Кристина Генри - Дерево-призрак [litres]

Но Лорен объяснила, почему она так не поступила: чтобы мама не расстраивалась от того, чем ее дочь занималась в лесу.

Ее можно было понять. София замечала, что девочка всегда выглядела такой зажатой, такой тревожной, даже когда, казалось бы, ей положено веселиться. Улыбка никогда не касалась ее глаз. Необязательно быть психологом, чтобы понять, что смерть отца сильно выбила из колеи и ее саму, и Карен.

Но София все равно не желала, чтобы эти штуки – вещи двух девочек, порубленных на кусочки – лежали на ее обеденном столе.

Так что она набрала номер Алехандро и прямым текстом заявила, что он обязан сейчас же приехать домой и забрать их.

Райли прихлебывал слабо заваренный чай, который миссис Шнайдер подала ему в жутко вычурной фарфоровой чашечке. Но и это не помогло журналисту избавиться от неприятного привкуса дурных предчувствий во рту.

Женщина держалась крайне настороженно, когда он позвонил ей и попросил об интервью.

– Это вам еще зачем? Не хочу, чтобы мое имя мелькало в какой-то чикагской газетенке. Местная меня вполне устраивает.

– Дело в том, что Пол Новак – мой товарищ со школьной скамьи, – спокойно ответил Райли. – Он мне позвонил, потому что беспокоится за родителей этих девочек. Понимаете, у полиции проблемы с опознанием, ведь жертвы из другого города.

– А я тут при чем?

– Я планирую подготовить подробную статью для своего издания, а вы выступаете ключевым свидетелем. Мне очень хотелось бы узнать ваше мнение о том, кто это сделал и зачем.

На минуту повисло молчание, после чего миссис Шнайдер сказала:

– Приходите ко мне домой в два часа. Этот Тохи ничего не предпримет для решения проблемы, пока на него не надавишь . Теперь мне это понятно.

Она продиктовала адрес так быстро, что журналист едва занес карандаш над блокнотом, а женщина уже повесила трубку.

В тот момент Райли было отрадно узнать, что миссис Шнайдер хочет надавить на Тохи. Стоило ему узнать о произошедшем от Новака, как у журналиста сразу создалось впечатление, что мэр не справляется с ситуацией. Кто-то в городе убивает детей, а впечатление от общения как с главредом, так и с Тохи, создавалось такое, будто всю историю стараются замять. А важно, чтобы люди знали, что происходит.

Естественно, во имя общественной безопасности. А не потому, что это потенциальная сенсация, которую именно ты первым поведаешь всему миру.

Но буквально с первой секунды, когда Райли устроился в сплошь усыпанной кружевными салфеточками гостиной, на журналиста вылился бесконечный поток желчи на тему семьи латиноамериканцев из дома напротив.

– А один из них даже служит в полиции , вы можете себе представить? Как удобно. Сперва они приносят девочек в жертву для каких-то своих языческих ритуалов, а потом полицейский ловко подчищает улики и отводит всеобщее внимание в другую сторону.

Миссис Шнайдер остановилась, чтобы набрать воздуха, и Райли воспользовался шансом вставить хоть одно слово:

– Давайте вынесем за скобки вопрос, виновна ли эта семья, но почему, как вы думаете, тела подбросили именно вам во двор?

– Потому что они меня ненавидят, – отрезала миссис Шнайдер и надменно вздернула подбородок. – Они хотят, чтобы я начала бояться собственного дома. Мне неспокойно на душе с самого дня их переезда, и они знают, что во всем районе я одна вижу их насквозь. Но не одна в городе. Я и еще несколько человек уже составляем петицию с требованием, чтобы этих людей арестовали.

Райли поразило, что женщина оказалась готова зайти столь далеко. И хоть он не ожидал, что эта история принесет какие-либо плоды – петиции безумных старух обычно не оборачиваются арестами за особо тяжкие преступления, – но тем не менее. Миссис Шнайдер была полна решимости и кипящей ненависти.

– Вот они и подкинули тела в мой сад в надежде, что я уеду. Они понимают, что никому, кроме меня, не хватит смелости заявить, что я знаю, кто они. А другие тела всегда находили в лесу, это же явная тактика запугивания!

Райли резко выпрямился в кресле и поставил чашку на стол:

– Какие другие тела?

Глаза миссис Шнайдер заволокло дымкой, а губы искривились в непонимании:

– Другие тела?

– Вы сказали, что были и другие тела. В лесу.

– Я сказала? – руки старухи замельтешили на коленях, словно выискивая что-то, чего там не было.

– Да, – на секунду Райли показалось, что он наткнулся на грандиозную сенсацию – даже масштабнее убийства двух девочек. Но миссис Шнайдер уставилась в пустое пространство – получается, это просто очередная порция ее выдумок.

Ну-ну, в лесу целый склад трупов, и всех их прикончили Зловещие Мексиканцы.

Интересно, согласится ли Алехандро Лопез с ним побеседовать. Офицеры обычно не общаются с журналистами, не получив разрешения от участка, да и в Чикаго Райли чаще сталкивался с представителями пресс-службы полиции, чем с настоящими тертыми копами. А он сомневался, что в этом захолустном участке вообще есть пресс-офис. Черт, он даже к мэру в кабинет сумел завалиться без предварительной записи.

– Да, – сказала миссис Шнайдер. Голос звучал задумчиво, будто издалека. – Тела. Эти девочки. Одна в год – как часы. Когда я была юной, думала, что окажусь в их числе. Но, видимо, мой номер ни разу не выпал в этой лотерее. Хотя, конечно, это не та лотерея, в которой хочется победить. Я была рада проиграть, и мои родители, наверняка, тоже – если они вообще об этом задумывались. Знаете, так удивительно: люди тут обычно об этом совсем не думают. Все обо всем знают, но не знают о самом факте, что знают. Даже если девочку забирают у них. Но, понимаете, сейчас не время . Меня это очень беспокоит. Сейчас неправильное время.

«Одна в год?» – это она где-то вычитала или увидела по телевизору? Даже Ричард Тохи не сумел бы скрыть, что в его городе ежегодно гибнет по одной девочке. Что еще эта старуха нафантазировала?

Может, она впала в маразм. Не знаю, зачем я вообще сюда приехал.

Райли аккуратно поставил чашку на блюдце. Миссис Шнайдер даже не обратила внимания. Ее разум блуждал где-то далеко.

– Одна девочка в год. Да. Моя Джейни была среди них, в 1959. Мне сказали, что ее машина сбила – якобы парнишка гонял по городу с ребятами, – но я знаю, что это не так. Ее нашли в лесу, как и всех остальных. Все, что от нее осталось, легко уместилось бы в полулитровую баночку. Кроме головы. Он всегда оставляет голову. Мистер Шнайдер с тех пор уже не был прежним. Джейни умерла. И из него словно высосали всю радость.

Я поздно ее родила, так поздно, что мы уже оставили было все надежды. Мне исполнилось почти тридцать пять, когда Джейни появилась на свет. Столько энергии, столько огня. И рыжие кудряшки. Прекрасные густые рыжие кудри, которые светились на солнце.