Зои Аарсен - Легкий как перышко [litres]

В своей речи Джейсон сосредоточился на необходимости создать фонд нашего класса, чтобы мы могли позволить себе дорогой подарок в двенадцатом классе. Мне было немного жаль Джейсона, и я задумалась, не стоило ли просто промямлить свою речь и отдать ему победу.

После уроков Вайолет нашла меня у шкафчика. На ее плечах уже висел рюкзак.

– Приходи ко мне домой. Мы могли бы испечь капкейки и раздавать в обед в понедельник. Для продвижения кампании.

Я подумала о главе в учебнике истории про Конституцию, которую нужно было еще прочитать тем вечером, и упражнениях по спряжению испанских глаголов, которые я так и не закончила во время часов самостоятельной работы, но заставила себя улыбнуться. Шанс изучить дом Вайолет был слишком соблазнительным, чтобы отказаться от него. Кто знал, выпадет ли мне другой?

– Конечно, звучит отлично. Только нужно написать маме и предупредить, что я не пойду домой сразу после школы.

Вайолет жила на окраине города. После уроков мы подъехали к ее дому в белом «Ауди», недавно купленном ей родителями. Собственность ее семьи была спрятана за высоким забором, и она набрала код безопасности в приложении на телефоне, чтобы открыть главные ворота. Дом находился в конце участка, и к нему вела длинная дорога. Густые вечнозеленые растения почти скрывали его, но вдалеке над зелеными верхушками выглядывали острия тюдоровской крыши.

– Вау, ты словно живешь посреди леса, – прокомментировала я, уже гадая, как именно описать маме путь сюда, чтобы забрать меня.

– Ага, это отстой. Так далеко от всего, даже от продуктового.

Из-за тени от деревьев, растущих вдоль дорожки, я чувствовала, будто вступаю в иной мир. Дождь на время прекратился, и падающие сквозь сосновые иголочки лучи оставляли замысловатый узор на тротуаре. Повеяло тяжелой, влажной смесью запахов почвы, сосен и разлагающихся листьев, а от чириканья птиц кружилась голова.

Вскоре после поворота я увидела дом. Под колесами зашуршал гравий, и мы оказались на круговой подъездной дорожке вокруг большого фонтана перед домом. Там Вайолет и припарковалась. Белые цементные ступени вели к парадной двери. Дом оказался трехэтажным, с красивыми решетками на окнах. Пышные красные герани стояли в огромных керамических кадках по обеим сторонам от двери. Дом Симмонсов походил на английское поместье больше всех других зданий, виденных мной в Уиллоу.

– Как твои родители вообще нашли такой дом? – спросила я не ради сбора информации, а из личного любопытства. Если у семьи достаточно денег на покупку такого роскошного дома, то зачем им жить в Уиллоу, в Висконсине?

– Ну, это не совсем они нашли его. Скорее он нашел их, – вздохнула Вайолет и достала ключи из застегивающегося кармана рюкзака. Мы поднялись по ступеням. – Мой отец вырос в этом доме. Когда два года назад умерла моя бабушка, дядя решил продать его, но отец хотел, чтобы он остался в семье. В детстве я, бывало, приезжала сюда на лето и считала этот дом замком.

Входная дверь скрипнула, и, прежде чем мы зашли внутрь, нас обдало из прихожей прохладой. Переступив порог дома Вайолет, я почувствовала себя как в музее. Все было из полированного дерева, а из зала на второй этаж вела широкая лестница. Темный деревянный пол гостиной покрывал необъятных размеров персидский ковер смеси цветов: насыщенного бирюзового, мятного и фуксии, а вся мебель казалась старинной и профессионально отреставрированной. Когда мы вошли и Вайолет скинула обувь, справа над камином я увидела картину, написанную маслом, в изысканной раме. На ней была изображена семья из четырех человек: муж с вежливой улыбкой на лице и в темном костюме, жена с красиво завитыми волосами и два долговязых сына-подростка. Женщина (я решила, что это бабушка Вайолет) нежно положила руки на плечи сидящих сыновей. В отличие от изображенных на портретах семей, виденных мной в музее, бабушка и дедушка Вайолет были одеты довольно скромно. На женщине была, как казалось, простая бирюзово-зеленая блузка, расстегнутая у шеи. Вместо массивного жемчужного ожерелья или изысканных бриллиантов там висела аккуратная золотая подвеска. Вайолет не особо походила на бабушку, у которой был персиковый цвет кожи и темно-русые волосы, в то время как у внучки – фарфоровая кожа и волосы цвета воронова крыла. На портрете бабушка тепло и терпеливо улыбалась, наполняя помещение дружелюбием.

