Стефани Майер - Солнце полуночи [litres]

– Дверь была не заперта? – спросила она.

– Нет, я открыл ее ключом из-под карниза.

Пока я клал ключ на прежнее место, она включила лампу на веранде. Потом повернулась ко мне, и при желтом свете на ее лицо легли резкие тени, она приподняла брови, глядя на меня. Я понял, что она пытается выглядеть строго, но уголки ее губ подрагивали – она сдерживала улыбку.

– Мне было любопытно узнать о тебе, – признался я.

– Ты за мной шпионил?

Несмотря на отсутствие повода для шуток, голос ее звучал так, будто она сейчас рассмеется.

Надо было сразу во всем сознаться, но я решил подыграть ей и отозвался в тон:

– А чем еще заняться здесь ночью?

Ошибочный, трусливый выбор. Она услышала только шутку, но не признание. Странно было вновь осознать, что поводов для опасений еще множество, хотя угроза главного из кошмаров уже устранена. Разумеется, это лишь моя вина, мои поступки, которым нет оправданий.

Она слегка покачала головой, потом жестом предложила мне войти. Я прошел мимо нее в коридор, включая по пути свет, чтобы ей не пришлось спотыкаться в потемках. Усевшись к столу в тесной кухне, я огляделся, изучая помещение в тех ракурсах, с которых не мог увидеть его, когда смотрел в окно снаружи. Кухня была опрятной и теплой, веселой от ярко-желтой краски – трогательной, пусть и неудачной попытки изобразить солнечный свет. Все здесь пахло Беллой, и хотя это должно было причинять мне боль, я обнаружил, что запах, как ни странно, доставляет мне удовольствие. Мазохизм, не иначе.

Она смотрела на меня с выражением на лице, которое было непросто разгадать. Толика замешательства в нем сочеталась с частицей удивления. Как будто она все еще сомневалась, что я настоящий. Улыбнувшись, я указал на холодильник. С ответной усмешкой она крутнулась в ту сторону. Хорошо бы у нее нашлась какая-нибудь готовая еда. Может, стоило сводить ее на ужин? Но стать предметом внимания целой толпы незнакомых людей было бы неправильно. Наше вновь обретенное взаимопонимание было еще слишком свежим и необыкновенным. Любое препятствие, вынуждающее к молчанию, оказалось бы непереносимым. Я хотел ее себе целиком.

Ей понадобилась всего минута, чтобы прийти к решению: она отрезала квадратный кусок какой-то запеканки и сунула ее разогреваться в микроволновку. Я учуял запах орегано, лука, чеснока и томатного соуса. Что-то итальянское. Пока тарелка вращалась, она пристально смотрела на нее.

Пожалуй, научусь-ка я готовить. Неспособность оценить вкус так, как это делают люди, определенно станет препятствием, но если не ошибаюсь, в этом процессе есть что-то от математики, и распознавать запахи я наверняка привыкну.

Дело в том, что меня вдруг наполнила уверенность, что это всего лишь первый из вереницы наших тихих домашних вечеров, а не единичное событие. У нас впереди годы такого времяпрепровождения. Она и я вместе, просто радуемся обществу друг друга. Столько часов… свет во мне ширился и рос, и я опять испугался, что разобьюсь вдребезги.

– Ну и как, часто? – спросила Белла, не глядя на меня.

Меня так захватил этот грандиозный образ будущего, что я не сразу понял ее.

– Хмм?

Она не оборачивалась.

– Часто ты являлся сюда?

А, вот оно что. Пора собираться с духом. Пора проявить честность, какими бы ни были последствия. Но после сегодняшнего дня я почти не сомневался, что в конце концов она меня простит. Буду надеяться.

– Я прихожу почти каждую ночь.

Она круто обернулась, ее взгляд был удивленным:

– Зачем?

Честность.

– Интересно смотреть на тебя, когда ты спишь. Ты говоришь во сне.

– Нет! – ахнула она. Кровь прихлынула к ее щекам и не остановилась на них, а окрасила даже лоб до самых волос. В комнате на бесконечно малую величину прибавилось тепла, ее румянец нагрел воздух вокруг нее. Она прислонилась к кухонному столу за ее спиной, схватилась за него так крепко, что костяшки пальцев побелели. Пока что я видел на ее лице только шок, но не сомневался, что скоро проступят и другие эмоции.

– Очень сердишься?

– Смотря… – выпалила она задыхаясь.

Смотря на что? Что могло бы стать смягчающим обстоятельством для моего преступления? Что сделало бы его более или менее ужасным? Досадно было думать, что она не спешит вынести суждение, не узнав прежде в точности, насколько малопристойными были мои наблюдения. Неужели она решила, что я испорчен, как какой-нибудь похотливый любитель подглядывать? И что я глазел на нее из темноты, надеясь, что она обнажится? Если бы меня могло стошнить, именно это и произошло бы сейчас.

Поверит ли она, если я попытаюсь объяснить, как мучился в разлуке с ней? Смог бы хоть кто-нибудь поверить, какие беды я представлял себе, боясь, что с ней что-нибудь случится? Все эти угрозы выглядели неправдоподобно. И все же если бы сейчас мне пришлось расстаться с ней, меня изводили бы те же мысли о тех же маловероятных опасностях.

Прошло несколько долгих секунд, микроволновка запищала, объявляя, что справилась с работой, но Белла молчала.

– М? – напомнил о себе я.

Белла застонала.

– …что ты слышал!

Какое же облегчение нахлынуло на меня!

Она не поверила, что я способен на гнусное подглядывание. Ее тревожило и смущало только то, что я мог случайно услышать от нее. Ну, на этот счет было легко ее успокоить. Она не сказала ничего такого, чего стоило бы стыдиться. Вскочив, я бросился к ней, чтобы взять за руки. И сам затрепетал от радости, сумев сделать это так легко.

– Не расстраивайся! – попросил я. Она не поднимала глаз. Я наклонился, чтобы наши лица оказались на одном уровне, и дождался, когда она ответит на мой взгляд.

– Ты скучаешь по маме и волнуешься за нее. А когда идут дожди, – негромко объяснил я, – их шум мешает тебе уснуть. Раньше ты часто говорила о своем прежнем доме, теперь уже реже. Однажды ты пробормотала «слишком уж зелено ».

Я тихонько засмеялся, пытаясь вызвать у нее улыбку. Наверняка теперь она поймет, что ей вовсе незачем сгорать от стыда.

– А что еще? – спросила она, требовательно подняв бровь. И слегка отвернулась, опустив глаза и снова метнув взгляд в меня, так что я понял, что ее тревожит.

– Ты повторяла мое имя, – признался я.

Она втянула воздух и медленно выпустила его.

– Часто?

– Для тебя «часто» – это сколько?

Она уставилась в пол.

– О нет…

Я осторожно обнял ее обеими руками за плечи. Она приникла к моей груди, все еще пряча лицо.

Неужели она не поняла, что я лишь радовался, слыша из ее уст свое имя? Ведь оно стало одним из моих самых любимых звуков – вместе с шорохом ее дыхания, с биением ее сердца…

Свой ответ я прошептал ей на ухо:

– Тебе незачем смущаться. Если бы я только мог видеть сны, они были бы о тебе. И я бы нисколько не стыдился.