Виталий Абоян - Мёртвая жизнь [litres]

«“Гробовая” – не самая лучшая метафора», – подумал Захар.

Надо заканчивать с блоками памяти и уходить отсюда. А то недолго и головой подвинуться. Невольно вспоминался обезумевший кибер – вот так и начинается сумасшествие. Обычное земное помешательство рассудка. Ничего инопланетного, все родное, взращенное на тысячелетиях чувства вины и прочей ерунды, которая, если верить психиатрам, есть тяжкое, но необходимое бремя разумного существа.

Он начал быстро цеплять болтающиеся в воздухе интерфейсы и заталкивать блоки на их законное место. Руки слушались плохо, пальцы соскальзывали, обдирая кожу об острые края коннекторов. Безжизненная плоть, политая кровью. Захар нервно усмехнулся и тут же замер – нет, в этот раз смешок никто не повторил.

Уходить. Куда уходить? В жилой отсек? К людям, к своим. А какие они ему, в сущности, свои? Грац, Герти, Лившиц, Клюгштайн? Что он о них знал? Слышал кое-что о биологе, с Герти в экспедициях бывал – все равно что в виртуальности на симуляторе общался: в Сети и то больше о человеке можно узнать. Да ничего он не знал о ней, совсем ничего.

А Грац, железный поляк? Что он делал там, у себя в каюте? Что прятал за широкой своей спиной? Что скажете, пан Станислав: есть вам что скрывать?

И Клюгштайн тоже явно не в себе. С Лившицем он не виделся после его пребывания в «анабиозе». Опять же – Грац над ним поработал.

Никому нельзя доверять. Никому.

И смотрит за ним кто-то постоянно. Наблюдает. Интересуется. Всю подноготную выведать хочет. А вот вам – подноготная! Шиш вам, а не тайны сокровенные души человеческой. Нет, не достать вам меня! Всех поиметь хотите? Думаете ко всем отмычки подобрать? Дудки!

Захар поднял глаза – все блоки памяти ровным рядком стояли на месте. Работа закончена. Можно запускать «Зодиак». Черт, даже на искин надежды нет – как-то они и ему мозги обработали. А ведь бездушная машина, должен выдавать критику окружающего его мира, основываясь только на логических допущениях. Нет у него воображения, нет! Как же они и его-то подмяли?

Плохо соображая, что делает, Захар содрал защитный кожух с одного из уже установленных блоков и выдернул черную пластину запоминающего элемента. По кромке угольно-черного прямоугольника выбиты мелкие цифры – порядок подключения контактов. «Зодиаку» все равно, с какой стороны считывать заряд с нанотрубок. Но только если они пустые. А сейчас они заполнены информацией, воспоминаниями искина.

Кибертехник перевернул элемент и воткнул его обратно. Вот вам нарушение логики! Получите! Раз вы умеете корректировать логические ляпы, возникающие после стирания информации, что вам стоит устранить недопонимание участка памяти, вдруг начавшего вспоминаться задом наперед? Вот и посмотрим, чего стоят ваши технологии. А заодно – докажем ваше вмешательство.

Теперь вроде бы всё. Захар осмотрел камеру – сзади болталась внушительных размеров связка кабелей, перегораживая путь к отступлению. В смысле – выход в колодец, ведущий в обитаемые районы корабля.

Откуда это здесь? Клубок проводов торчал из разверстой дыры пластиковой трубы. Там это все было запрятано, чтобы не мешалось под ногами. Вот она и крышка, плавает рядом. Наверное, зацепил ее, когда протискивался в узкий ход «черепной коробки».

Захар свернул провода и поднес толстый пучок к трубе, намереваясь засунуть его внутрь. Из отверстия, полметра в диаметре, неожиданно повеяло теплом. Слабо, едва заметно, но движение воздуха ощущалось.

Не может быть! Значит, все его страхи не были пустыми. Там определенно кто-то есть. Кто-то живой.

Захар задержал дыхание, прислушиваясь. Нет, не показалось – из трубы совершенно отчетливо легкими порывами выходил теплый воздух.

Кибертехник вглядывался во тьму пластиковой норы, но рассмотреть что-либо не представлялось возможным. Он занес руку, намереваясь пощупать то, что было внутри, но передумал. Лишиться руки не хотелось. И вообще – очень хотелось жить.

Как на грех нет ничего, чем можно ткнуть туда. Он осмотрелся еще раз. Совсем ничего. Разве что вот эта стойка, поддерживающая вязанку оптоволокна.

Захар осторожно, боясь спугнуть таинственного чужака, скрывавшегося в кожухе от кабелей, подплыл к стойке. Тонкий металлический прут, около сантиметра толщиной. Одна, вторая, третья – клипсы, что удерживали кабели, повисли в воздухе. Захар потянул прут.

Стойка неожиданно легко поддалась, и кибертехника по инерции отнесло к противоположному стеллажу с оборудованием. Больно стукнувшись спиной о выступы и неровности, Захар резко повернулся в сторону входа в «черепную коробку», выставив перед собой, словно шпагу, импровизированное оружие. Там было тихо. У входа, который теперь стал выходом.

Он легонько оттолкнулся свободной рукой от стеллажа и медленно поплыл к трубе. Держась левой рукой за край трубы, правой Захар резко ткнул прутом в темноту контейнера. Штырь уперся во что-то мягкое, внутри завизжали.

От фатального исхода их спас банальный страх – Захара парализовало от перенесенного шока. Руки и ноги мгновенно сделались будто чужими, налились каменной тяжестью. Он не мог не то что занести прут для следующего удара, но и вообще шевелиться был не способен. Выскочи из дыры сейчас дикий тигр, кибертехник продолжал бы висеть здесь, безвольно наблюдая, как хищник жрет его плоть.

Но выскочил не тигр. Пинаясь и визжа, из темной трубы вылезла Гертруда Хартс. Она выкрикивала что-то нечленораздельное и брыкалась так, что ее бросало в невесомости из стороны в сторону. Тело женщины раз за разом ударялось о выступы и углы, в изобилии представленные в «черепной коробке», несколько ударов досталось и ее голове.

Первым в себя пришел Захар. Это, наверное, и спасло Герти от тяжелых травм. Он бросил прут, что все еще сжимал в руке, схватил женщину и, прижав к себе, заорал ей в самое ухо:

– Герти, это я, Захар! Захар! Ты дома! Я Захар!

Несколько ощутимых ударов локтями обрушились на его голову, по спине било углами стеллажей, но он не отпускал Гертруду. Сколько так продолжалось, сказать сложно. Наверное, не очень долго. Иначе они не отделались бы мелкими синяками. Когда Герти, вдруг перестав биться в его объятьях, завопила: «Пусти меня!» – он понял, что все прошло.

Они висели вниз головой – условный пол был как раз над их макушками, – запутавшись в проводах. Щека Герти прижата к плечу Захара, ее тело под его руками мелко подрагивало, а ее пальцы сильно, до боли впились в его спину. Она всхлипывала, но истерика уже прошла.

– Что случилось? – тихо, почти шепотом, спросил Захар. – Что ты здесь делала?

– Не… не… не знаю, – захлебываясь в рыданиях ответила планетолог. – Я бежала… убегала… а потом… тут…