Виталий Абоян - Мёртвая жизнь [litres]

Клюгштайн отрицательно покачал головой и спросил:

– Может, мы зря лезем туда?

Вопрос риторический. Нужды переспрашивать куда, нет – и так ясно, что Фриц имеет в виду корабль чужих. Возможно, он прав. Все больше непонятного происходило здесь, в стенах привычного и такого земного «Зодиака». А с Хозяином Тьмы почти ничего не произошло, он продолжает хранить молчание.

Хотели установить контакт с инопланетянами – пожалуйста, они где-то здесь. Наверное, тоже контакт устанавливают. Тогда чего лезть внутрь этого монстра, не проще ли договориться на собственной территории?

Захар вспомнил о разобранном мозге корабля. Нужно вернуть «Зодиак» в работоспособное состояние.

– Ну, нам это в любом случае ничем не грозит, – сказал кибертехник, стремясь закончить разговор.

– Как знать? А вам известно, что мы, люди, на несколько процентов состоим из бактерий? Микрофлора кишечника, кожи. Мы же без них, – Клюгштайн указал рукой на «террасы», – не можем существовать. Они часть нас.

– Возможно, – пробормотал Захар, пробираясь к выходу. – Я к вам позже зайду. У меня еще куча дел.

Вернуть «Зодиак» в строй и как можно быстрей. И прочь отсюда. Клюгштайн определенно сошел с ума. Или одержим… не демонами, инопланетянами.

– А вы в курсе, – донесся вдогонку голос биолога, – что археи и бактерии составляют заметно больше половины всего живого вещества на Земле? Намного больше. Они успешней нас.

О чем это он? Захар на секунду замедлил шаг, ожидая продолжения. Но из лаборатории больше не доносилось ни звука. Закрыл двери? Скорее всего – вообще-то двери биолаборатории положено держать закрытыми.

«На кой черт тогда мы?» – донеслось откуда-то. Если бы Захар не был уверен, что «Зодиак отключен», решил бы, что фраза пришла по вирт-связи. Или это он услышал Клюгштайна, продолжавшего разглагольствовать за закрытыми дверьми?

Захар стремительно шел по коридору, быстрыми твердыми шагами сотрясая пол. Он пролетел мимо двери в каюту Граца. Но что-то заставило его остановиться. Кибертехник постоял, раздумывая, что же показалось ему странным, а потом вернулся.

«Зодиак» подождет – лишняя пара минут все равно ничего не решит. А вот выяснить, что же происходит с экипажем, не помешает. Грац или прикидывается, или действительно не замечает, что события развиваются совсем не так, как должны. Не так, как представляли себе люди. В конце концов, Грац – врач. Может, хотя бы он прольет свет на причину массового помешательства в коллективе.

Он подошел к двери каюты доктора. Гладкая глянцевая поверхность слегка подрагивала. Словно с той стороны ее сотрясали мощные акустические удары.

Захар послал мысленный вызов Грацу, но, не получив никакого ответа, вспомнил, что вирт-связь не работает. Тогда он нерешительно поднял руку и осторожно постучал. Как в старые добрые времена.

Отчего старое непременно должно быть добрым? Захар не успел додумать фразу до конца, когда дверь резко отъехала в сторону.

В проеме, перегородив приземистым телом путь внутрь, стоял хозяин каюты. Лицо у Граца было потное и раскрасневшееся, он шумно дышал и тер руки друг о друга, будто мыл их. Что-то у него с руками было не так, но в сумраке коридора не понять что. Краем глаза Захар успел заметить, что в каюте полнейший кавардак – вещи разбросаны, на полу какие-то осколки. С кем он тут боролся?

– Вы что, Орешкин, совсем ополоумели – оставили корабль без управления?! – прорычал Грац, узнав в нежданном визитере кибертехника. – Немедленно верните «Зодиак» в боеспособное состояние!

С этими слова он шумно захлопнул дверь.

«Значит, мы намерены с кем-то драться», – подумал Захар, глядя в свое мутное отражение на пластике двери.

Стройные ряды сложнейшего спинтронного оборудования безучастно покоились на нескончаемых стеллажах «черепной коробки». Многочисленные процессоры сейчас были лишь кусками кремния с металлическим напылением, километры оптического волокна, призванные соединять устройства с чудодейственной скоростью счета в единое целое, бесполезными гроздьями свисали со всех сторон.

Груда мертвого вещества. Никаких процессов, кроме коррозии, – ничто не способно остановить разрушение, сама Вселенная медленно, но верно погружалась в хаос, и никакие ухищрения людей не могли воспрепятствовать этому процессу. Лишь замедлить немного.

Захар постепенно подключал блоки памяти и ставил их на положенное место. В камере было тихо и холодно. Как и должно быть. Только кибертехника не оставляло мерзкое ощущение, будто здесь что-то не так. Казалось, вот сейчас вынырнет из-под стальных стеллажей… кто, собственно, должен вынырнуть, Захар не знал. Но было не по себе.

Прикрепив четвертый блок, он поднялся, насколько позволял загроможденный проводами технологический коридор, и внимательно осмотрел оборудование. Он не мог понять, что же ему не нравится. Как будто кто-то переместил одну из деталей. Глупо – кто мог быть здесь? Пресловутые пришельцы? Или – Клюгштайн, пока Захар останавливался у Станислава, пока вытаскивал и надевал новый антистатический костюм?

Не было здесь никого. Нет сейчас и не было за время его отсутствия – убеждал себя Захар.

Очередной блок с характерным щелчком встал в гнездо. Захар резко обернулся – сзади никого. Он повел глазами вверх и вниз, медленно скосил взор, не поворачивая головы. Никого. Опять этот мистический взгляд. За ним снова кто-то наблюдал. Фиксировал каждое его действие. Причем не внешне, словно с камеры видеонаблюдения, а как будто изнутри – запоминал, как он шевелит руками, о чем думает в этот момент.

Вдруг перед глазами все поплыло и сделалось нерезким, в груди засаднило. Они хотят подчинить его разум! Клюгштайн уже с ними заодно. Неясно, что происходит с Грацем. Вот теперь и его к рукам хотят прибрать.

Захар судорожно вздохнул. Получился жалобный всхлип. Внезапно он понял, что короткое недомогание – не более чем плод его разгулявшегося воображения, – в глаз упала капля пота, скатившаяся со лба, а от испуга он задержал дыхание.

Кибертехник захохотал, вытирая вспотевший от страха лоб. Хорошо в штаны не наложил. Повинуясь инерции, его тело, потерявшее опору в невесомости, поднялось вверх и начало медленно вращаться, делая сальто назад. Не переставая смеяться, Захар выгнулся, стараясь вернуться в удобную для работы позу. Сделать это мешали провода и масса торчавших со всех сторон углов.

С трудом ему удалось развернуться, взгляд упал вниз, на блоки памяти, вынутые из обоймы компьютера. И тут он понял, что смеется не только он. За ним кто-то повторял, похожие на смех конвульсивные вздохи вторили голосу кибертехника.

Сердце замерло и опустилось куда-то далеко, на уровень как минимум коленей. Мерзкий колючий ком сжал горло, мешая вдохнуть. В «черепной коробке» повисла гробовая тишина.