Наташа Михлин - Это внутри

— Ну что, monito [42] Monito — обезьянка. , снова пришло твое время. Выжми для меня еще немного удачи…

Начальник отдела увидел приближающегося Фернандеса и махнул ему рукой, подзывая к себе.

— Послушай, Луис, — начал Николсон. — Ты полетишь с нами не только до аэродрома, но будешь сопровождать и дальше, до самой базы. Возможно, тебе даже придется побыть там какое-то время.

Фернандес поморщился.

— Мистер Николсон, я думал, мое участие окончится на взлетной полосе. Зачем я там, где все и так набито специалистами?

— Ты хорошо ладишь с мальчиками, и мы не хотим рисковать, — твердо заключил Николсон.

— Приказ есть приказ, — кивнул агент, — в таком случае, вы позволите мне воспользоваться связью? Я должен предупредить, что не вернусь.

— Девушка? — ухмыльнулся Николсон, — Что, не сможешь потерпеть с этим до отъезда?

Луис вздохнул.

— Что я вижу? — покачал головой начальник. — Отпуск явно пошел тебе на пользу, Фернандес… Но не надейся, что я отпущу тебя еще раз на столь долгий срок… бери, — он вынул тяжелый черный телефон и протянул Луису, — заслужил…

Луис направился наверх, пытаться звонить из-под толстых бетонных перекрытий, глушащих сигналы раций, было бесполезно. Солдаты, дежурившие у выхода на мост, проводили его взглядами.

Таккер вышел из противоположной двери в коридор, ведущий на другую сторону дамбы. Прошагав по длинной бетонной кишке, он увидел охранников. Те пришли в замешательство, заметив его, и подались назад, цепляясь за автоматы. Таккер поднял руки и подошел ближе.

— Я просто хочу отлить, и желательно, чтобы на это не пялились, — сказал он.

Солдаты переглянулись, кто-то попытался вызвать по рации Фернандеса, но бетон и каменные развалы создавали множество помех. Гарсиа нетерпеливо поморщился: выпитый чай давал о себе знать, но главное — хотелось побыть одному и привести мысли в порядок.

Джереми снова поставил его в тупик. После напугавшей Таккера апатии на беловолосого накатило буйное веселье. Когда Таккер поздоровался со всеми и вырвался из хватки Патрика, желавшего узнать о подробностях «воскресения» Гарсиа, Джереми появился из-за дверей, подошел к ним, и с этой минуты заткнуть его было невозможно.

Таккер хотел спросить, что происходило с ним за последнее время и в чем была причина странного поведения накануне, но Джерри не давал ему такой возможности, в упор не замечая намеков. Парни, сидя на пенках, разложенных по бетонному полу, с удовольствием вспоминали общие походы и вечеринки, ржали над его шутками, весело толкались и падали друг на друга. Таккер и забыл, когда Сайхем в последний раз позволял кому-либо прикасаться к себе… Все было совсем как раньше, летом, когда пахло дымом, мхом и полынью, все сидели у костра, и в огонь падали хрустящие ночные бабочки…

Таккер сначала было обрадовался такой перемене, но настороженность не пропадала, в смехе Джереми слышалось что-то странное, чрезмерное, будто Сайхем пытался не только наверстать недели напряженного молчания, но и выплеснуть себя всего, с ними, сейчас, без остатка…

Наконец охранники приняли решение и расступились, пропуская Таккера. Он зашел за одну из покрытых инеем колонн, затем, оправив одежду, подумал, что не худо было бы задержаться на улице. В конце концов, возможно, это последний раз, когда он вдыхает горный воздух. Джереми всегда любил горы, говорил, что в других местах ему нечем дышать. А Таккер отвечал, что любит море, просто так, чтоб казаться оригинальным…

— Хочу сфотографировать долину сверху, — пояснил Гарсиа солдатам, вернувшись к арке, — пять минут — и я вернусь. Бежать-то здесь все равно некуда…

Гарсиа запрыгнул на валун и стал не спеша подниматься наверх. Тропу, ведущую на мост, он знал, благо успел хорошо исследовать окрестности. Таккер глянул на противоположный конец плотины, где все кишело людьми и машинами, спустился к бетонному ограждению и сделал несколько панорамных снимков. Возвращаться решил не по гребню горы, а по внутренним коридорам: солнце опускалось за высокий пик, в тени мороз уже щипал за пальцы.

Он зашел за угол, когда услышал знакомый голос. Таккер остановился и осторожно выглянул из-за стены. Фернандес стоял на мосту совсем близко, видимо, желая оказаться вне зоны слышимости солдат, дежуривших на той стороне.

— Говори, мы готовы.

— Тебе придется передислоцироваться на случай, если отследят сигнал со спутника.

— Не учи ученого, Маноло, — усмехнулся Рамирес, — координаты?

— Сядем в Терлингуа, там есть частная взлетная полоса, а из населения — всего несколько семей.

— Мы будем там.

Голос Хосе звучал спокойно, но короткие фразы выдавали волнение. Значит, Рамирес сделает все, чтобы заполучить его. Его и все то, что он может дать…

— И еще одно, Хосе. Я захвачу один опытный образец… Мальчишке семнадцать, и он полностью под моим контролем.

— Нет.

— Что?..

— Я не согласен. Это дополнительный риск, в деле и так полно подводных камней.

— Девочка хоть и является источником, но еще мала! А с Джереми ты сможешь проверить, на что они вообще способны! Использовать, как первого рекрута, он готов пойти за мной в огонь и в воду! Я ручаюсь за него…

— Показать мне, на что они способны — твоя задача, не так ли? Я предоставляю деньги и крышу, все остальное — ты, мой будущий comandante. Таких мальчиков у тебя будет в избытке — фыркнул Хосе. — Только скажи…

Послушав молчание Луиса, Рамирес удивленно привистнул.

— Ты что, так привязался к нему, amigo? Непохоже на моего Мануэля. Это Луис заставил его потерять хватку?

— Ты многого не знаешь о Луисе, — прорычал Фернандес. — Я спас твою чертову шкуру в Санто-Доминго, Рамирес, я дал тебе уйти, пока остальных расстреливали на месте и сажали в карцеры!

— Ты спас мою шкуру после того, как я вытащил из лап Морено твою собственную! — взревел Хосе. — И ты не в том положении, чтобы диктовать мне условия, demonios [43] Demonios — черт возьми. !

Отдышавшись, он добавил:

— Решай, что для тебя важнее — наша сделка или этот твой «образец»?

Свет. Тьма. Снег и ночь. Взгляд. Голубой, как море, и черный, как вулканический песок. Удары сердца. Один. Два. Один. И опять один…

— Я привезу только ребенка. И устраню остальных.

— …Один опытный образец… под моим контролем… Джереми… ручаюсь за него…

Слова Фернандеса были совершенно, кристально ясны, без тени спасительной двусмысленности, и в их свете поведение Сайхема становилось понятным.

— Сукин же ты сын, — прошептал Таккер, — как же ты так, а? Ты ведь всю жизнь… всю жизнь хотел быть свободен…

— Я привезу только ребенка…

Первой мыслью Таккера было оставить все, как есть, в диком мстительном желании увидеть лицо Джера, когда тот, за кем он «готов пойти в огонь», приставит к виску беловолосого дуло пистолета. Второй мыслью было замедлить бег, чтобы не свернуть себе шею на обледенелой лестнице, не успев предупредить друзей. А третья была столь ошеломительна, что Таккер остановился. Не нужно никуда бежать. Он ведь может сделать это сам…