Дин Кунц - Мистериум [litres]

– Какую цену?

– Слушай, твоя игра в тупицу становится подозрительной. И мордашка у нее, и тело. Так и говорит: «Смотрите, какая у меня аппетитная задница».

– Она не пользуется косметикой, ходит в джинсах и занята не собой, а своим ущербным мальчишкой.

– Не вздумай к ней прикасаться.

– Она меня не интересует.

– Знакомая песня. Поет голубок, поет и вдруг приземляется в постельку к шлюхе вроде этой Меган.

– Я не давал тебе повода меня подозревать. Мы занимаемся общим делом. Наши цели – это главное, и лучше всего это у нас получается, когда мы действуем сообща.

К воплям и причитаниям ветра добавился пронзительный вой сирены.

– Везут этого красавца, – сказал Экман. – Обязательно сними, как я руковожу выгрузкой Шекета из машины на каталку.

В этот момент из кустов, что росли слева от портика, выползла очумелая крыса – полуслепая, с кровавыми глазами. Она передвигалась на трех лапах, волоча левую заднюю. Персонал больницы размещал в кустах отравленные приманки, стремясь выкосить крысиную популяцию, пока эти твари не проникли в больницу. Появившаяся крыса наверняка хорошо угостилась варфарином. Жажда гнала ее на поиски воды. Здоровый грызун ни за что не вылез бы на свет, а увидев Экмана и Карриктон, дал бы деру. Но эта крыса ковыляла, совершенно игнорируя людей. Оба молча смотрели, как жертва варфарина пересекла пространство навеса и скрылась в других кустах. В этот момент на подъездной дорожке показалась «скорая». Мигалки продолжали крутиться, но вопли сирены поутихли.

– Представление начинается, – сказал Экман, и Рита перевела свой телефон в режим видеосъемки.

Бурные приветствия закончились. Вуди лежал на боку и смотрел на золотистого ретривера. Ретривер тоже лежал на боку и смотрел на Вуди. Оба, почти не мигая, глядели в глаза друг другу. Казалось бы, сцена привычная с незапамятных времен: мальчик и его пес. Но эта пара отличалась от всех остальных.

Бен Хокинс и Меган стояли у изножья кровати и смотрели. Вуди находился в состоянии отрешенности, или прострации – можно называть как угодно. Телесно он лежал на кровати, но его разум и эмоции пребывали неведомо где. Меган очень часто видела сына в подобном состоянии. Странным, если не сказать чрезвычайно странным было то, что и пес находился в таком же состоянии. Золотистый ретривер лежал неподвижно, как и мальчик. Оказавшись в чужом доме, он не выказывал ни малейшего беспокойства и не ждал ободряющего прикосновения человеческой руки. На него совершенно не действовали скрипы, лязги и посвистывания ветра. Мальчик и собака дышали в унисон.

– С ним происходит что-то странное, – сказал Бен Хокинс.

– Высокоорганизованный аутист с коэффициентом интеллекта гения.

– Я про Скуби. Он совсем не аутист, но что-то роднит его с вашим сыном.

– Его и в самом деле зовут Скуби?

Как и раньше, пес не отреагировал на это имя.

– Нужно было как-то его назвать, а имя Рин-Тин-Тин ему не понравилось. Пока он не нашел способа назвать мне свое настоящее имя, но обязательно это сделает.

Меган посмотрела на Бена. Мужчина вызывал у нее симпатию, и она тут же напомнила себе о необходимости сохранять бдительность.

– И… давно он у вас?

– Я нашел его вчера днем. А заподозрил, что пес не так прост, когда он захотел узнать, почему на миске с водой написано имя Кловер.

– Что значит «захотел узнать»? – осторожно улыбнувшись, спросила Меган.

– Это целая история. А у вас, как вижу, есть своя. Дверной замок прострелен. Возле окна в стене – след от пули. Нам со Скуби пришлось ждать на блокпосте, поскольку шоссе было перекрыто. И в вашем доме находились полицейские.

– Да, странная выдалась ночка, – согласилась она.

– У вас разбито окно возле входной двери. Если его временно не заделать, ветер нанесет вам в дом что угодно, от листьев до енотов. Если у вас найдется кусок плотной синтетической ткани и гвозди, можно будет заняться починкой окна. За работой поделимся нашими историями.

Полицейские уехали. Меган посмотрела на Вуди. Даже сейчас, когда Ли Шекета арестовали, она боялась оставлять сына без присмотра.

– Не беспокойтесь. С вашим мальчиком ничего не случится, – сказал Бен Хокинс. – Скуби за ним присмотрит.

– Но сын… это все, что у меня есть.

– Мэм, этот пес разбудил меня, не дав поспать и часа. Он руководил мною… не знаю… на протяжении восьмидесяти миль, давая мне указания, куда ехать, чтобы поскорее добраться до Вуди. Я сам ни черта не понимаю, но мне кажется, для него ваш сын – тоже все, что у него есть. Словом, у нас есть загадка, странные обстоятельства и разбитое окно. Возможно, к рассвету мы эту загадку не разгадаем и обстоятельства не прояснятся. Но по дому хотя бы не будут летать совы и ловить мышей, которых ветер принесет внутрь.

– Тогда давайте чинить окно. Не удивляйтесь, но я схожу за своим пистолетом. Оставила в ящике тумбочки.

– Если вы считаете, что он вам понадобится.

– Я не могу оставить оружие рядом с Вуди.

– У него склонность играть с пистолетами?

– Нет. Сын достаточно умен, чтобы не трогать оружие.

– И пес тоже. Но если вам так спокойнее, сходите за пистолетом.

Меган так и сделала.

Бен еще издали узнал модель оружия.

– «Хеклер и Кох», девятимиллиметровый, обойма на десять патронов, вес двадцать восемь унций, длина дула четыре с четвертью дюйма. Хорошая пушка. Вы стреляли в злоумышленника?

– Отстрелила ему кусочек уха. Мне было трудно целиться. Он загораживался Вуди, как щитом.

– Куда вы целились?

– В мертвую точку его лица.

– Вы ненамного промахнулись.

– А вы разбираетесь в оружии, – сказала Меган.

Бен улыбнулся:

– Я восемь лет прослужил в морском спецназе. Был «морским котиком». Там нас учили не только плаванию.

Кровь взывает к нему. Его кровь поет в артериях, нашептывает сердцу через вены, и оба голоса требуют свободы. Кровь других – не более чем запах. Сильнее всего он чувствует запах чужой крови, когда люди находятся рядом, хотя он способен обонять их и через закрытую дверь палаты.

К этому времени он полностью очнулся. Над изголовьем кровати горит неяркий ночник. Палата полна теней, которые не мешают ему видеть. В его преображенном зрении все детали предстают окрашенными в оттенки красного, ибо он воспринимает свет не только видимой части спектра, но и тот, что недоступен зрению других. Он видит инфракрасное излучение, производимое вибрациями молекул в твердой материи: на полу, стенах, потолке, в мебели и собственном теле, а также в газах, где молекулы вращаются.

Его поврежденное ухо обработали и перевязали. Это ему сделали, пока он находился в так называемом бессознательном состоянии.