Александр Матюхин - 25 трупов Страшной общаги [сборник litres]

– С-сейчас с-сентябрь!

Борю охватила паника. Сколько прошло с застревания? Два часа, три? Вот снова: конец петли – начало петли. Евсейка вешается. Толик клянет левиафана. Надя держит дверь. Тамара приходит продолжить разговор. Он хотел сказать, что уже сейчас готов лезть на стену. Что не выдержит до зимы. Хотел, но намертво завис на первом звуке, не смог выдавить ни слова и просто сел на пол.

– Все будет, Боренька, – уверенно сказала старуха. – Доживем. Никуда не денемся. Сиди и сиди, небо в клетку. Будут пятиминутки лететь, как томагавки. Обернуться не успеешь – зима придет. Снег в пакетах из мусорки принесем.

– Д-д…

– Всякое бывает, Боренька. У тебя вот рожки. И копыта.

– Нет у меня р-р…

– И у меня. Я в молодости троих одного за другим топором прибрала. За дело, конечно! Когда мужика не за дело убивали? По кругу меня пустили и уснули по пьянке. Первого страшно. Второго так себе. Третьего – легко. А четвертого, пятого – вообще не заметила. И пятиминутки так. Привыкнешь. Человек – такая тварь, ко всему привыкает.

Боря поднял на старуху полные грусти глаза.

– Я не ч-человек, – сказал он.

– И то верно, – признала Тамара, и миллионная по ощущениям пятиминутка закончилась.

История про петлю, удерживающую тварь, оставалась всего лишь гипотезой, но Боря в нее поверил, как поверил и в свою версию самоубийства Евсейки. Значит – вода. Нужно найти достаточно воды, чтобы ослабить это существо и дать Боре возможность отправить его в Утробу.

– Вот если бы снаружи в помойке найти наружное ведро и дожди зачастили – можно набрать… – размышляла Тамара. – Вещи не засасывает. Все, что притащишь снаружи, через пять минут туда и вернется.

Слишком много «если». Если найти, если дожди. Боря выбегал к мусорному контейнеру, но хоть сколько-нибудь подходящей тары не нашел, а ведро, которое находилось в доме, каждые пять минут возвращалось на свое место пустым.

Ожидание зимы Боря не рассматривал. Канализационный люк? Глупо, но никто из них не знал, как устроены подземные коммуникации. Есть ли в люках вода всегда или только во время аварий? Кипяток ли там, насколько глубока шахта, сколько нужно сил, чтобы снять крышку, чем пробить трубу? Все, что они сломают снаружи, – так и останется. В раззявленный люк может упасть ребенок. Раскаленный гейзер может взвиться до небес.

– Оно же всегда под ногами, – сказала Надя, вертя в руках бесполезный, отключенный от сети смартфон с нулями на часах и вечными двадцатью тремя процентами зарядки. – Такая простая вещь. Мы обезьяны. Пользуемся всем и ничего не знаем.

Оставался Обводный канал. Добежать до него и вернуться с водой за пять минут было совершенно невозможно. И тут Борю осенило.

– В-возвращаться не надо! – воскликнул он. – Нужно т-только д-добежать! Т-там друг.

– Что за друг? – всплеснула руками Тамара. – Будешь просить людей о помощи? Никакой друг тебе не поверит. Не объяснишь, что тебе надо и зачем. Еще и заика.

– Он п-поверит.

– Он живет рядом с каналом?

– В к-канале. Прямо в-внутри. Он к-как я. Н-н-н-н…

– Не человек, – буркнула Тамара. Надя театрально схватилась за голову. – Ясно. Не успеешь. Ты молодой и тощий, но все равно не добежишь.

– Я побегу не как ч-человек, – улыбнулся Боря.

На улице уже стемнело, освещение в микрорайоне так себе. Конечно, кто-то увидит. Конечно, кто-то даже успеет снять на телефон мутное и страшное видео. Вот только правило, что монстрам нельзя монстрами скакать по Невскому, – неписаное, и за его нарушение никому ничего не будет. Тем более в этой части города, где темно и пусто, если не считать пробок на набережной, и ни одного китайца.

Боря подошел к окну. Бежать по лестнице долго. Сигануть с четвертого этажа он не мог бы даже без личины. Изучать фасад заброшки на предмет труб и карнизов, за которые можно зацепиться, поздно – слишком темно. Оставалось прыгнуть на крышу соседнего дома, что выходил в кое-как освещенный переулок, и спускаться уже по его фасаду при свете. Это, наверно, несложно – тот дом на один этаж ниже.

Боря не был стремительным хищником. Совсем. Удар языком в морду – единственный боевой прием, который он отработал на бомжах, выползающих из темноты во время кормежки. Боря ел мусор, помои, поглощал несанкционированные свалки и считал себя очень полезным для экологии. Без личины ходил только дома. Не занимался спортом для монстров. Правда, много гулял пешком. Но сейчас ему предстоял стремительный паркур-бросок, и он чувствовал себя не меньше чем Веномом. Уходили последние секунды пятиминутки. На старт, внимание…

Боря скинул личину. Разбежавшись, оттолкнулся от подоконника и с грохотом приземлился на самый край соседней крыши. Рубашка и куртка сидели свободно, а штаны треснули, и ботинки свалились с копыт в прыжке. Используя четыре конечности и язык, он мог преодолевать по четыре-пять метров за раз по прямой. По невыносимо громыхающей крыше получилось медленнее. Пришлось приноровиться, чтоб ухватиться языком за сточную трубу, придержаться за карнизы. В окна он старался не смотреть, боясь увидеть там свет или завороженное детское лицо. В переулке все стало проще, и Боря смог развить максимальную скорость. В ушах свистел ветер. Он воображал себя гепардом, никого не видел вокруг, и все же один раз вслед ему раздался визг. Он вылетел на набережную, пересек ее в три прыжка под вой клаксона и, перемахнув через ограду, приземлился на площадку у самой воды.

– Иуоо! – взвыл Боря. – Иуоо-с-сан! Иуоо!

Ничего страшного. Ничего страшного, если тот сейчас не придет. Боря будет пробовать снова и снова, и пусть водители выкладывают видео со своих регистраторов на ютуб. Секунды шли за секундами, а всего оставалось едва ли больше минуты.

Над водой показалась голова каппы:

– Боря-сан?

– Б-бери в-воду, м-много в-воды, в б-бутылки и в-ведра, и н-неси к т-той з-заброшке, – никогда еще Боря не ненавидел так сильно свое заикание, от чего только больше заикался. – В-временная п-петля, я з-застрял. Н-нужна в-вода. М-много! К-как м-можно б-…

Свет погас, и Боря вернулся в заброшку. С личиной. В ботинках. В целых, не треснувших штанах.

– Ну?!

Надя и Тамара стояли в дверях, а за их спинами – смиренный, немного пристыженный Толик. Укротили.

– К-как?! К-когда?! – спросил Боря, протянув к нему руку. – М-меня не было всего п-пять…

– Что твой друг?

Боря точно не знал:

– Н-нужно ж-ждать.

Тамара кивнула и с удивлением уставилась на свои руки – забыла хабарик впервые за долгое-долгое время.

Они прождали восемь циклов. Каждый раз Боря подходил к окну и смотрел во двор, чтоб не пропустить приход каппы. За это время огненная тварь набрасывалась на Надю и на Тамару. А Толик… Толик теперь являлся к Боре в комнату, садился в углу на пол и, глядя на висельника, говорил: