Джеймс Ганн - Чудеса магии

— Вот оно что. Не волнуйся, девочка, — усмехнулся дядя Элтон, — я приведу тебе Бармаглота, побеседуешь с ним. Если, конечно, он меня сам не проглотит прежде, — добавил серьезно он.

Элтон Дру шел по тропе к лесу и думал о Малышке. Она была воистину феноменом: избалованным деревенским ребенком. Еще бы! Они оба с братом любили Клисс Дру, она предпочла его Кори, теперь они вдвоем любят ее ребенка. Забавная штука — любовь. Элтон всегда принадлежал самому себе, и поэтому все его рассуждения о жизни пропускались сквозь холостяцкую призму, его отношение к любви было весьма настороженным. Он прекрасно знал, что представляет из себя любовь, так как все еще испытывал ее к жене брата и будет испытывать ее и дальше, покуда жива Малышка. Любовь всегда была с ним, и все же он старался не думать о ней. Любить собаку в этом смысле очень легко и удобно по той причине, что ты и чертова псина можете преспокойно любить друг друга, не говоря при этом ни слова. Запах пороха и мокрой шерсти были лучшими духами для Элтона Дру, пронзительный вопль загнанного зверька, выстрел и довольная усмешка были настоящей поэзией для его души. Любовь, испытываемая к животному имеет другой вкус, нежели любовь, от которой слова встают комом в горле, а, когда их все-таки выдавливаешь из себя, то оказывается, что ты вовсе не то хотел сказать. Итак, Элтон любил свою охотничью собаку Кимбо, свой винчестер, и помимо этого, позволял своей другой безответной любви к жене брата и его дочери мирно и без шума поедать его.

Его зоркие глаза заметили свежие отпечатки ног на мягкой почве у валуна. Отсюда Кимбо начал свою смертельную погоню за кроликом. Не особенно обращая внимания на следы, оставленные собакой, он начал искать глазами ближайшее место, где бы мог спрятаться кролик, и тут увидел большое бревно. Ему уже отсюда было видно, что Кимбо был там. Однако, похоже, что он опоздал. «Старый безмозглый кретин, — пробормотал Элтон, — сколько раз тебе можно повторять, что ты никогда не догонишь кролика по прямой, ты должен был схватить его, бросившись наперерез…» Он издал особый свист-сигнал в надежде, что Кимбо роется где-то поблизости в поисках норы другого, более сговорчивого кролика, но безрезультатно. Слегка озадаченный, Элтон вернулся на тропу. «Он никогда такого раньше не выкидывал», — мягко произнес он.

Он профессиональным движением видавшего виды охотника переломил ружье пополам и аккуратно зарядил его. В округе ходили слухи о том, что однажды Элтон Дру попал в пшеничное зернышко, подброшенное в воздух. Слухи были истинной правдой. Ему не составляло труда расщепить установленную на острие ножа пулю или затушить одним выстрелом две свечи, стоящие в полуметре друг от друга. И не было на свете того, чего убоялся бы Элтон Дру, ибо знал: нет на свете живого существа, которое невозможно было бы убить метким выстрелом. В это, по крайней мере, он искренне верил.

Существо в лесу с любопытством взирало вниз на то, что осталось от Кимбо. Оно попыталось застонать, как застонал Кимбо перед смертью, и само подивилось звуку, исторгнутому собственным ртом. Оно постояло с минуту, анализируя случившееся в своем холодном, рациональном мозгу. Кровь была теплой. Солнечный свет — тоже. Те, кто двигались и носили мех, имели сердце, заставляющее вязкую красную жидкость течь по крохотным канальцам в их телах. Через определенное количество времени жидкость засыхала. Жидкость, которая стекала с зеленых неподвижных существ с корнями, была совсем иного рода. К тому же потеря большой или малой части тела для них не означала потерю жизни. Это было очень интересное наблюдение, но существу с прогнившей землей в голове таких наблюдений было недостаточно. Единственным желанием его было желание познания. Оно было просто заинтриговано всем происходящим вокруг.

Вечерело. Солнце изменило свой цвет и стало клониться за холмистый горизонт, окрашивая облака и багровые тона. Чудовище резко подняло голову навстречу надвигающейся темноте. Даже для тех, кто знаком с ночью ближе, чем со своим соседом, она была и поныне остается таинственным явлением. Для него же, от которого вряд ли можно ожидать такого чувства, как страх, это также было чрезвычайно любопытным. И только с этой позиции оно наблюдало за сгущающимися сумерками.

Что происходит? Видеть становится труднее. Отчего так? Оно мотало своей бесформенной головой из стороны в сторону. На самом деле все вокруг погружалось во тьму, с каждой минутой лес терял свои очертания. Предметы меняли форму, вся гамма дневных цветов поглощалась единственным и неповторимым цветом ночи — черным. Что видели уничтоженные и разорванные им на куски существа? Как они видели? Например, то, что было побольше и атаковало его, имело два специальных приспособления на голове, которые меняли свое положение в зависимости от внешних обстоятельств. Сначала оно оторвало у этого создания две ноги, затем ударило по его мохнатой морде. И тогда создание, видя приближающуюся руку, затянуло пленкой приспособления — закрыло глаза. Следовательно, оно видело .

Уже потом, когда жертва умерла, а удары все наносились с прежней силой, это никак не отражалось в ее глазах. Они оставались открытыми и смотрящими в одну точку. Логическим выводом этого было то, что когда существо перестало жить, дышать и двигаться, оно утратило необходимость иметь глаза. Другими словами, потеря зрения означает смерть. Мертвые не умеют ходить, бегать и вообще двигаться. Они лежат без движения. То ли потому, что оно стало плохо различать предметы в темноте, то ли по какой-то другой причине, но чудовище сочло себя мертвым существом, поэтому улеглось прямо на тропу, неподалеку от изуродованного трупа Кимбо и на какое-то время действительно поверило в то, что оно мертво.

Элтон Дру шел в темноте по лесу. Он был по-настоящему обеспокоен. Он свистнул снова, затем позвал — никакого ответа. «Старый блохастый коврик… Ты никогда раньше не позволял себе этого», — он сокрушенно потряс головой. Давно прошло время ужина, Кори должно быть нужна его помощь, на ферме осталось немало работы. «Кимбо!» — закричал он в темноту что есть силы. Крик эхом прошелся по черным теням и затерялся где-то среди них. Элтон поставил ружье на предохранитель и опустил приклад на землю у самой тропы. «Дела…», — подумал он, опершись на него. Вдруг он почувствовал, как земля под прикладом стала оседать, словно мох у болота. Преодолев минутное колебание, он шагнул прямо на грудь нежити, лежащей у тропы. Его нога по щиколотку погрузилась в податливую, теплую гниль. Он громко выругался и отпрыгнул в сторону.

— У-ух, черт!! Да здесь чей-то труп!.. Пролежал здесь, наверное, невесть сколько времени… А а, ч-черт! — он с омерзением стал вытирать ботинок пригоршней листьев, в то время как глубокий отпечаток ноги, оставленный Элтоном в груди нежити постепенно, издавая слабое шуршание, затягивался гладко стекающей с краев темнотой. Оно лежало и лениво наблюдало за человеком своими мерцающими мутными глазами, за его плавными, уверенными движениями. Ему захотелось поближе познакомиться с этим новым неосторожным существом.