Потом отстранилась и посмотрела ему прямо в глаза:

– Все будет хорошо. Доверься мне.

Он сжал ее плечи.

– Тебе я доверил бы жизнь. – Он медленно пошел вниз по лестнице, давая ей время на подготовку.

Она подошла к колыбельке и маленькому сундучку, где лежала вся детская одежка. Сгребла с полки все грязные и чистые детские вещи и затолкала их за изголовье кровати – к первой грязной пеленке. На стуле в углу лежала испачканная кровью соломенная подушка, на которой Маева сидела всю последнюю неделю. Маева перевернула подушку и с облегчением вздохнула: нижняя сторона была чистой. Она еще раз оглядела комнату, чтобы убедиться, что ничего не упустила, и услышала, как Питер открывает дверь. Она натянула платье на животе. Живот все еще выпирал, но, возможно, не так убедительно, как ей бы хотелось. Но Иннесборг, наверное, не станет приглядываться слишком пристально? Она вышла на лестничную площадку. Встала, прислушиваясь к мужским голосам, доносившимся внизу.