Стефани Майер - Солнце полуночи [litres]

В этот же миг ее ноги подкосились, и она обмякла в моих руках, оседая на пол.

Я мгновенно подхватил ее, удерживая вертикально. Левой ладонью я приподнял ее голову, но она безвольно качнулась на шее. Глаза были закрыты, губы побелели.

– Белла! – в панике закричал я.

Она сделала громкий вдох, ее веки затрепетали. Только тогда я вдруг вспомнил, что ее дыхания не слышал некоторое время – дольше, чем обычно.

После еще одного прерывистого вдоха она пошевелила ногами, отыскивая опору.

– Из-за тебя… – она вздохнула, все еще прикрывая глаза, – мне… стало плохо.

Она в самом деле перестала дышать , чтобы поцеловать меня. Вероятно, в ошибочной попытке облегчить мне задачу.

– Ну что мне с тобой делать? – чуть не зарычал я. – Когда я поцеловал тебя вчера, ты на меня напала! А сегодня отключилась у меня в объятиях!

Она хихикнула и поперхнулась смехом – ее легкие продолжали втягивать необходимый кислород. Я все еще удерживал ее на весу.

– А ты говоришь, у меня все получается, – пробормотал я.

– То-то и оно. У тебя получается слишком хорошо. – Она глубоко вздохнула. – Даже чересчур.

– Тебя тошнит?

По крайней мере, ее губы больше не были зеленоватыми. У меня на глазах они приобретали нежно-розовый оттенок.

– Нет, – ответила она чуть окрепшим голосом. – Это был обморок совсем другого рода. Не знаю, что именно произошло… Кажется, я забыла, что надо дышать.

Вот и я заметил.

– В таком состоянии я тебя никуда не повезу, – ворчливо заявил я.

Она сделала еще вдох, потом выпрямилась в моих руках. Быстро моргнула раз пять и вскинула подбородок так упрямо, как только могла.

– Со мной все в порядке. – Пришлось признать, что ее голос казался еще крепче. И цвет лица уже восстановился. – Твоя семья все равно примет меня за чокнутую, так какая разница?

Я присмотрелся к ней как следует: дыхание выровнялось, сердечный ритм был сильнее, чем минуту назад. Как мне казалось, она без труда удерживается на ногах. Румянец на ее щеках становился ярче с каждой секундой, оттененный насыщенной синевой блузки.

– Этот цвет сочетается с оттенком твоей кожи, – сказал я. Она вспыхнула, румянец стал еще гуще.

– Послушай, – заговорила она, прерывая мой осмотр, – я изо всех сил стараюсь не думать о том, как мне быть, так что, может, уже поедем?

И голос тоже звучал как обычно.

– Ты волнуешься не потому, что едешь в дом, полный вампиров, а потому, что не сумеешь понравиться этим вампирам, – верно?

Она усмехнулась:

– Верно.

Я покачал головой:

– Ты потрясающая.

Ее улыбка стала шире. Взяв за руку, она потянула меня к двери.

Я решил, что лучше сделать вид, будто мы заранее договорились, кто сядет за руль, вместо того чтобы спрашивать у нее. И я сначала пропустил ее к пикапу, а потом ловко открыл перед ней пассажирскую дверцу. Она не возражала и даже не бросила на меня ни единого недовольного взгляда. Этот знак я счел обнадеживающим.

Я вел машину, она напряженно сидела рядом и смотрела в окно на проносящиеся мимо дома. Видно было, что она нервничает, но вместе с тем ей любопытно. Убедившись, что мы не остановимся возле очередного дома, она теряла к нему всякий интерес и принималась разглядывать следующий. Интересно, каким ей представлялся мой дом?

Когда город остался позади, ее беспокойство, похоже, усилилось. Несколько раз она поглядывала на меня, будто собиралась о чем-то спросить, но встречалась со мной взглядом и сразу же отворачивалась к окну, взмахнув собранными в хвост волосами. Хотя я и не включал радио, она ритмично постукивала по полу пикапа ступнями.

Я свернул на подъездную дорожку к дому, и она села прямее, и ее колено задрожало в такт ступням. Она так крепко прижала пальцы к оконной раме, что их кончики побелели.

Дорожка все змеилась между деревьями, и Белла начала хмуриться. И действительно, на первый взгляд казалось, что мы едем куда-то в отдаленное и безлюдное место вроде того луга. Между бровями Беллы возникла тревожная складочка.

Протянув руку, я коснулся ее плеча, она ответила мне натянутой улыбкой и снова отвернулась к окну.

Наконец дорожка вывела нас из леса на лужайку. Поскольку ее затеняли ветвями вековые кедры, перемена не бросалась в глаза.

Странно было смотреть на знакомый дом и пытаться представить, каким он видится в первый раз. У Эсме превосходный вкус, поэтому я знал, что дом по любым меркам красив. Но увидит ли Белла строение, застрявшее во времени, принадлежащее к другой эпохе, но явно новое и крепкое? Как будто мы отправились за ним в прошлое, а не оно само старело, дожидаясь нас?

– Вот это да… – выдохнула она.

Я заглушил двигатель, и наступившая тишина усилила впечатление совсем другого исторического периода.

– Нравится? – спросил я.

Она взглянула на меня краем глаза и снова засмотрелась на дом.

– В нем есть… свой шарм.

Я рассмеялся, дернул ее за хвост и выскочил из машины. Не прошло и секунды, как я уже открывал дверцу с ее стороны.

– Готова?

– Ни капельки. – Она словно задохнулась от смеха. – Идем.

Она провела ладонью по волосам, проверяя, не растрепались ли они.

– Ты чудесно выглядишь, – заверил я и взял ее за руку.

Ее ладонь была влажной и не такой теплой, как обычно. Я поводил по ней большим пальцем, пытаясь без слов донести мысль, что ей ничто не угрожает и все будет замечательно.

Ближе к веранде она замедлила шаги, ее рука задрожала.

Промедление лишь продлило бы ее беспокойство. Я распахнул дверь, уже зная, что ждет за ней.

Родители стояли именно там, где я видел их мысленным взглядом, а Элис – в видениях: в нескольких шагах от двери, чтобы не давить на Беллу своим присутствием. Эсме нервничала не меньше Беллы, но для первой из них это означало полную неподвижность. Карлайл успокаивающе обнимал ее за талию. Непринужденное общение с людьми было ему привычно, но Эсме заметно робела. Ей редко случалось появляться в мире смертных. Домоседка до мозга костей, она довольствовалась той частицей мира, которую в случае необходимости приносили ей мы, остальные.

Взгляд Беллы блуждал по комнате, отмечая обстановку. Она держалась немного позади меня, будто прикрывалась мной, как щитом. У себя дома я невольно расслабился и видел, что Белла, напротив, напряглась. Я пожал ей руку.

Карлайл тепло улыбнулся Белле, Эсме поспешно последовала его примеру.

– Карлайл, Эсме, это Белла.

Интересно, заметила ли Белла, с какой гордостью я представил ее родителям?

Карлайл нарочито медленно шагнул вперед и нерешительно протянул руку:

– Добро пожаловать, Белла.

Может, потому, что с Карлайлом она уже встречалась, Белла вдруг как будто почувствовала себя свободнее. С уверенным видом она шагнула ему навстречу, не отпуская моей руки, и пожала его протянутую руку, даже не вздрогнув от холода. Ну конечно, она ведь наверняка уже привыкла к нему