Клайв Баркер - Сияние во тьме [сборник litres]

Он приблизился к последней двери справа – дальше было окно, выходившее на рощу деревьев. Вдалеке солнце садилось за горы, и небо покрывалось красными, оранжевыми и пурпурными полосами, будто пылало.

Эндрю остановился перед дверью.

Неужели он осмелится сделать то, зачем пришел?

Эндрю был единственным сыном, лучшим маминым другом, человеком, любившим ее так, как она – его, но мог ли он сделать, что должно?

Да, конечно, ему придется, но сомнения тяжким грузом лежали на сердце. По дороге сюда он решил, что, зайдя в комнату, лучше вообще не думать. Забыть об эмоциях, человечности, законах природы и на несколько минут превратиться в машину. Действовать бесстрастно, автоматически, а потом вернуться домой и как можно скорее выкинуть случившееся из головы.

С этими мыслями Эндрю открыл дверь. Небесный огонь тек в окно и бушевал на больничной койке, где спала старушка. Ее кожа была морщинистой, зубы – желтыми. Иссохшая грудь вздымалась и опадала. Он наклонился, прислушиваясь к ее дыханию. Почувствовал запах сигарет изо рта – знакомую вонь.

Эндрю замер, глядя на нее, и понял, что должен действовать, иначе утратит самообладание.

Он поднес дрожащую руку к ее сухим губам. Она всхрапнула. Он снова замер.

Будь холоден, сказал себе Эндрю. Холоден. Холоден. Холоден.

Он сжал ее нос указательным и большим пальцами. Ее голова дернулась, глаза открылись. Она еще не совсем проснулась и не понимала, что происходит. Перекатилась на бок, словно хотела выбраться из кровати, но он наклонился, чтобы ей помешать.

Действуя с поразительной быстротой, она вскинула руку и царапнула его по лицу хрупкими ногтями. Боль была адской. Из царапины потекла кровь. Он этого не планировал, не думал, что она очнется. Думал, старушку ждет мирный вечный сон.

Эндрю сильнее сжал пальцы, отвернулся и зажмурился, чтобы не видеть ее безумного, испуганного, злого взгляда.

Она брыкалась, колотила по его затылку костлявыми, мозолистыми пальцами. Сколько жизни в ней было в эти последние мгновения!

Затем ее тело застыло, челюсть отвисла – жажда борьбы покинула ее так же быстро, как и возникла.

Она затихла.

Эндрю не открывал глаз, в которых стояли слезы. Он сделал это. Действительно сделал.

Выскользнув из комнаты, он поспешил к маме.

Войдя в маленький дом, где прошла вся его жизнь, Эндрю не стал включать свет.

Сколько раз ходил он по коридору «Солнечных деньков», планируя то, что сделает, и, в последний момент, отступая? Как изменится его жизнь теперь, когда все осталось позади? Что делать с воспоминаниями, которые будут преследовать его до гробовой доски? Эндрю сидел на кухне и ждал звонка. Нужно изобразить удивление. Внутри зияла дыра, словно рак грыз и его, но он знал – мама бы им гордилась. Она очень любила Эндрю, и он пытался отплатить ей вдвойне или втройне, делая все, что нужно, идя на крайности, только бы она была счастлива и довольна, особенно теперь, когда ее здоровье ухудшилось и времени почти не осталось.

Когда телефон наконец зазвонил, он ответил слабым, еле слышным голосом:

– Алло?

– Алло? Мистер Смит? Это мисс Кларенс из хосписа «Солнечные деньки».

– Да, мисс Кларенс?

– Я рада, что застала вас, мистер Смит. Один из наших гостей совершил переход. У нас есть место для вашей матери.

– Отлично, просто здорово, – сказал Эндрю, чувствуя себя кем-то незнакомым ему самому. – Я сообщу ей.

Он повесил трубку и отправился в комнату, где спала мама. Она провела там последние шесть месяцев, медленно слабея, пока смерть терпеливо ждала своего часа.

Эндрю безмерно любил маму и был рад наконец рассказать ей что-то хорошее.

Альберт был прирожденным мастером [34]. Еще мальчишкой он водил друзей по выдуманным мирам, где они охотились за сокровищами и сражались с монстрами. Он обладал и авторитетом, и воображением. И подвешенным языком.

Его мать была довольно известной детской писательницей, а отец преподавал шведский язык в старшей школе. Сколько Альберт себя помнил, во всех беседах, где он участвовал, его мнение воспринималось всерьез. К тому времени, как Альберт пошел в школу, он уже умел читать и писать, а его словарный запас почти не уступал запасу учителя.

В начальной и средней школе он сосредоточенно поглощал книгу за книгой, преимущественно фэнтези и ужасы. Спорт его никогда не интересовал, и друзей у него было немного. И он читал. Еще играл в Xbox, но это, так сказать, было не совсем его. С годами у него нарастало смутное чувство неудовлетворенности, будто ему нужно было чего-то достичь, но он никак не мог уловить – чего именно.

В двенадцать лет его познакомили с ролевой игрой «Подземелья и драконы», и он вдруг уловил. Книги, прилагавшиеся к игре, содержали знания, которые можно было использовать несмотря даже на то, что они не основаны на фактах. Например, подробные карты воображаемого материка, созданного исключительно для игры.

Когда, потратив несколько недель на подготовку, Альберт стал мастером, казалось, все части его самого, с детства разбросанные и неиспользованные, наконец встали на свои места. Сидя во главе стола, он колдовал с помощью слов, создавая опасности и наслаждения, персонажей и монстров Забытых Королевств, а три мальчика, с которыми он играл, сидели, будто зачарованные. Альберт знал – это его стихия. Авторитет, воображение, язык. Он был рожден для этого.

Альберт никогда не пользовался популярностью в школе, но его и не травили. У него было двое друзей, Торе и Вилле. Одноклассники называли их задротами, когда они цитировали «Властелина колец», но не более того.

Темная энергия класса была направлена главным образом на Освальда – прыщавого пухлого мальчишку, от которого вдобавок не слишком хорошо пахло. Вообще-то, он был ближе всех к Альберту по способностям к изучению языка и образованию, но дружить с Освальдом означало признать себя лузером, поэтому, когда Освальд стал мишенью, Альберт не замедлил присоединиться к остальным. Он обладал талантом придумывать прозвища, которые приставали намертво. Это он решил назвать Освальда Подушкой-пердушкой, обыграв его тучность и неприятный запах, который его окружал. Эту кличку Освальд носил много лет.

Альберт был высокого мнения о себе. Он осознавал, что смышленее большинства сверстников, лучше умеет выражать свои мысли и с помощью интеллекта мог получить власть над другими. У Освальда не было ничего, чем он мог бы защититься от Альберта.

Тем не менее именно Освальд инициировал следующий шаг в развитии Альберта. Им было по четырнадцать лет, они учились в восьмом классе. Освальд немного сбросил вес, и от него уже не так ужасно пахло. Его, конечно, до сих пор называли Подушкой-пердушкой, но они с Альбертом изредка болтали, потому что у них, как-никак, были общие литературные интересы.