Линдалл Клипстоун - Поместье Лейкседж [litres]

И целую.

Он на вкус как озеро: ил, соль и медь старой темной крови. Вода, листья и все, что пропало в озере. Он целует меня так, словно хочет поглотить. Я целую его в ответ. Яростно, отчаянно, как будто это может все исправить.

Он издает мне в рот резкий, отчаянный звук. Монстр, мальчик, монстр. Моя кожа горит магией, жаром и тоской. Он проводит рукой по моему телу, ребро за ребром, пока не достигает моей талии. Затем его пальцы хватают меня достаточно сильно, чтобы образовался синяк.

Земля вокруг нас вздымается и раскалывается по мере того, как яд распространяется дальше по саду. Я вырываюсь на свободу. Когда я отступаю, зубы Роуэна врезаются в мою губу. Я слизываю кровь, и мы смотрим друг на друга. Мы в нескольких дюймах, наше дыхание прерывистое. На моем языке вкус озера, и мои волосы все еще спутаны вокруг его сжатого кулака. Чернильные линии на его горле то исчезают, то появляются.

Роуэн смотрит на меня и на мгновение приходит в себя. Его усыпанные золотом глаза полны нежного тепла. Он настороженный, растерянный, испуганный и человечный.

– Лета.

Даже сейчас, когда мы среди разрушения, мое имя в его устах похоже на магию.

– Лета, я…

Он моргает. Почерневшая вода течет из его глаз, как слезы.

– Роуэн.

Мое сердце бьется о ребра резким, неистовым ритмом.

– Пожалуйста.

Он качает головой:

– Я не могу.

Это нужно прекратить. Он должен остановиться.

Я хватаю его и прижимаю ближе. Он подается вперед. Я целую его снова, проглатывая вкус яда, крови и озера. И когда он целует меня в ответ, я быстро провожу по нему руками, ищу в его плаще, в его карманах, пока не нахожу нож. Острое серебристое лезвие аккуратно заправлено в рукоять.

Его рот перемещается от моей щеки к моему уху, к моему горлу. Пока меня пленяет дорога, которую он ведет, точит на моей коже, я замираю в ожидании. Он тянет меня за воротник платья, обнажая изгиб между моей шеей и плечом. Он грубо целует его, и внезапно меня охватывает желание. Он наполовину потерян в тенях, он отравлен. Он монстр, но я все еще хочу его.

Я должна заставить его остановиться.

Я сжимаю нож в руке. Когда я разворачиваю его, мои пальцы дрожат. Роуэн видит лезвие и издает низкий дикий звук, слишком жестокий, чтобы быть смехом.

– Лета. Это нельзя остановить.

– Можно.

Я тяну за шнурки на его манжете, пока они не развязываются, затем откидываю рукав. Стараюсь не думать больше чем на один шаг вперед. Его кожа. Лезвие. Порез.

Я не могу этого сделать. Но я должна.

Я крепко сжимаю его запястье, но его кожа, его руки, его кровь – все порезы снова открылись. И его кровь темная. Черная, как чернила. Озерная вода течет из него.

У Роуэна нет крови, чтобы отдать Гнили десятину.

Он и есть Гниль.

Нож выскальзывает из моих пальцев и с глухим стуком приземляется на размягченную землю. Я тянусь к Роуэну – полумесяц на моей ладони пульсирует от боли – и кладу руку ему на щеку. Его глаза закрываются, и он наклоняется к моей руке, делая долгий, болезненный выдох. Он полон шипов.

Я целую его. Печати на моем запястье горят. Чувствую, как вспышка моей слабой, блеклой магии собирается в моих ладонях. Я представляю себе нить, обвитую между моими ребрами и привязанную к его сердцу. Думаю о тепле, лете, семенах и цветах. Я отчаянно ищу Роуэна, мальчика, заключенного в это создание из грязи и яда. Я знаю, что он все еще там, в темноте. Я тянусь к нему. И на краткий миг я ловлю его. Но потом я чувствую, как он ускользает.

