Стефани Майер - Солнце полуночи [litres]

– Эдвард, ты остался! – Неуклюже после долгой неподвижности она вскочила и кинулась мне в объятия через всю комнату. Все недавние опасения насчет бесцеремонности сразу показались мне нелепыми.

Я легко поймал ее и посадил к себе на колени. Кажется, собственная непосредственность шокировала ее, я засмеялся, заметив, каким виноватым стало ее лицо.

– Конечно, – подтвердил я.

Ее сердце колотилось гулко и сбивчиво – еще бы, ведь она почти не дала ему времени подготовиться после сна к внезапному спринтерскому рывку. Я погладил ее по плечам, надеясь успокоить сердце.

Она неловко положила голову мне на плечо.

– А я думала, мне приснилось… – прошептала она.

– У тебя не настолько богатая фантазия, – поддразнил я. Как сам видел сны, я давно забыл, но судя по тому, что я читал в мыслях других людей, их сновидения не отличались связностью или обилием подробностей.

Внезапно Белла выпрямилась. Я убрал руки, она неуклюже вскочила.

– Чарли! – выдохнула она.

– Он уехал час назад – и кстати, предварительно помудрил с подключением аккумулятора в твоем пикапе. Честно говоря, я разочарован. Неужели этого хватило бы, чтобы остановить тебя, если бы ты решила уехать?

Она нерешительно покачнулась с носков на пятки, переводя взгляд с моего лица на дверь и обратно. Прошло несколько секунд, а она, похоже, все никак не могла принять какое-то решение.

– Обычно по утрам ты выглядишь не такой растерянной, – сказал я, хотя на самом деле этого не знал. Как правило, я видел ее уже спустя долгое время после пробуждения. Но я надеялся, что она – как всегда бывало, когда я выдвигал какие-нибудь предположения, – начнет возражать мне и в результате объяснит, какая перед ней стоит дилемма. Я раскрыл объятия, давая понять, что буду рад ей – еще как рад! – если она пожелает вернуться ко мне.

Она качнулась в мою сторону, но спохватилась и нахмурилась.

– Мне нужна еще минутка на человеческие потребности.

А, ну да. Мог бы и сам догадаться.

– Я подожду, – пообещал я. Она просила меня остаться, и пока она не велит мне уйти, я буду ждать ее.

На этот раз ждать пришлось недолго. Я слышал, как Белла с грохотом выдвигает и задвигает ящики и хлопает дверцами. Сегодня она спешила и суетилась. Услышав, как она раздирает щеткой спутанные волосы, я невольно поморщился.

Всего несколько минут – и она вернулась ко мне. На ее скулах горел яркий румянец, глаза взбудораженно блестели. Но на этот раз она приблизилась ко мне осторожнее и помедлила в нерешительности, когда ее колени оказались на расстоянии дюйма от моих. Кажется, она сама не замечала, как в напряжении выкручивает и сжимает пальцы.

Я мог лишь предполагать, почему она снова оробела, – возможно, ощутила ту же неловкость после расставания, что и я, вернувшись в ее комнату этим утром. И как в моем случае, смущаться ей было совершенно незачем.

Я бережно привлек ее к себе. Она с готовностью свернулась калачиком у меня на груди, закинув ноги на мои колени.

– С возвращением, – прошептал я.

Она удовлетворенно вздохнула. Медленно и испытующе прошлась пальцами вниз по моей правой руке, потом вверх, а я лениво покачивался в кресле, подстраиваясь к ритму ее дыхания.

Ее пальцы поблуждали по моему плечу, помедлили на воротнике. Она отстранилась и с потерянным выражением уставилась на меня:

– Так ты уходил ?

Я усмехнулся:

– Не мог же я два дня подряд появляться в одной и той же одежде – что подумали бы соседи?

Недовольство Беллы только усилилось. Мне не хотелось объяснять, по каким делам я убегал, поэтому я сказал единственные слова, способные отвлечь ее, – в этом я не сомневался.

– Ты так крепко уснула, что я ничего не пропустил. К тому времени разговоры закончились.

Как я и предвидел, Белла застонала.

– И что ты слышал? – потребовала она ответа.

Удержаться в шутливом настроении не удалось. Казалось, все внутри у меня таяло от текучей радости, пока я отвечал ей чистую правду:

– Ты сказала, что любишь меня.

Она отвела взгляд и спрятала лицо, уткнувшись в мое плечо.

– Это ты и так знал, – шепнула она. Тепло ее дыхания проникало сквозь хлопковую ткань рубашки.

– И все равно услышать это было приятно, – пробормотал я, касаясь губами ее волос.

– Я тебя люблю.

Эти слова не утратили способности приводить меня в восторженный трепет. Наоборот, подействовали сильнее. Очень многое значило для меня то, что она произнесла их сейчас, зная, что я слушаю ее.

Мне хотелось еще более сильных слов, которые в точности описывали бы, чем она стала для меня. Во мне не осталось ничего, не имеющего отношения к ней. Мне вспомнился наш первый разговор и то, как я в то время был убежден, что на самом деле жизни у меня нет. Теперь все обстояло иначе.

– Теперь ты – моя жизнь, – шепнул я.

Небо по-прежнему застилали плотные облака, но солнце прожигало себе путь из глубин за ними, и комната наполнялась золотистым светом. Воздух становился чище и свежее, чем обычно. Мы медленно покачивались, я обнимал Беллу, впитывая ее совершенство.

Как я уже не раз думал за последние сутки, я был бы полностью доволен всем, что только есть во вселенной, если бы мне никогда больше не пришлось двигаться с места. И поскольку Белла словно таяла, приникая ко мне, полагал, что и она считает так же.

Но на мне лежали обязанности. Требовалось усмирить свое буйное ликование и подумать о прозе жизни.

На секунду я прижал Беллу к себе чуть крепче, а потом заставил себя расслабить руки.

– Пора завтракать, – напомнил я.

Белла медлила – видимо, так же, как и я, не желала, чтобы нас разделяло пространство. Потом повернулась, отстранившись так, чтобы очутиться лицом к лицу со мной.

Ее глаза стали круглыми от ужаса. Рот приоткрылся, руки взметнулись, прикрывая горло.

Я так перепугался при виде ее потрясения, что никак не мог понять, в чем дело. С помощью своих чувств, обшаривающих пространство вокруг нас, словно щупальца, я лихорадочно искал возможную опасность.

И вдруг, когда я был уже готов выскочить в окно, на руках унося Беллу в безопасное место, испуг на ее лице сменился лукавой усмешкой. А я наконец проследил связь между своими словами и ее реакцией и понял, что она меня разыграла.

Она хихикнула:

– Шутка! А ты говорил, что актрисы из меня не выйдет!

Мне понадобилось полсекунды, чтобы взять себя в руки. От облегчения накатила слабость, но шок напоминал о себе перевозбуждением.

– Не смешно.

– Нет, смешно, – настаивала она, – ты сам понимаешь.

Не улыбнуться я не смог. Пожалуй, если шутки про вампиров у нас приживутся, я как-нибудь свыкнусь с ними. Ради нее.

– Я перефразирую, ладно? Людям пора завтракать.

Она беспечно улыбнулась: