Наташа Михлин - Это внутри

«Наконец. Наконец-то…»

— Лицо не попорти, — хриплый голос, польский акцент, харчок в сторону. — Большой Ральф будет недоволен. Красавица — его игрушка.

Тонкое хихиканье откуда-то сзади.

— Не плюй в колодец, Джо, самому пригодится… Если босс расщедрится, конечно…

Последний пинок в бок. Грохот решетки под дубинкой.

— Назад, обормоты! Мне еще трупа не хватало в мою смену! Продолжаем моцион, сукины дети!

Красавица закрыла глаза.

Распахнутые окна кухни позванивали, теплый апрельский ветер нес с собой солнце и запах нагретой хвои. Элис высунулась, зафиксировала створку защелкой и вернулась за стол. С улицы зашел Чак, не отрываясь от книги и шевеля губами, нащупал на столе банан и направился наверх. Время экзаменов приближалось, для самостоятельной учебы требовалась лишь самодисциплина, а этого у Чака имелось в избытке. Элис проводила сына взглядом и улыбнулась: с тех пор, как Чак ушел из школы, все трое мальчиков наконец были дома, в покое и безопасности.

— Вы долго будете шарахаться друг от друга?

Дина поморщилась.

— Не выдумывай, Элис.

Та скептически подняла бровь.

— Это замечает даже Дэвид, не говоря об остальных.

— Все нормально, — ровно проговорила Дина, — на дне рождения Чака мы сидели за столом и разговаривали. Все, как ты хотела, — с нажимом закончила она, — для этого ты посадила Хупера напротив, не так ли?

Элис раздраженно цокнула языком.

— Разговаривали?! Так это теперь называется?

— Ну что еще? — нахмурилась Дина. — Правила этикета были соблюдены.

— Правила… ты себя слышишь?

Дина бросила в тазик очищенную картофелину и потянулась за следующей. Со двора раздавались звонкие голоса мальчишек, ветерок взметнул занавеску.

— Когда ты скажешь ему? Он должен знать.

— Нет, не должен, — отрезала Дина, швырнула нож в миску и подняла глаза.

— Не мучай меня, Элис…

Она уткнулась в ладони, по рукам потекли слезы. Элис пересела ближе и обняла подругу за плечи.

— Родная… Я так счастлива, что ты плачешь! Слезы — это лекарство. Но тебе сейчас нельзя так изводить себя…

Элис осторожно отвела ее руки и заглянула в лицо.

— Посмотри на меня. Сейчас кажется, что боль вечна, но мы обе знаем — это не так… Я поняла это, когда потеряла малышку Рэйчел.

— Я помню, — всхлипнула Дина.

— За зимой всегда приходит весна, — продолжала Элис.

— Эбби любила весну…

Элис притянула Дину к себе.

— И она была бы так рада, Дин! Я уверена, она сейчас радуется… — Элис поспешно приложила фартук к глазам, — ну вот, и чего мы добились: зальем слезами весь дом…

Дина улыбнулась.

— Скажи ему.

Дина покачала головой, вытерла щеки, встала и открыла дверь. Весенний свет ударил в лицо, она вышла и столкнулась с Тайлером, поднимающимся по ступенькам. Его глаза сияли теплом, точно вобрали в себя солнце. Все солнце. Все звезды.

________________

Март 2018 — Октябрь 2018

Вначале была тьма. Окутывала и качала, укрывала в самой своей сути. Он сам был тьмою. Был никем и ничем, без времени и места, а значит — в центре «никогда».

И стал свет.

Свет впился в него, клещами, цепкими лучами вытаскивал наружу. Свет был легок и ясен, но и безжалостен. Он поспешно попытался скользнуть назад, в привычное «ничто», но не пускала струна, звенящая внутри. Звон на миг стал оглушительным, затем распался на отдельные звуки. Быстро-медленно… Звук и ползвука… Снова и снова. Это необъяснимо успокаивало.

Он позволил свету влиться внутрь. Серовато-белая полоска делила вселенную на неравные части. Мерное биение ушло на второй план, и в мир хлынули иные звуки — мелкие, пронзительные, как россыпь ярких точек, и низкие, медленные, сплетающиеся друг с другом, тревожащие что-то глубоко внутри. Инстинкт заставил его среагировать, серая полоска сдвинулась и канула, сменившись мешаниной цветных образов.

— Он приходит в себя. Я введу еще дозу, а ты позови доктора.

Короткая боль заставила внезапно ощутить тепло и холод, чьи границы пролегали по краю сознания. Мир вокруг быстро обретал четкость. Цветные огоньки, линии, формы, пока еще безымянные, и оттого — пугающие, заставили широко раскрыть глаза и дернуться.

— Тихо-тихо, парень, не буянь.

Жесткое прикосновение, от которого невольно хочется отпрянуть, но некуда — повсюду свет. Он опустил взгляд и увидел бескрайнее белое поле и пальцы. Светлые, почти как все остальное вокруг. На мизинце темнела метка. Смех, мелькание фонарей за мокрым окном, едкий дым и красный огонек. «Дай затянусь…» Громкое ругательство, чей-то смех и обжигающая короткая боль.

Он поднял руку, чтобы рассмотреть ее получше, звякнула цепь, в запястье врезался холод. Холод мгновенно проник под кожу, растекся внутри, пронесся по венам, словно крик.

«Нет… Не… могу…»

Холод и боль — ничто, он ощущал, как тело бьется в попытке сбежать от возвращающегося сознания. Может быть, хоть где-то остался хоть клочок спасительной тьмы?!

— Он себе так иглу вырвет… подержи.

Вновь прикосновения: грубые, горячие — на плечах, и совсем иные, прохладные, словно извиняющиеся — на сгибе локтя.

— Поспи-ка лучше, Джерри.

Второй раз тьма отступила куда охотнее. Серая грань мира превратилась в объемный угол пространства, а звуки сразу обрели понятный источник. Он медленно поднял руку и отвел волосы от лица. На запястье багровела полоса.

— Хочешь пить? Джереми?

Он медленно моргнул. Джереми. Слово набросило сеть на раздробленные отражения, в которых он плавал и стянуло в единое целое.

Пить.

Это слово отдалось внутри, особенно в горле. Джереми невольно облизнул сухие губы и перевел взгляд выше. Женщина стояла прямо над ним, держа в руке переливчатый прозрачный предмет. Он не мог вспомнить названия, но знал, что там, внутри — самое необходимое. Женщина чего-то ждала, затем вздохнула и склонившись, помогла Джереми приподняться.

— Опять сняла наручники?

Низкий голос принадлежал мужчине. Резкий тон говорившего заставил Джереми поперхнуться водой и закашляться.

— Ты напугал его, — укоризненно проговорила женщина, и вынув из кармана чистую салфетку, промокнула грудь Джереми. — Посмотри, мальчик совсем слаб, к чему эти меры… Да и я здесь.

— Ты словно первый день работаешь, Клэр, — насмешливо бросил мужчина.

Его руки были горячими и жесткими, как тиски. Он перевернул ладонь Джереми, вогнал в зеленоватую наклейку иглу. Несколько продолговатых прозрачных емкостей наполнились красным. Джереми почему-то больно было смотреть на этот цвет. По белой ткани расплылось красное пятно, он судорожно вздохнул.

— Не бойся, — шепнула Клэр.

— Это ты мне или ему? — ухмылка перекосила лицо мужчины. — Будь осторожна, — сказал он, толкая металлическую тележку к двери. — И надень наручники. «Опасные» непредсказуемы.