Наташа Михлин - Это внутри

— С девчонкой в руках ты сможешь вернуть потерянное с лихвой. Такая армия заставит считаться с тобой весь мир.

— И ты, конечно, станешь comandante [38] Comandante — главнокомандующий. .

Луис не стал подтверждать очевидное. Хосе помолчал, обдумывая возможности.

— Как ребенок попадет сюда?

— Не нужно рисковать, посылая ко мне людей, Хосе. Я беру девчонку, ты подхватываешь нас у границы Мексики, и мы исчезаем с радаров.

— Но до границы нужно пересечь всю страну… Это проблема.

— Не для меня, — усмехнулся агент. — Я не собираюсь отказываться от почетного звания сотрудника ФБР и воспользуюсь всей их мощью в наших целях. Уговорить пилота в последний момент по-тихому подправить маршрут не так сложно, особенно если у тебя в руках удостоверение спецагента… и пистолет.

Рамирес расхохотался.

— Эквадорская кровь, текущая в жилах — чистый яд для окружающих… За это я тебя и люблю, Мануэль, ты мыслишь просто и дерзко. Хорошо, — тон Рамиреса стал серьезным, — я согласен, сообщи мне точные координаты перед началом. Я вышлю отряд, они прикроют тебя на границе… Если, конечно, я увижу, что ты действительно привез то, что обещал.

— Твоим парням достаточно будет просто бездействовать, чтобы устранить меня. Власти сделают грязную работу.

— Ну нет, Маноло. Не надейся, ее я оставлю себе. Что с остальными?

«Ответь, Луис. Почему сейчас?»

Фернандес тряхнул головой, отгоняя назойливую мысль. Мобильник нагрелся, будто вобрал в себя жар экваториального солнца, по стеклу проросшими ростками хаоса расползлись трещины.

«…Чтобы отрезать себе путь назад…»

— Об остальных я позабочусь. Конкурентов у нас быть не должно.

Величественная тишина гор всегда помогала найти точку опоры, словно окутывая, напоминая о бесстрастной вечности, о том, что мы сами создаем себе смысл жизни, и важно лишь то, что мы решили считать таковым. [39] Опять Сартр. Это позволяло на короткое время заглушить совесть, страх и отчаяние — монстров, чья безжалостная хватка сжималась все плотнее. Сейчас преобладало отчаяние. Стены комнаты напряженно вибрировали. Он всегда ненавидел стены…

Джереми выскользнул из дома. Лес встретил его безмолвием, и оно неожиданной тяжестью придавило к земле. Джереми остановился, изо рта в ночном воздухе шел пар.

«Это ведь всегда помогало…»

Это, а еще — живое, физическое тепло. Он достал телефон и пролистнул несколько страниц контактов. Любая из них с радостью придет, куда он скажет, и будет готова на все… Готова на все. Сайхема замутило, он оперся рукой о сосну, мерзлая кора впилась в ладонь. Джереми смотрел на снежные тени и старался дышать неглубоко, чтобы справиться с дурнотой. Тихий многоголосый смех полился липкими холодными струями, его нельзя было заглушить, он звучал изнутри.

«Привет, малыш… Мы здесь, с тобой… Ты не останешься один, не бойся. Мы не позволим…»

Маргарита вскочила на постели. Даггер стоял у изголовья и скулил. В первое мгновение Марго отшатнулась, но пес, убедившись, что разбудил ее, тут же бросился к дверям.

— Чего ты хочешь, дурная собака? — прошептала женщина, вновь закутываясь в одеяло, — напугал меня…

Питбультерьер вновь подскочил к кровати и подвывая, положил передние лапы на простынь.

— Брысь! — возмутилась Маргарита и спихнула его с кровати.

Даггер зарычал и, схватив зубами подушку, стащил ее на пол, затем вновь бросился к выходу. Раньше он никогда не вытворял такого, да и вообще почти не заходил в ее спальню. Марго накинула одеяло на плечи и пошла за ним. Постель сына была пуста, Даггер в коридоре царапал когтями входную дверь.

Джереми часто сидел на крыльце, читая книги с экрана, когда не мог заснуть. Правда, это случалось не в такой мороз, но мало ли… Тогда желание пса присоединиться к хозяину становилось понятным. Маргарита почувствовала раздражение: надо же было разбудить ее ради такой ерунды… Она приоткрыла створку, намереваясь выглянуть во двор, питбультерьер оглушительно залаял и, оттолкнув ее ногу, выскочил на улицу. На ступеньках никого не было.

— Даггер, домой! — позвала Марго, но пес уже пропал в ночи.

Струи превратились в колышущуюся массу нитей, стоило отвести от них взгляд, как линии начинали шевелиться, земля дрожала и ждала, когда он сделает шаг, чтобы поглотить целиком. Джереми стоял там уже долго, застыл, прижавшись спиной к сосне, мороз медленно проникал сквозь одежду, но лучше это, чем…

Боль в руке обожгла его, Сайхем вздрогнул, но боль не выпускала, тянула за собой. А кроме боли там было тепло. Джереми закрыл глаза, присел и уткнулся в горячий мех, сердце пса колотилось от быстрого бега. Он не выпускал ладони хозяина, и Джереми позволил Даггеру вести себя. Вселенная плескалась и хлюпала, разлагаясь на первичные частицы, и страшно было открыть глаза, чтобы увидеть, как ноги проваливаются в топь, но пес тащил его вперед, и Джереми удавалось сделать шаг. И еще шаг. Разлад между ощущениями тела и видениями заставил мир расслоиться, Сайхем старался сосредоточиться на горячей боли в руке, в которой был уверен, боль была якорем, удерживающим его на грани.

У крыльца колыхалось черное пятно. Полы пальто. Джереми открыл рот, резко вдохнул слизь, в которую превратился воздух, и неожиданно стало легче: сквозь ледяной вибрирующий бред пробилось сознание.

«Он не должен видеть меня таким. Только не он. Ни за что».

— Гуляете?

Знакомый голос разрывал трясущиеся щупальца, заставлял их корчиться, как слизней, посыпанных солью. Огонек сигареты мигал светлячком.

— Послушай, Джерри, возможно, мы неверно поняли друг друга… Завтра поговорим, хорошо? Сегодня я устал до чертиков и, кажется, ты тоже, — в голосе слышалась улыбка.

Сайхем нашел в себе силы кивнуть головой и пройти мимо, не глядя на растекающееся в струях лицо.

«Только дойди. Держи себя в руках… Держи нас в руках…»

Грохнула дверь, Даггер наконец выпустил окровавленную ладонь, Джереми снял куртку, и она провалилась куда-то в пропасть. На пол он старался не смотреть. Сайхем нащупал круглую ручку на створке аптечки, скользнувшую в пальцы вынутым глазом. Оранжевый инъектор вошел в руку. Еще одна боль. Джереми выронил пустой шприц и добравшись до комнаты, упал и отключился прямо на ковре. Даггер облизал морду и осторожно свернулся рядом, положив голову ему на спину.

Тайлер лежал в кровати и смотрел в потолок. Белый, свежепокрашенный, еще не успевший покрыться ни пылью, ни паутиной. Сон не шел, несмотря на тяжелый день — в мастерскую пришел срочный заказ, и Тайлер остался до вечера, старательно выпиливая сосновые наличники для окон. К концу затянувшейся смены он вынул из ушей наушники: от усталости стало тяжело воспринимать на слух текст. Чтобы дойти до подобного состояния, раньше ему требовалось провести двое суток без сна, с учетом физической нагрузки.