Пытаюсь удержать, но он вновь ускользает.

Под нами распространяется Гниль. Ежевика, цветы и деревья – почерневшие руины. Вокруг моих ног сплошь скользкая грязь. Она голодна.

– Роуэн.

Я нежно касаюсь пальцами его щеки.

– Всем будет больно. Флоренс, Кловер, Ариену. Мне будет больно. Ты должен остановить это.

Он холодно смотрит на меня своими багровыми глазами, его кожа покрыта движущимися тенями. Когда он говорит, его голос – это озеро. Вода. Шипение. Прилив волн.

– Пусть все утонут.

Моей магии оказывается недостаточно, чтобы освободить его. Я поднимаю руки, но из моих ладоней поднимается лишь несколько искр. Печати на моих руках выгорели. Я потухшая свеча.

Роуэн подходит ко мне. Когда он приближается, я замираю, а затем толкаю его изо всех сил. Ошеломленный, он отшатывается спиной к мертвому дереву. Его плечо ударяется о ствол. Вокруг нас – россыпь пепельных листьев. Я поворачиваюсь и бегу.

– Лета.

Он зовет меня голосом, который больше не его. Это звук паводка. Быстрого и жестокого.

– Лета, Лета, Лета.

Я слышу позади себя топот его ног. Он не бежит, а делает ровные, размеренные шаги. Он знает, и я знаю, что это никак не остановить. Быстрее или медленнее, меня все равно догонят.

Я пересекаю лужайку, поднимаюсь по ступенькам в дом и возвращаюсь на кухню. Когда я тяжело дыша врываюсь в комнату, Кловер сидит за столом, пьет чай, листает свой блокнот. Ее глаза расширяются.

– Что не так? Что случилось?

– Я… Роуэн, он…

Я указываю рукой на все еще открытую дверь:

– Он изменился.

Кловер отодвигает стул и вскакивает на ноги. Ее чашка опрокидывается, проливая ромашковый чай. Она смотрит мимо меня, в сад, и видит распространившуюся по земле тьму. Она видит приближающегося Роуэна и как под ним разливается Гниль.

– Нет.

Ее лицо бледнеет от ужаса.

– О нет.

– Иди и разбуди Ариена, – говорю я ей. – Должен быть какой-то способ остановить Роуэна или хотя бы удержать его.

Она кивает, ее губы вытянуты в решительную линию. Проходя мимо меня, она указывает на мое запястье:

– Печать, которую мы использовали во время ритуала.

Я беру ее ручку со стола, откидываю рукав и торопливо прорисовываю линии заклинания, которое я использовала, чтобы сфокусировать тени Ариена. Дую на чернила, чтобы помочь им высохнуть. Снаружи Роуэн уже подошел к алтарю на краю лужайки.

Я слышу тяжелый топот торопливых шагов Кловер в коридоре наверху. Когда она будит Ариена, ее голос становится выше. Они вместе спускаются по лестнице. Ариен идет босиком, со спутанными волосами, и торопливо заправляет рубашку в брюки.

– Гниль… все не должно было случиться так , – говорит Ариен.

Он вытирает лицо, затем быстро закатывает рукава, чтобы обрисовать печати. Потом передает ручку Кловер, чтобы она могла сделать то же самое.

Прошло всего мгновение, но мне кажется, что я уже целую вечность стою здесь со вкусом яда во рту и пульсирующими на коже кровоподтеками, оставленными отчаянными поцелуями.

Мы выбегаем наружу. Роуэн подходит ко мне – теперь быстрее, нетерпеливо. Его взгляд сосредоточен. Он поднимает руку, и с его ладоней стекают струйки маслянистой жидкости. Не кровь. Из его открывшихся шрамов льется озерная вода. Он в центре лужайки, посреди печати, которую мы рисовали для тренировок. Он приседает и проводит пальцами по земле. Она начинает раскалываться. Обугленные пятна заполняются грязью. Земля скользит и корчится.