Энди Дэвидсон - Дочь лодочника [litres]

– Вон из моей головы, чтоб вас, – пробормотал Риддл. – Мужчина делает то, что делает, и не просит прощения. Просто делает, и все. Правильно, неправильно – просто делает, мать его.

Он сделал еще глоток. Затем отставил бутылку в сторону и залез в карман за выписанным ему пузырьком с таблетками. Оттуда достал три белые таблетки и проглотил их с еще одним глотком виски. Из окон у изголовья койки, вдоль борта на носу, струился резкий свет. От него ему было хуже, чем от мигрени. Свет его отуплял. Делал злым. Риддл повернулся на кровати и провел горлышком бутылки по ребрам девчонки, заставив ее приподнять грудь.

Дейзи пошевелилась, подняла голову и улыбнулась Риддлу. Улыбка была приятная, несмотря на кривые зубы и угри на носу.

Риддл улыбнулся в ответ.

– Травка есть, шериф? – спросила она.

Риддл покачал головой и поднял бутылку:

– Только это.

– Сойдет, – сказала Дейзи, взяв у него бутылку, отпила виски. При этом покрывало сползло с нее, и одна бледная грудь обнажилась. Под рукой – угольное пятно густых волос. Она оторвала бутылку от губ и, вытерев подбородок, вернула ему. Он тоже выпил. – Я уж думала, старина Шифти на этот раз точно попортит мне вывеску.

– Может, так оно б и было, – сказал Риддл. – Тебе нужно научиться слушать. Я отослал вас, девок, отсюда. Тебе нужно было уехать, как все.

– Я не могу оставить тебя одного, малыш, – сказала она. Она вытащила ногу из-под покрывала и скользнула ею ему в промежность. – Я тебе рассказывала, что знала парня, у которого не было носа. Он носил повязку, как ты на глазу. И еще у него была одна бровь, сросшаяся, как у треклятого оборотня.

– Ну и ну.

– Ну и ну. Но он не был таким милым, как ты. Видишь это? – Покрывало сползло с ее груди, и она, выпрямившись в кровати, указала на левую грудь, где было сморщенное кольцо розовых шрамов.

– Я это видел, – сказал Риддл.

– А почему никогда не спрашивал?

– Хочешь, чтоб я про это узнал, – расскажи.

– Это он мне сделал. Зубами.

– Уверена, что он не был оборотнем?

– После того как я с ним покончила, точно не был.

– И что ты сделала?

– Приковала его наручниками к кровати и сбрила бровь, пока он спал, – ответила Дейзи.

– Ну и ну.

– Это точно. Пока он спал. Я взяла бритву и крем и побрила этого сукиного сына. А знаешь, почему у него не было носа?

– Почему?

– Потому что я тогда не ограничилась только бровью.

– Да ладно.

– А потом встретилась с ним еще раз. Через пару лет в Лаббоке, Техас. И он был в повязке из черной кожи, в форме носа. Я заржала, правда. Ему это не понравилось. Он на меня напал, и жестко. – Она провела пальцами по груди. Следы от укуса казались камнями, что лежали поперек ручья. – Но не поймал.

– Ну и история, сестренка.

– А с тобой что случилось? – спросила она, касаясь своего глаза.

– Потерял из-за того, что был милым.

Она рассмеялась – прыснула со смеху, не размыкая губ.

– Раньше я был красавчиком, – сказал он. – Еще красивее.

Дейзи чуть выпрямилась, скользнув взглядом по внушительному телу Риддла.

– Ты был красавчиком?

– Был. Меня так и звали – Красавчик Чарли.

– Честно?

– Девчонки улыбались, когда я проходил по улице, – сказал он, – смеялись, когда приподнимал шляпу. А в старшей школе даже передавали мне записки.

– Не сомневаюсь.

– А одна девица, – сказал он, и улыбка сошла с его лица, он сильнее сжал бутылку виски. Сделал глоток. Долгий глоток. – На одну девицу я сильно запал.

