Дмитрий Костюкевич - Темная волна. Лучшее

Утром мужчины Кроглина, под руководством Стэна Кларка, убрали с площади развороченный помост и кое-как вымыли брусчатку. Женщины были возвращены в школу, мертвецы лежали перед церковным алтарём, накрытые мешковиной. Все, за исключением Мишон, которую священник отказался вносить в храм. Несчастную повитуху оставили в школьной столовой.

На школьном крыльце Харп столкнулся с Найми. Глаза у трактирщика были красными от недосыпания и слёз. Ночью он потерял отца.

— Я верил вам!

Найми плюнул в траву, и пошёл к церкви.

На пороге сидел Кларк. Харп опустился рядом и похлопал учителя по спине:

— Держишься?

— Стараюсь. Девять человек погибло, включая Мишон. Они были моими соседями.

Группа мужчин прошагала мимо. Харп почувствовал на себе недовольные взгляды.

— Кевендер будет читать проповедь, — пояснил Кларк. — Смерть Лоуза развязала ему руки.

— Сколько у нас раненных?

— Трое.

— Им нужна медицинская помощь. Надо немедленно вывезти их из Кроглина. Причём сделать это по возможности тихо. Детей и оставшихся старух тоже. С этого дня мы с тобой лично охраняем школу.

— А как быть с Фаулером и Салватеррой? Они заперты в амбаре.

— Просто следи, чтобы их кормили. Я потом решу, что с ними делать.

Харп прервался, и помахал приближающемуся Захарии Айбу.

— Что там в церкви, Захария?

— Кевендер городит околесицу про жертву, которую мы должны принести, — презрительно сказал трубочист. — Он призвал людей ночевать в храме. И из всех, кто там был, ушёл только я.

— Так даже лучше, — промолвил Харп. — Не будут путаться под ногами. Возьми пару людей, которым доверяешь, и оружие. Охраняйте школу.

— Будет сделано, сэр.

Харп бросил хмурый взор на церковь. Оттуда доносился голос викария:

— Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы встать против козней диавольских…

К обеду Харп получить разрешение родителей отвезти детей в безопасное место. Матери согласились сразу, а отцов пришлось уговаривать. Со следователем они говорили подчёркнуто холодно.

Кларк пригнал к южной окраине повозку. Трое раненных, две старухи и пять детишек забрались внутрь. Быть кучером вызвался отец Кристины. Повозка, скрипя колёсами, поехала в сторону Королевского Леса. Её пассажиры с тоской смотрели на удаляющийся Кроглин. Лишь девочка звонко смеялась.

— Нас осталось двадцать семь, — констатировал Стэн. — Вместе с нашими женщинами.

— А сколько человек сейчас в церкви?

— С десяток.

У школы их ждал мрачный Захария. С ним были два рыжих брата Ревеки Тауфман.

— Я видел, как Найми выпустил из амбара Робина Фаулера и его дружка, — сообщил трубочист. — Я сказал ему, что вы запретили, но он ответил, что после смерти Лоуза, главный здесь Кевендер. Теперь все, кроме Тауфманов, поддерживают священника.

— И констебль Грэм?

— Констебля после вчерашней ночи никто не видел. Наверное, валяется пьяный в какой-нибудь канаве.

Харп поскрёб подбородок:

— Выходит, нас пятеро против тринадцати.

Дверь в конце коридора открылась, и из неё высыпали женщины Кроглина. Даже хрупкая Мелроуз выглядела как-то преображено. Следователь поймал взгляд Кристины.

— Тринадцать против тринадцати, — сказал он.

Ночью разгулялся ветер. Град колотил в пустые дома. В церкви горели свечи, мёртвые лежали у алтаря, а живые молились вместе со своим пастырем. Вторая половина горожан обходилась без молитв. Женщины устроили для своих стражей поздний ужин. Повариха гарцевала между столов, подавая еду, не скрывая своей радости от работы. Кларк, обняв жену, шептал ей что-то мечтательно. Харп наблюдал за ними с улыбкой.

Кристина присела рядом с ним.

— Будто ничего не происходит.

— Они устали бояться.

Девушка придвинулась теснее. В памяти возникла её голая спина.

— Завтра ночью, — проговорила она, — когда настанет черёд делать вам выбор…

Душераздирающий крик прервал её. Харп вскочил, перевернув стул, и ринулся в фойе. Входные двери были распахнуты настежь. Ветер со свистом врывался в коридор, снежная пороша кружилась в лунном свете.

Братья Тауфманы забились в угол и обезумевшими глазами смотрели на гостей.

Четыре тёмные фигуры висели в воздухе, грязные босые ступни чуть касались порога. Ветер развивал нечесаные волосы, в которых запуталась паутина и мёртвые мотыльки. Гостьи сами были мёртвыми. В прорехах старомодных платьев серела истлевшая плоть, в заплесневелых выскобленных глазницах блуждали белые огоньки. Обличия казнённых ведьм были столь ужасны, что даже смельчак Захария кинулся прочь, вглубь школы.

Только Харп остался в вестибюле, один на один с мертвецами.

— Впусти нас! — прошелестело.

Ведьмы двинулись вперёд, волоча над порогом ступни, но застыли у самой двери, словно упёрлись в невидимую преграду. Ногти заскребли по воздуху:

— Пригласи нас! — потребовал голос-шелест. — Позволь нам войти!

— Зачем вы пришли? — грозно спросил Харп. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Приветствовать дитя Сары Каллен.

— Женщины Кроглина находятся под моей защитой.

Что-то отдалённо напоминающее смех вырвалось из мёртвой глотки:

— Мы тоже были женщинами Кроглина. Почему ты не защитил нас?

Харп уже взялся руками за створки дверей. Хищные ногти скреблись в полуметре от него.

— Впустите нас! — ведьмы кружились у притвора храма.

Паства Кевендера выла от страха.

— Не бойтесь, дети мои! — торжественно вскричал викарий. — Господь с нами, Господь проверяет нас! Встаньте, покажите сатане, что вы не боитесь!

Со скамьи медленно поднялся Робин Фаулер. Вслед за ним встал трактирщик Найми. Люди по очереди выходили к Кевендеру. Ведьмы отступали.

Утром оказалось, что Захария и братья Ревеки пропали.

Кларк успокаивал женщин, а Харп вышел на залитую солнцем площадь. Он сходил в конюшню и подготовил лошадок. Возвращаясь обратно, поглядывал на церковь. Город вымер. Только лес шевелил ветвями на ветру, да парили в безоблачном небе совы.

Едва он переступил школьный порог, как дверь за спиной захлопнулась.

— Простите, сэр, — услышал он голос Захарии.

Из бокового коридора выплыла высокая тень. Кевендер собственной персоной. Рядом с ним появился Найми с огромной дубинкой в ручище.

Дуло пистолета упёрлось Харпу в спину. Он повернул голову, и увидел злорадно усмехающегося Робина Фаулера.

— Эй, Найми, — произнёс Харп. — Ты помнишь, что Лоуз говорил тебе?

— Лоуз мёртв, — ответил трактирщик. — Его заблуждения убили его.

Следователь понял, что поддержки ждать не приходится. Он использовал последний аргумент:

— Меня послала церковь! Вы не посмеете противостоять папской буллу!

— Ты лжёшь, подручный ведьм, — сказал Кевендер.