Дмитрий Костюкевич - Темная волна. Лучшее

Он вышел из квартиры и закрыл дверь. Этаж смердел дешёвым табаком. В банке-пепельнице тлел окурок. Вадим напряг слух, но единственными звуками было дребезжание стёкол в рамах и гул в шахте лифта.

Совпадение. Полоумный старик, вероятно, звонил из другого конца города.

Вадим улыбнулся и взглянул на граффити, расплескавшееся от пола до потолка. Элементы картины сложились в единый рисунок, немало удивив. Вовсе не мазня, а вполне профессиональная работа предстала взору. Вон сосны, избушка на курьих ножках, солнышко с глазками. Скачущие по полю всадники… витязи. И трёхглавый дракон, и русалка в озере. На переднем плане — потешный колобок, созерцающий с холма причудливый мир. Художник сотворил качественную и воодушевляющую картину на тему русских сказок, но за годы фреска померкла, закоптилась. Почернела озёрная вода, садисты истыкали окурками Горыныча. В плевках, потёках, сигаретных метках, граффити представляло жалкое зрелище, но непоправимый урон нанёс доброхот-реставратор, который маркером обвёл все линии, окончательно угробив старание мастера.

— Миленько, — буркнул Вадим.

Вика обожала мужа, но втайне её бесило, что, сидя дома, он получает больше её. Вадим монтировал видео, попивая кофе, а она пахала на двух работах: с шести до девяти драила поликлинику, после девяти там же исполняла обязанности секретаря. Разве справедливо? Порой муж уговаривал её бросить ведро и тряпку, но оба понимали, что деньги не будут лишними. Квартира… не съёмная, а своя… с комнаткой для будущего ребёнка. Ради этой цели она готова просыпаться затемно.

И всё же обида была. Подруги в декретном отпуске опекались мужьями, а она горбатилась за копейки. Справедливо ли?

В подъезде пахло прогорклым маслом и пережаренным салом. Но на пятом этаже нюх уловил за табачной вонью аромат печёночного торта. Домохозяин Вадим, управившись с заказами, стряпал ужин.

«Малодушная дурочка», — упрекнула себя Вика.

Вспомнила из любимого поэта Хлебникова: «И войско песен поведу с прибоем рынка в поединок». Песни, радость, мечты — надёжное оружие против сутолочности, «рыночности» жестокого мира.

Задумавшаяся, Вика вздрогнула: справа от стены отпочковалась тень. Мужчина в спортивных штанах и запятнанной майке, лицо рыхлое и румяное, как вареник, как тесто, под которым проступает вишнёвая начинка. Мужчина курил, сунув руки в карманы. Сигарета осыпалась пеплом.

— Здравствуйте. — Вика заметила, что дверь семнадцатой квартиры приоткрыта. Значит, курильщик обитал напротив Мельников. — А мы — ваши соседи.

— Слышал. — Мужчина сверлил Вику взглядом из-под косматых сросшихся бровей. — Вы постоянно смеётесь.

Вика опешила.

— Постоянно смеёмся?

— Я — Серый. — Ни намёка на приветливость.

— Хм… приятно… Виктория. Мужа зовут Вадим. Сергей, вы сказали, мы постоянно смеёмся. Что бы это значило?

— Наверное, вам смешно. — Серый пожал волосатыми плечами.

— Вы слышите, что мы делаем дома?

— Здесь дрянная изоляция. — Он выдернул окурок изо рта и потушил о лестничные перила. Он выглядел, как человек, никогда не смеявшийся. Ни разу. — Я бы на вашем месте не шумел.

«Угроза? — поразилась Вика. — Воспринимать это как угрозу?».

Физиономия Серого была непроницаема, словно боковина новостройки, застящей кругозор.

— Мы не шумим, — возразила Вика с фальшивым спокойствием.

Серый уронил бычок в импровизированную пепельницу. Промахнулся. Не подобрал.

— На втором этаже арендовали квартиру ребята, — Серый облизнулся, — они шумели. Включали музыку. Это расстроило Маргариту Павловну.

— Кого?

— Управдом.

Серый прошагал к полоске бледного света из семнадцатой.

— Не смейтесь, — напутствовал он.

— Маргарита Павловна, — прошептал за ужином изумлённый Вадим. — Выходит, тот старик не ошибся номером.

— Они всё слышат. — Вике не понравилось, как прозвучала фраза.

— Отставить паранойю. — Вадим отхлебнул чай. — Ну услышали они взрыв смеха. И что? Хотим — хохочем до упаду, хотим — песни поём. И вообще… доедай и айда смотреть «Рика и Морти».

Его голос расслаблял, расслабляли его заботливые руки, фиалки на занавесках и чувство сытости.

— Но это, — притворно испугалась Вика, — означает… смех !

И они рассмеялись, а затем смеялись снова и снова.

Вадим сводил передачу для местного ТВ: «Дурацкие новости». И был в ударе.

Уволившись год назад с рекламного агентства, Вадим получил долгожданную творческую свободу. Не нужно торчать в офисе. Комп и кофе — всё, что необходимо для процесса. По секрету от жены он дрых до десяти, и отлично успевал с заказами. Доллары падали в копилку. Совсем скоро Вике не придётся ходить на две работы.

Настойчивая трель оторвала от монтажа.

Вадим прошлёпал в прихожую.

На пороге стояла худая женщина лет шестидесяти. С воспалёнными веками и слезящимися глазами, она тёрла платком кончик носа и воровато озиралась.

— Добрый день. Мы — ваши соседи…

«Мы?» — мысленно улыбнулся Вадим. Вспомнился золотой фонд цитат из кинофильма «Зелёный слоник»

— В доме стряслось горе.

Шутливые мысли сдуло ветром.

— Умер ребёнок, — сказала женщина.

— О, — Вадим поджал губы. — Мне жаль.

— Мы собираем деньги на похороны.

— Да, конечно. Погодите минутку.

Он сбегал за кошельком и принёс пятьсот рублей. Женщина сунула купюру в карман.

— Что произошло? — спросил Вадим.

— Мальчик болел, — произнесла женщина, сморкаясь в платок. — Его мать сказала, вы смеялись вечером. Малыш умирал, а вы смеялись.

Вадим онемел.

— Молодость бывает жестока, — изрекла женщина.

— Послушайте, — неуверенно начал Вадим, — мы ничего не знали о болевшем ребёнке. Если мы и смеялись, то в своей квартире, и это не запрещено законом, не так ли?

Женщина убрала платок и внимательно посмотрела на Вадима.

— Смеялся ли Иисус?

— Что?

— Иисус не смеялся, — подытожила женщина и растворилась в подъездном полумраке, оставив Вадима переваривать полученную информацию.

Лишь вечером он хватился пропажи. Из коридора исчезли без следа его ярко-красные кеды.

Новоселье отмечали с запозданием. В узком кругу: брат Вадима, лучшая подруга Вики. Играли в «Диксит», хрустели чипсами.

Даже деверю Вика не призналась, что работает на полставки уборщицей. Стыдно: в двадцать пять лет, при высшем образовании… При муже, хвастающемся заказами.

Захмелевшая, Вика вдруг сильно обозлилась на Вадима. Самодовольный бахвал. Кому ты чешешь про деньги? Брату, который жене автомобиль подарил? Ирке? У Ирки идеальный маникюр, а твоя супруга на карачках коридоры моет.

— Солнышко, ответь.

Вика отложила карточки, подумав, что Вадим и сам мог бы подорвать задницу. Вышла в коридор. Звонил синий стационарный аппарат хозяйки.