– Скажи, как ее звали.

– Скажи, как тебя.

Она взяла у него виски, отпила и покачала головой. Затем передала бутылку обратно.

– Я Дейзи.

– А настоящее имя?

– Настоящих имен не бывает. Это просто слова, которые нам говорят, когда мы рождаемся. Имена ни черта не значат, малыш.

– Ладно. Ее звали Кора.

– Она передавала тебе записки?

– Я один раз пригласил ее на танцы. Намазал волосы, купил цветы. Рудбекии. Купил у дороги. Она мне отказала. Посмотрела на меня, будто на какого-то Франкенштейна.

– Ты имеешь в виду чудовище, – сказала девочка. – Франкенштейн – это человек…

– Ей нравился другой парень, он был старше, – продолжил Риддл. Он понизил голос и больше не смотрел на девушку. – Они в итоге поженились, после того как он вернулся с войны. Она умерла от рака. – Он сделал еще глоток. И еще. Теперь он смотрел в никуда. – Их ребенок, девочка, она росла вся в мать. Я старался быть с ней милым. Но ей это не особо было нужно. Она была моложе, чем ты сейчас.

– А я довольно молода, – заметила Дейзи, нажимая пяткой Риддлу между ног.

– Она ткнула сюда большим пальцем… – Риддл поднял правую руку и нажал себе на повязку. Девушка вытаращила на него глаза. – И вдавила мне глаз прямо в затылок, и половина моего мира просто исчезла, будто лампочка разбилась.

Дейзи натянула покрывало на грудь, спрятала под него ногу.

– У девушки, наверное, были свои причины, – сказала она. – У нас всегда есть причины.

Риддл выпил еще, и бутылка опустела. Тогда он судорожно втянул воздух.

– Малыш, ты себя убьешь, если будешь так пить. – Дейзи перегнулась через край кровати, чтобы взять пачку сигарет. – Тебе надо сесть на какую-нибудь диету, где едят только дыни и крекеры, – сказала она, вися над матрацем и вынимая сигарету. – Ну знаешь, которые…

Риддл разбил пустую бутылку о затылок Дейзи.

Она обмякла.

Плавучий дом мягко качнулся на воде.

Риддл встал и вышел из спальни в туалет, пошатываясь в дверном проеме и опираясь рукой на раковину. Поднял крышку унитаза, расстегнул молнию и помочился. Посмотрел вниз и не смог увидеть свой член. Глянул на заплесневелый потолок, где некоторое время назад отошла панель, за которой он прятал несколько тысяч наличными – все, что он украл, вымогал или просто присвоил из доли Джона Эйвери и Воскресного дома. Ни у кого здесь не было столько воли, чтобы пойти против него. На что он потратит эти деньги, когда все закончится и он заберет завтра последнюю часть? На стеклянный глаз? На женщин? «На дом, чтоб там осесть», – подумал он.

В спальне девушка, едва сохраняя сознание, уперлась руками в пол и слабо пыталась сползти с кровати, пока кровь хлестала из широкой рваной раны чуть ниже макушки.

Риддл посмотрел на отбитое горлышко бутылки, валявшееся на полу там, где он уронил. Поднял его и встал над девушкой.

– Ага, – проговорил он. – Меня называли красавчиком.

Малёк сидел на коленях и греб на своей барке по воде широкими перепончатыми ладонями. Он двигался вперед-назад вдоль своих переметов [17] Тип крючковой снасти, представляющий собой длинную бечевку или леску с прикрепленными крючками приманкой. , каждый из которых был отмечен пластиковой флягой, качающейся на реке. В оранжевом холодильнике лежали шесть окуней, четыре леща и скользкий сомик. Сменив переметы, он вернулся на берег и лег на подстилку из сосновых иголок, чтобы обсохнуть на теплом солнце. В паутине узоров, что составляли деревья на фоне неба, он видел разные фигуры и лица.