Дин Кунц - Мистериум [litres]

Зайдя в кухню, Вербоцки подозвал к себе Родченко:

– Мы с тобой займемся выносом нашего барахла. Некер и Спир отправятся в подвал и окончательно подготовят мазутную печь ко взрыву.

– Зачем? – поморщился Некер. – Старый пердун давно мертв. Дважды его нам не убить. После всех этих штучек-дрючек чем скорее мы слиняем, тем лучше.

– Спир, ты можешь доходчиво ему объяснить? – спросил Вербоцки.

Он опасался, что Спир может согласиться с Некером, но обожатель змей соображал получше.

– Пойми, Брэдли: сбежать – дело нехитрое. Но ты же не хочешь, чтобы нас повязали за убийство старика. Так что давай действовать, как договаривались, и не расширять список делишек, за которые нас могут сцапать. Мы спокойно уезжаем отсюда, печь взрывается, дом сгорает дотла, остаются лишь косточки этого придурка – и никаких улик.

– Ладно, убедил, – сказал Некер. – Идем. Но я еще оторвусь на этом куске старого дерьма.

– Он уже мертв, – напомнил Спир, открывая дверь в подвал. – Какой смысл бить мертвеца?

– Для успокоения, – буркнул Некер и последовал за Спиром в подвал.

– Все это загружай во внедорожник, – сказал Вербоцки Родченко, махнув в сторону чемоданов и сумок. – Вы со Спиром привозили это хозяйство, вам и увозить. А наше с Некером барахло я затолкаю в «эскелейд».

Родченко подхватил две полупустые сумки, затем чемодан и направился к выходу. Вербоцки задержался в кухне и начал шарить по ящикам, пока не нашел тот, где хранились ножи. Он выбрал мясницкий тесак.

Схватив нож, Вербоцки поспешил в коридор, намереваясь спрятаться у входной двери и полоснуть русского крысеныша, когда тот вернется после загрузки машины.

Однако Родченко и не думал выходить наружу. Когда Вербоцки поравнялся с дверью гостиной, этот заклятый враг собак выскочил на него слева, размахивая ножом, как кинжалом. Он вонзил нож старшему партнеру в бок. Шесть дюймов острейшей стали задели толстую кишку вместе с тонкой.

Шок и боль не помешали Вербоцки взмахнуть тесаком. Сталь встретилась с шеей Родченко и одержала победу. Кровь хлестала из шеи, как из пожарного шланга в аду. Но красный фонтан бил недолго и прекратился сразу же, как только Родченко упал, встретив заслуженную смерть.

Вербоцки бросил тесак на труп и осторожно вытащил из своего бока кнопочный нож. Его периферическое зрение помутилось, хотя сознания он не потерял. Рана небольшая, однако глубокая. От резкой, но вполне терпимой боли он немного вспотел. Крови оказалось меньше, чем он ожидал. Он зажал рану рукой. Вербоцки требовалась медицинская помощь, иначе через несколько часов разовьется острый перитонит. Он был уверен, что сумеет добраться на «эскелейд» до Сакраменто и получит лечение в первоклассной больнице, а Тио Барбизон обеспечит ему необходимую охрану.

Вербоцки двинулся в кухню. Возле открытой двери, ведущей в подвал, он остановился, глубоко вздохнул, выровнял голос и крикнул Некеру и Спиру:

– Ну что, закончили возиться?

– Закончили! – отозвался Спир.

Следом донесся глухой удар.

– Я его еще разик угощу, – сказал Некер.

Спир подошел к основанию лестницы. Вербоцки быстро захлопнул дверь и задвинул засов. Подойдя к термостату, установленному в режиме нагревания, он передвинул регулятор с сорока градусов на восемьдесят [23] 26,7 °C. . Термостат был необходимым звеном в устройстве запланированного взрыва. У стандартной нагревательной системы вроде здешней имелся пяти- или шестисекундный интервал между сигналом к нагреву и включением электрического запальника. От искры вспыхнет горелка мазутной печи, мгновенно сожжет нить, подведенную ко взрывателю, и грянет взрыв.

Спир, достигший верхней ступеньки, что-то злобно кричал. Вербоцки поспешил к задней двери. У него в запасе оставалось пять или шесть секунд. Более чем достаточно, чтобы выбраться из дома.

Некер тоже орал во всю глотку. Спир колотил по двери. Они всегда были неподходящими партнерами. С такими вершин профессии не достичь. Некер отличался изрядной тупостью, а Спир вечно себе на уме. И эти татуировки со змеями. Если верить слухам, рисованные ползучки занимали не только его руки. Вербоцки найдет себе новых партнеров. Они уже есть, ждут не дождутся встречи с ним.

Секунда отделяла Вербоцки от задней двери. Еще две-три секунды оставалось у него в запасе. Отличная фора. И вдруг внутри что-то оборвалось. Его обожгло нестерпимой болью. Ноги подкосились, и он рухнул на пол у самого порога.

Горло наполнилось желчью и еще чем-то противнее желчи. Он подавился. В этот момент печь взорвалась, пол под ним подпрыгнул, весь дом содрогнулся, обрушив часть потолка. Казалось, будто сама Атропос – богиня судьбы – решила сжечь его вместе с домом и для гарантии добавила к параличу ног потолочные балки и прочие обломки, пригвоздив Вербоцки к полу.

Он лежал, ожидая появления пламени. За окнами шумел проливной дождь, но все надежды, что дождевые струи загасят пожар, были тщетны. Вербоцки знал: пожар, который они спланировали, вскоре охватит весь дом. Потушить горящий мазут нелегко. Он слышал рев огня, бушевавшего внизу. Пламя рвалось наверх. Пол под Вербоцки быстро нагревался.

В одном из его университетских курсов психологии говорилось, что мозг умирающего человека производит особые гормоны и те вызывают благостное состояние. Этим, скорее всего, объяснялось, почему люди на смертном одре видят склоняющихся к ним ангелов, а пережившие клиническую смерть рассказывают о туннеле с приветливым светом и удивительном мире, лежащем за пределами туннеля.

Вербоцки не видел ни ангелов, ни туннеля, ведущего к свету. Когда кухня стала наполняться струйками дыма, к Джону вернулись давным-давно подавленные воспоминания. В мозг хлынули картины из прошлого, и сердце забилось с неожиданной радостью. Ему было шесть лет, когда отец привел домой Дейзи – двухлетнюю золотистую ретривершу, которую специально взял из приюта. Дейзи и маленький Джон наслаждались совместными приключениями. Наконец-то в доме, где до сих пор царили подозрительность и раздоры, сопровождаемые громкой руганью, появился источник радости. Увы, счастье оказалось недолгим. Ровно через год и один день с момента появления Дейзи в доме Вербоцки она умерла у маленького Джона на руках. Для его матери-алкоголички собака была олицетворением ненавистного мужа, и это явилось достаточной причиной, чтобы отравить Дейзи. За годом чудес последовало время, о котором ему было слишком больно вспоминать… Огонь почти дотянулся до Вербоцки, но воспоминания были ярче языков пламени. Их больше ничто не сдерживало – воспоминания о нежности, смехе и любви, которых он не испытывал ни до того благословенного года, ни в течение всей последующей жизни.