Сьюзен Хилл - Саквояж с мотыльками. Истории о призраках [litres]

– Вот видишь! Переоделась, и запах исчез. В некоторых вещах нельзя под дождь попадать – ткань сразу вонять начинает.

– Слава богу, наконец-то автобус!

Мы сели, и дальше я тему развивать не стала.

На следующий день я нарочно прошла мимо стола Элис Бейкер. Взялась за дверную ручку, будто выхожу, а потом замерла. Даже над ее столом наклонилась. Элис на меня посмотрела, но ничего не сказала, и никаких запахов я не почувствовала.

Рабочие дни тянулись как обычно, но примерно через месяц, в пятницу вечером, в половине восьмого у меня зазвонил телефон. Бренда, координатор нашего отдела, сказала, что приболела. Она оставила на работе важную папку, ей срочно надо прочитать эти бумаги и к понедельнику составить по ним отчет. Бренда жила в нескольких улицах от меня, и я, конечно, согласилась занести ей папку.

– Ключи оставлю в ящике для бутылок с молоком. Не хочу, чтобы ты от меня заразилась.

Старое здание находилось на боковой улочке возле канала. Наверное, раньше тут были причалы и склады. Когда-то по этому каналу ходили баржи и доставляли в сердце города уголь и чугун. Теперь все это, разумеется, в прошлом, но там, где канал покидает пределы города, весной и летом не спеша курсируют туда-сюда пыхтящие прогулочные катера, но в город они не заходят. Да и зачем? На этих берегах царят грязь и запустение, строений никаких нет, кроме пары офисных зданий наподобие нашего, да еще несколько кафе и магазинчиков на соседних улицах. Ветер сдувает мусор в сточные канавы, на поверхности черных вод канала грязные масляные пятна. Пабы давно закрыли.

Взяв машину Дона, я проехала по узкой улочке и остановилась прямо напротив входа. День подходил к концу, последние лучи солнца едва виднелись из-за жилых многоквартирных домов на горизонте. А ведь когда-то эти старые черные крыши были самыми высокими в городе.

Над дверью слабо горела лампочка, а в подъезде – еще одна, но, когда я поднималась по лестнице, пришлось жать на выключатели. Я ни разу не бывала в офисе после окончания рабочего дня, и уж точно не заходила сюда одна. Повсюду тени и темные углы, а к черной дыре лифта даже приближаться не хотелось. В здании, обычно полном людей, царила непривычная тишина, по лестнице разносились только мои собственные шаги, но меня все это не пугало.

Я поднялась на лестничную площадку. С обеих сторон – закрытые двери. Я застыла. Вроде бы ничего странного не увидела и не услышала, да и находиться здесь в одиночестве не боялась, и все же что-то меня тревожило. Через некоторое время это чувство завладело мной целиком, я ощущала его всем существом – и душой, и телом. Казалось, я то ли растворялась, то ли сжималась. Мне не стало дурно, голова не кружилась. Описать мои ощущения можно только одним словом: я будто распадалась. Разом постарела и теперь медленно умирала. Кислорода не хватало, я едва дышала, но стоило сделать вдох, как в нос ударял отвратительный запах. Плоть будто сползала с костей, под ногами копошились черви. И этот страшный процесс распада охватил все здание: стены и лестницы, двери и потолок, светильники и пол. И мое собственное тело. Исчез не только свежий воздух, но и вся надежда на будущее: ничего радостного или приятного не осталось. Я превращалась в плесень. Взглянула на кисти рук и увидела, что они приобрели зеленовато-белый оттенок и покрылись пятнами, как испорченные грибы. Я никак не могла избавиться от этого ужасного кошмара или бороться с ним. Не знаю, долго ли я простояла на лестнице, охваченная этим наваждением. Казалось, будто целую вечность, но на самом деле прошло, скорее всего, не больше секунды. Время будто растянулось, потом опять сжалось, и я совершенно запуталась.

А потом я очнулась. Вынырнула на поверхность, будто ныряльщик, погружавшийся в черные, затянутые илом глубины. Но меня встретил не солнечный свет и не кристально чистый воздух. Я стояла все там же, на лестнице в пустом офисном здании, с ключами Бренды в руке.

Я осторожно поднялась на одну ступеньку, потом шагнула на следующую. Наваждение испарилось без следа. Ничего странного с моей плотью не происходило, все на своих местах. Обычная девушка, такая же, как все.

Я проходила мимо нашего отдела и вдруг застыла. Внутри должно быть темно, но из-под двери виднелась слабая полоска света, вернее, не столько света, сколько фосфоресцирующего сияния. Но это сияние погасло у меня на глазах. Хотя это неправильное слово. Оно не затухало постепенно, а просто исчезло. Раз – и нет.

Поднявшись на следующую лестничную площадку, я приросла к месту. Передо мной был короткий коридор, по обе стороны которого располагались кабинеты менеджеров, а заканчивался он голой стеной. Но стену, которой следовало быть погруженной в темноту, что-то освещало сверху. Да и голой она больше не была. На нее падала тень, абсолютно неподвижная, будто фигура, вырезанная из картона. Я здесь не одна. Но тень даже не дрогнула, а тишина царила такая глубокая, будто мои уши набили войлоком.

Я добралась до кабинета Бренды и зашла в пустую комнату боком, постоянно оглядываясь. Даже когда искала папку, спиной к двери не поворачивалась.

Но ничего странного не происходило.

Я кинулась вниз по лестнице, и звук моих шагов эхом разносился по зданию. Свечение под дверью нашего отдела появилось опять и стало ярче: такое бело-зеленоватое сияние. Вдобавок изнутри доносились тихие звуки. У меня пересохло во рту. Мне вовсе незачем заходить в наш отдел. Папку Бренды я забрала. Сбегу отсюда поскорее, запру дверь и уеду. Я помедлила, потом приблизилась к двери. Ни звука. Да и свет пропал. Видно, померещилось.

Я считаю себя женщиной сильной, а теперь по собственной глупости решила взять себя на слабо: хватит ли мне смелости заглянуть в наш отдел? Я потянулась к двери, но не успела коснуться ручки, как дверь внезапно распахнулась настежь. Я едва не упала через порог.

Передо мной стояла Элис Бейкер. На ее лице было странное выражение. Не испуганное или виноватое, как у человека, застигнутого там, где ему делать нечего (в этот поздний час так оно и было), а такое же, как в ее первый день на работе: застывшее. Элис даже не взглянула на меня, да и вообще ни на что не глядела. Нет, она не смотрела вдаль, не была погружена в задумчивость. Ее взгляд просто был никуда не нацелен. Секунду она вот так стояла напротив меня и наконец улыбнулась как ни в чем не бывало:

– Здравствуй.

– Элис, ты что тут делаешь?

Она не ответила.

– Пойдем, я нас выпущу.

Я ждала, и тут почувствовала, как мои кожа и плоть холодеют и становятся влажными, словно я вспотела, и все же эта влага отличалась от простой испарины. Я не осмеливалась дотронуться до собственного тела, боялась коснуться рукой лба. Я была уверена, что почувствую, как моя плоть разлагается и отделяется от костей. На меня будто давила тяжесть, все сильнее и сильнее, я задыхалась под невидимым грузом. Офис исчез. Я стояла в темноте. Ощущала присутствие Элис Бейкер, но не видела ее. Только чувствовала ее запах: запах плесени, гнили, распада. Я словно спустилась в старый подвал.