– Это потрясающе, – сказала я с большим восхищением в голосе, чем собиралась. Но это было так. Никогда за всю свою жизнь я не попадала в такой дом и даже не думала, что обычные современные люди могут жить в таких огромных домах. Он был похож на поместье из какого-то исторического фильма. Ничего жуткого или намекающего на присутствие привидений в нем не было. Огромные окна наполняли его радостным солнечным светом, несмотря на густо растущие вокруг дома высокие деревья.

– Да, он замечательный, – признала Вайолет. – Наш дом в Лейк-Форест был намного меньше. Этот роскошный и все такое, но родители целый год переделывали его, прежде чем мы смогли в него въехать. – Она мгновение поколебалась, словно стыдилась следующего признания. – Вообще-то он мой. Бабушка в завещании оставила его мне. Так что мне было решать, оставим мы его в семье или продадим застройщикам, которые собирались построить на территории кондоминиумы. Папа и дядя начали какую-то тяжбу из-за всего этого, было ужасно неловко. Но бабушка бы перевернулась в могиле, если бы я позволила этому случиться. Это такое особенное место!

Мое сердце билось несколько сильнее обычного. Трей спрашивал у меня, умирал ли недавно кто-то из близких Вайолет, а любимую бабушку, обожавшую Вайолет настолько, чтобы подарить ей огромный особняк, точно можно считать таким человеком. Я подозревала, что наследство Вайолет заставило бы Джеймса В. Листермана вскинуть брови.

На огромной кухне Вайолет стала доставать коробки со смесью для торта из шкафчика, продолжая рассказывать мне, что ее отец работал инвестиционным банкиром в Чикаго, но после смерти бабушки Вайолет организовал собственный фонд и собрал собственную клиентуру, чтобы быть готовым работать на самого себя в Висконсине.

– В холодильнике есть яйца, – сказала мне Вайолет, предлагая взять их. – Сегодня можно заморозить капкейки, а глазурью я покрою их в воскресенье. – У мамы Вайолет был красивый автоматический миксер. Мне казалось, что такие есть у профессиональных поваров, а открыв холодильник и уставившись на изобилие провизии, я задумалась: что бы сказала мама о доме Симмонсов? Ее нелегко было впечатлить деньгами, но Симмонсы, очевидно, были очень и очень богаты.

Пока мы смешивали густое шоколадное тесто и наливали его в формочки для капкейков, я узнала, что Вайолет – единственный ребенок в семье. Она сказала, что родители пытались завести и второго, но потерпели неудачу, долгое время это давило на их брак, так что Вайолет опасалась, что они разведутся. Она рассказала мне, что в предыдущей школе у нее был парень по имени Эрик и они предпочли расстаться до ее отъезда в Уиллоу, чем пытаться поддерживать связь. Поездка из Уиллоу в Лейк-Форест занимала три часа. Они знали, что их отношения не настолько серьезны, чтобы выдержать это. Вайолет была так этим расстроена, что удалила все профили в соцсетях, потому что просто не хотела знать подробности отношений Эрика с кем-то другим. Возможно, таким образом она незаметно ответила на один из вопросов в списке Миши, но я точно не знала. Если у Вайолет имелся сверхъестественный способ узнать, что за вопросы в списке, то она ловко отвечала на них один за другим, и я не чувствовала себя в безопасности, будучи гостьей в ее доме.